Надежда сидела в автобусе, глядя в мутное окно. Пыльные поля мелькали за стеклом, как картины, нарисованные одной и той же скучающей рукой. В этом доме она не была уже лет двадцать. После развода родителей приезжала к отцу лишь пару раз, а потом жизнь завертелась: учёба, работа, семья.
С годами её реальность всё дальше отодвигалась от той деревенской жизни. А сейчас её возвращал назад старый, запущенный дом и мысли об отце, который ушёл из жизни неожиданно, словно уехал, не попрощавшись.
Всё, что осталось, — это его вещи, дом и бумажная волокита, которая теперь легла на неё. Она никогда не чувствовала себя особо близкой с отцом. После развода он отдалился, и каждый из них погрузился в свою жизнь, как будто двух родных людей никогда и не было. Но мысль о том, что этот дом теперь её, почему-то не давала покоя.
Когда автобус затормозил у маленькой остановки, Надежда с неохотой вышла. Дорога, ведущая к дому, показалась ей длинной и пыльной. Раньше они с братом бегали по ней с криками, радуясь летним каникулам. Теперь она шла по ней в тишине, ощущая, как прошлое тихо подкрадывается к ней.
Дом стоял основательно, как прежде, только обветшал. Сирень, когда-то ухоженная, разрослась так, что почти заслоняла фасад. Деревянные ставни иссохлись, краска облупилась, и дом казался мрачным, заброшенным. Сердце Надежды вдруг сжалось. Отец всегда был человеком порядка. Как могло быть, что он оставил дом в таком состоянии?
Она толкнула калитку, заскрипевшую, как протестующий старик. Пройдя по заросшей тропинке к дому, Надежда остановилась на пороге и замерла. В голове пронеслись воспоминания: вот она, маленькая, играет с куклой, вот мама зовёт её на ужин. Тогда жизнь казалась ей полной. Сейчас же всё, что осталось, — это запах сырости и пыли.
Она вошла внутрь. Тишина. Половицы под ногами скрипели, как и много лет назад. Ей вдруг показалось, что дом будто сердится на неё за то, что она столько времени его не навещала.
На столе лежали бумаги. Надежда начала перебирать их, машинально отсортировывая важные документы от ненужных мелочей. И тут её взгляд зацепился за старый конверт. Он был слегка пожелтевшим, но знакомый почерк отца чётко выделялся на поверхности. Она осторожно развернула письмо.
«Надя, если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет. Я знаю, что оставил тебе дом, и ты, наверное, радуешься этому наследству. Но есть кое-что, что я должен был рассказать тебе давно. Дом был не только мой. Когда-то он должен был по праву принадлежать и твоей тёте Елизавете, но её обделили. Мой отец поступил с ней несправедливо, и она уехала. Уехала, чтобы больше никогда не возвращаться. Этот долг был на мне, но я не смог всё исправить. Теперь он переходит к тебе. Ты должна найти её».
Надежда сжала письмо так, что оно помялось в её руках. Тётя Елизавета? Она давно уже не вспоминала об этой женщине. В детстве слышала обрывки разговоров, что у отца есть сестра, но сама она никогда её не видела.
Надежда долго сидела в тишине, пытаясь осознать, что делать дальше. Мало того, что ей пришлось неожиданно вернуться в этот заброшенный дом, так теперь выясняется, что он вовсе не принадлежал полностью её отцу. В детстве ей казалось, что этот дом — символ семейного единства, спокойствия, а теперь он представлялся ей чем-то чужим, наполненным долгами и обидами. И как быть с этой тётей, о которой она почти ничего не знает?
Внутри возникло неприятное чувство. Отец всегда был для неё человеком, который держал всё под контролем. Но что, если её представление о нём было ложным? Что если он знал о несправедливости и просто не захотел ничего менять?
На следующее утро Надежда, потратив несколько часов на поиски информации, нашла адрес Елизаветы. Оказалось, она жива, и живёт в соседнем городе. Сердце заныло: ей предстояла встреча с женщиной, о которой никто не говорил, но которая явно была важной частью этой семейной истории.
Автобус привёз её в тихий район небольшого города. Дом Елизаветы был ухоженным, но довольно старым. Она долго стояла на пороге, не решаясь нажать на звонок. И всё же, собрав волю в кулак, она позвонила.
Дверь открыла высокая пожилая женщина с острыми чертами лица. Её глаза смотрели прямо и изучающе, словно она сразу знала, кто перед ней.
— Надежда, так? — голос прозвучал резко.
— Да, — она растерялась, услышав своё имя.
— Я тебя сразу узнала. Вся в отца, — женщина кивнула, отпуская дверь шире. — Проходи.
Внутри было чисто, но скромно. Елизавета села напротив и жестом предложила Надежде присесть.
— Зачем ты пришла? — спросила она, изучая её взглядом, будто готовая услышать что угодно.
— Отец оставил мне письмо, — начала Надежда, чувствуя, как её голос дрогнул. — Он написал, что дом принадлежал не только ему, но и вам. И что вам причиталась часть…
Елизавета неожиданно усмехнулась.
— Он так написал? — в её голосе звучала горечь. — Дом, говоришь… Это не просто дом, Надя. Это была моя жизнь. Но когда пришло время, наш отец сказал, что он останется только за братом. Вот и вся правда.
Надежда молчала, чувствуя, как с каждым словом этой женщины её собственная уверенность тает.
— Я тогда уехала, не стала спорить, не стала ничего доказывать. Мне было всё равно. Просто хотелось уйти подальше от них всех. Отца уже давно нет, а брат… — Елизавета на мгновение замолчала. — А брат просто продолжал жить, как будто ничего не случилось.
— Но я хочу вернуть вам то, что вам причитается, — произнесла Надежда, чувствуя нарастающую неловкость.
Елизавета посмотрела на неё с усталой усмешкой.
— Ты думаешь, что можно просто так взять и вернуть мне что-то? Думаешь, это изменит что-то? Дом… он давно уже не нужен мне. У меня своя жизнь. Я просто привыкла к тому, что меня вычеркнули. И ты тоже. Вы все жили своей жизнью, а я жила своей.
Слова тёти заставили Надежду осознать: речь шла не о вещах. Речь шла о предательстве, которое она не могла ни исправить, ни загладить.
Надежда почувствовала, как её охватывает чувство вины, словно всё, что она делала, не имело смысла.
— Я не знаю, как исправить это, — тихо сказала она. — Но я не могу оставить это просто так. Я не знала, что было так много боли. Отец не говорил об этом. Но я не хочу, чтобы всё закончилось здесь.
Елизавета долго молчала, её взгляд был устремлён куда-то за окно.
— Я не виню тебя, Надя, — наконец сказала она, с тихой усталостью в голосе. — Ты не виновата в том, что произошло. Ты — просто продолжение той семьи, которая предала меня. Но я могу дать тебе шанс, чтобы ты не повторила их ошибки.
— Какой шанс? — спросила Надежда.
— Не строить свою жизнь на чужих обломках, — Елизавета встала и подошла к окну, оборачиваясь к ней. — Возвращайся в дом, приведи его в порядок. Пусть это будет твоё начало. И помни о том, что кто-то когда-то был обделён.
Надежда вернулась в деревню через несколько дней. Её сердце было наполнено тяжестью, но в этой тяжести было что-то новое — понимание, что дом, который она считала своим, на самом деле был обременён чужими ошибками. Теперь её задача заключалась не в том, чтобы просто владеть им, а в том, чтобы восстановить его и в то же время — восстановить себя.
Она смотрела на дом уже иначе — не как на наследие отца, а как на долг перед теми, кого вычеркнули из жизни.