Жила в деревне нашей Ленка. Баба справная, двое ребятишек у ней - Ванька да Машка. Муж, Степан, в колхозе трудился, не пил почти. Всё, вроде, ладно было, да только затосковала чего-то Ленка.
А тут как раз в деревню шабашники приехали, дом новый председателю ставить. Среди них один был - Витька-горожанин, голубоглазый да бойкий на язык. Глянулась ему Ленка, стал он ей глазки строить да за водой на колонку ходил, когда она там.
Ленка сперва отнекивалась, а потом и сама засматриваться стала. Витька ей про город рассказывал, про огни да театры всякие. А она слушала, разинув рот, будто сказку. Ребятишки у неё совсем малые были, одна в первый класс только пошла, другой в садик ещё бегал.
Стала Лена с Витькой встречаться тайком. То в лесок убегут, то на сеновал. А дома - хозяйство заброшено, ребятишки немытые ходят. Степан сам не справлялся, да и не думал, что жена его так загулять может.
Витька всё шептал ей на ушко: "Поехали со мной в город, заживём как люди". Лена отнекивалась поначалу, мол, куда ж я от детей-то. А он ей: "Да ты что, всю жизнь тут прозябать будешь? У Степана твоего мать живая, присмотрит за мелкими. А ты ещё молодая, красивая, зачем себя губить в деревне этой?"
И закрутилось у Лены в голове. Словно дурман какой нашёл. Витька уж уезжать собрался, а она всё не решалась. Но в последний вечер прибежала к нему, запыхавшись: "Возьми меня с собой, не могу больше тут!"
Ночью, пока все спали, собрала она узелок свой нехитрый и ушла из дому. Даже записки не оставила, побоялась, что Степан догонит да силком вернёт.
Проснулись утром Ванька с Машкой - нет мамки. Степан метался по деревне, всех расспрашивал. Да только кто ж признается, что видел, как Ленка с городским на автобус садилась?
Тяжко пришлось Степану с ребятишками. Мать-то старенькая уже была, много не помощница. Но выстоял мужик, не запил, детей на ноги поставил.
А Лена в городе поначалу как в сказке жила. Витя ей и платья покупал, и в рестораны водил. Только длилось то недолго. Месяца через три устал он от деревенской простушки, нашёл себе другую. А Ленку в общагу заводскую пристроил, на работу в столовую.
Так и потекли годы. Ленка уж и сама городской стала, волосы красить начала, говор свой деревенский изменила. А ночами всё детей вспоминала, как они там без неё. Да только гордость не давала вернуться.
Минуло десять лет. Как-то раз идёт Ленка по улице, глядь - а навстречу парень с девушкой. Так похожи на её Ваньку с Машкой! Сердце ёкнуло, да и обмерла совсем, когда услышала, как девушка парню говорит: "Вань, давай в этот магазин зайдём?"
Бросилась Лена к ним, слёзы градом: "Детки мои! Простите меня, дуру грешную!" А они стоят, глаза вытаращили, не поймут ничего.
Лена стала рассказывать, кто она. Ванька сразу отвернулся, уходить собрался. А Машка стоит, слушает. Потом говорит: "Что ж, мать, наделала ты дел. Жизнь-то не вернешь. Но раз нашлась, может, и поговорим".
Ванька, услыхав сестрины слова, остановился. Повернулся к матери, глаза суровые, а в них боль да обида застарелая: "А чего говорить-то? Десять лет молчала, и дальше бы молчала, если бы не встретились".
Лена стоит, мнётся, слезы утирает. Маша на брата глянула, вздохнула: "Вань, может хоть послушаем, что сказать хочет? Не для неё, для себя". Ванька плечами пожал, хмуро буркнул: "Ну, слушать - не значит прощать".
Стоят они втроём посреди улицы городской. Мать-кукушка да дети брошенные, судьбой сведённые. Что дальше будет - один Бог знает. То ли камень с души свалится, то ли ещё тяжелее станет. Дети уже взрослые, раньше надо было думать.
- Дорогие читатели, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал, если понравился рассказ.