Глава I
Начало начал
Как случилось, что именно Урал Султанов, обычный вроде бы молодой летчик, попал в отряд космонавтов и вместе с тремя товарищами – Игорем Волком, Римасом Станкявичюсом и Магомедом Толбоевым – должен был совершить такой полет в космос, какого еще не было, – на корабле многоразового использования «Буран»... Я не раз задумывалась над этим – и не только потому, что Урал – мой земляк, и это – достаточный предмет для гордости и размышлений, но и потому, что хорошо знакома с семьей, в которой рос будущий летчик-космонавт. Собственно, еще с того звездного часа, когда неизведанный космос покорил самый первый разведчик Юрий Гагарин, не раз меня посещала мысль об особом героизме исследователей непознанного, о том, из какого жизненного материала состоят испытатели, отважно заглядывающие в неведомое.
Наверное, рассказ стоит начать с деда Урала Султанова, Биктимера Султанова, который был учителем и директором школы села Никифарово Альшеевского района и имя которого до сих пор с почтением произносится его благодарными учениками. Заслуженный учитель школы БАССР, он в годы войны возглавлял районный отдел народного образования. Был награжден двумя орденами Ленина, один из которых получил из рук Михаила Ивановича Калинина. Задержавшись взглядом на фотографии 1939 года, где дедушка Урала Султанова запечатлен рядом со «всесоюзным старостой», мы можем с точки зрения дня сегодняшнего как угодно сурово рассматривать наше общее прошлое, но не выкинешь из него тот энтузиазм, ту веру в красивые идеи, с которыми жили и трудились тысячи и тысячи таких чистых и добросовестных людей, какими были Биктимер Султанов и его близкие, его дети.
В конце лета 1998 года Урал Султанов побывал в деревне Миякибашево – на родине своего деда. А в 1999-м сельская школа в Миякинском районе, с которой тесно связана судьба его предка, отмечала свой 100-летний юбилей. Биктимера Султановича вспоминали как замечательного педагога и руководителя. Его шестеро детей выросли достойными людьми. Первая жена умерла, и Марьям Хасановна, учительница, на которой он женился, воспитывала детей, не обделяя старших трех заботой и вниманием. Назиб, Сагида и Наиля были примером для младших – Розы, Рината и Энзикай. Сама Марьям Хасановна окончила гимназию, ее отец работал в Белебее судьей. От своих корней дети напитывались лишь добрыми качествами.
Старший, Назиб, отец будущего космонавта, первым начал самостоятельную жизнь, поступив в Уфе в 1939 году после 7-го класса на медицинский рабфак, где успешно учился, но судьбу его предрешило более сильное увлечение: он стал посещать Уфимский аэроклуб. Так бывает, что призвание открывается сразу: небо, полеты – его стихия, все сложности, что встречались при постижении нового дела, преодолевались с интересом, даже с влюбленностью. Он успешно завершил всю программу, овладев искусством высшего пилотажа. Дальнейший шаг для приобретения профессии – Пермское летное училище. В 1941-м Назибу оставалось еще пройти основательную практику, но курс наук сократили вдвое, объяснили: война доучит. Он сам стал учителем, потому что все аэроклубы страны перешли на военное положение и летчиков-инструкторов не хватало. Под Днепропетровском, а затем в Казахстане училище готовило кадры для фронта. Учебной техники было мало, в основном старенькие самолеты, запасные части негде было достать, и находили выход, собирая из двух самолетов один. Назиб подавал рапорт за рапортом, чтобы его отправили на фронт. Просьбу удовлетворили лишь весной 1942 года, назначив командиром звена связи.
В огненном небе
Урал Султанов рано покинул родительский дом, поступив в Суворовское училище, и, следовательно, тесно общался с отцом лишь до подросткового возраста, но такие черты характера, как мужество и выдержка плюс интерес к летному делу, перешли к нему от Султанова-старшего. Отец был личностью сильной, неординарной, достойной уважения.
С Назибом Биктимеровичем довелось мне познакомиться в 1975 году, когда миновало 30 лет со дня окончания войны суровой и жестокой, но время не притупило ни гордости за победу над фашизмом, ни горя и страданий, выпавших на долю каждой советской семьи. Назиба Султанова фронтовое прошлое не отпускало и в мирные дни…
Командир звена связи – это почта, донесения, перевоз офицеров штаба, иногда разведка. В общем, как сказано в названии известного советского фильма, – «Воздушный извозчик». Но у гитлеровцев цена на этих «извозчиков» была установлена немалая: за сбитый истребитель – 1000 марок, а за самолет связи – вдвое больше. Так что вражеские «мессершмитты» охотились за ними с особым упорством, имея скорость, вчетверо превышающую скорость У-2. Тем не менее, первый сбитый «мессер» Султанов записал на свой счет, будучи именно в службе связи. Сбил не снарядом, а хитростью. Водил его за собой, а потом, рассчитывая на силу инерции тяжелой вражеской машины, неожиданно нырнул в лесной прогал, фашистский ас, не сумев мгновенно сориентироваться, ринулся за ним и врезался в землю.
Помню, будучи в гостях у Султановых в Михайловке, увидела на столе у Назиба Биктимеровича журнал «Авиация и космонавтика» – за 1968 год. Оказалось, там напечатана статья дважды Героя Советского Союза Арсения Васильевича Ворожейкина, под командованием которого воевал Султанов. В ней, в частности, описывался один воздушный бой, когда шестерка пилотов, в которую входил и Назиб, переиграла целую армаду вражеской авиации: «Наша высота 7500 метров. Впереди две группы «юнкерсов», самолетов по 30 в каждой. Километрах в десяти грузно двигаются еще две группы. Всего, считай, больше сотни бомбардировщиков. Их замыкает четверка «мессершмиттов». Гитлеровцы собираются нанести массированный удар с воздуха по нашей обороне». Наши летчики, несмотря на их малое число, превзошли противника смекалкой. Их «Яки», окрашенные в темно-голубой цвет, слились с сизой дымкой неба и в атаке стали невидимыми для фашистских самолетов, находящихся выше. Когда позже двое немецких пилотов, выпрыгнув с парашютом, сдались в плен, они в ужасе лепетали, что на каждую группу бомбардировщиков снизу напало множество истребителей-невидимок, от которых невозможно было обороняться.
В оперативной сводке Совинформбюро от 19 апреля 1944 года сообщалось о краснозвездной шестерке летчиков-истребителей под командованием гвардии майора Ворожейкина, которая, «прикрывая боевые порядки наших войск, заставила большую группу фашистских самолетов сбросить бомбы на собственные окопы, а 8 самолетов сбила». В своей статье Ворожейкин перечисляет опытных летчиков Сергея Лазарева, Михаила Руденко, Ивана Хохлова. Характеризует и своих молодых подчиненных: «Вторая пара – Алексей Коваленко и Назиб Султанов. Эти – тоже не новички, но, увлекаясь боем, иногда забывают, что сами могут быть атакованы, поэтому за ними еще нужен опытный глаз…» Конечно, Назибу тогда было едва за двадцать. А всего он совершил около 480 боевых вылетов. Много позже он ответил на мой, наверное, чисто женский вопрос, даже не о воздушных боях, а просто о любом полете: не страшно ли так высоко над Землей? «Вероятно, было бы страшно, если на этом ощущении сосредоточиться и постоянно смотреть вниз, где под тобой будто игрушки домики, леса, нитки рек. Но в самолете некогда отвлекаться, надо думать, решать, следить за приборами. И, кроме того, в череде полетов наступает такой, когда обретаешь уверенность, когда часть действий идет как бы сама собой – на знании, на опыте, на профессионализме».
В конце 70-х Ворожейкина пригласили в Уфу прочитать лекцию об авиации, и я четко вижу, словно это было вчера: в номере гостиницы обнимаются три фронтовика, радостью встречи горят глаза и у старшего, и у младших – Назиба и Александра Тверякова. Как я была тогда благодарна Назибу Биктимеровичу за звонок: «Хотите познакомиться с моим командиром?» Они вспоминали наперебой, как летали бомбить Берлин, как сложны были ночные полеты. Вот засекли на земле фашистский самолет по звуку. А в небе чернота, да и шум от своего мотора не дает возможности услышать гул чужой машины. Ага, сноп искр – это выхлопы из патрубков. И это – найденная цель!
Ворожейкин рассказал, как Назиб спас десяток наших истребителей, которые заблудились после боя во время метели и тумана: «Крикнул я Назибу по радио: “Ты, друг, когда по связи летал, наверняка, тут каждую ложбинку изучил. На тебя вся надежда, выводиˮ. И вывел, все благополучно сели на своем аэродроме».
А потом пошутил командир: «Скажи, Назиб, сколько тебе поцелуев от девчат доставалось. Не считал? Он ведь когда по связи работал, вместе с военными донесениями письма захватывал. За каждое письмо – поцелуй. Он тогда кудрявый красавец был!»
Перебирали фамилии однополчан – и тех, кто погиб, и тех, кто откликается весточками. Увлажнились глаза у Султанова, когда произнес имя сестры – Сагида. Не каждому выпадает радость встретить на фронте родного человека, а у него такое случилось. Обе его сестры – Сагида и Наиля – ушли сражаться с фашистами и были счастливы, что смогли обнять брата, которого считали погибшим. А через несколько месяцев под Братиславой он увидел венок на могиле Сагиды. И не мог успокоиться, что, когда уже после дня Победы побывал там, чтобы еще раз поклониться печальному холмику, его не обнаружил: ему объяснили, что захоронения погибших солдат перенесли, но куда – никто там не знал.
В 1976 году в группе туристов из Уфимского авиационного института, где тогда работал мой муж, мы ездили в Чехословакию. Из Праги путь наш лежал в Братиславу. Среди экскурсий особняком стояло посещение высокого холма Славин. И не только потому, что оттуда как на ладони открывается красивейшая панорама. А потому еще, что здесь, в Славине, находится монументальный памятник советским воинам, павшим в апреле 1945 года при освобождении Братиславы. На могильных плитах с фамилиями бойцов венки и живые цветы. Мы тоже принесли цветы и поставили их на самом верху, поднявшись по ступенькам к монументу, а потом спустились и пошли вдоль мраморных надгробий, читая русские, украинские, узбекские, латышские имена… Эта фамилия заставила меня мгновенно остановиться, будто я внезапно споткнулась – Сагида Султанова. Так велико было волнение, что не сразу смогла рассказать товарищам об этой девушке из Башкирии, похороненной столь далеко от родины, и о ее старшем брате, потерявшем дорогие следы. Тогдашний ректор авиационного института Рыфат Рахматуллович Мавлютов, который возглавлял нашу туристскую группу, сразу решил пригласить Назиба Биктимеровича выступить в УАИ, тем более что заканчивался апрель и приближался праздник Победы. Такая встреча вскоре состоялась прямо в просторном кабинете ректора, куда набилось много преподавателей, не только из нашей группы.
Назиб Биктимерович – человек скромный, не публичный, не привыкший распространяться о себе, но я дважды наблюдала, как он постепенно раскрепощается по мере растущего интереса слушателей, как умно и терпеливо отвечает на многочисленные вопросы. Так было на встрече в авиационном институте, так было и в школе № 47, куда я попросила его приехать в 8-й класс, где учился мой сын. Ребята пришли как на праздник – мальчишки в белых рубашках, девочки в белых фартуках. Да и Назиб Биктимерович оделся торжественно, прикрепив к пиджаку все свои боевые награды. Принес трофейную полевую сумку, достав оттуда пожелтевшую, с дырками, карту Берлина, с которой летали бомбить фашистское логово. Показал военную фотографию – четверо летчиков под крылом самолета. «А который вы?» – растерянно спросила девчушка с первой парты. «Не узнаете? – засмеялся Султанов. – Да, лысины у меня тогда еще не было». Как же они его слушали! То, что смотрели в кино, читали в книжках, ожило в этом немолодом человеке, который был храбр в воздухе и стоек на земле, где ему довелось пережить гораздо более страшные часы и дни, нежели те, что случались в огненном небе…
Продолжение следует...
Автор: Алла Докучаева
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.