102 года назад знаменитый путешественник прибыл к берегам нынешней Магаданской области
Владимир Арсеньев — известный путешественник, учёный и писатель, знаменит своими походами по Приморью. Эти походы вдохновили его на написание книг "По Уссурийскому краю" и "Дерсу Узала". Но не так много людей знают, что он также исследовал северное побережье Охотского моря, что сейчас является частью Магаданской области. В июле 1922 года Арсеньев прибыл в район Тауйского побережья.
Владивосток — Хакодате — Камчатка: начало
В 1919 году Арсеньев покинул пост директора Гродековского музея и переехал из Хабаровска во Владивосток, чтобы работать в Управлении рыбными и морскими промыслами Дальнего Востока. Уже в 1920 году он задумался о путешествии в "наименее исследованную часть Охотско-Камчатского края". Там бесконтрольно вывозили пушнину за границу — в США и Японию, также добывали золото. Однако поездка состоялась лишь в 1922 году, когда Общество изучения Амурского края выделило средства для экспедиции.
Поход в Гижигинский промысловый район начался 23 июня 1922 года. В этот день Владимир Арсеньев отправился на пароходе "Кишинёв" из Владивостока, который оставался последним некрасным уголком России (краем руководил глава Временного Приамурского правительства Спиридон Меркулов, опиравшийся на штыки японских интервентов).
Гражданская война уже вступила в финальную фазу: Народно-революционная (де-факто — Красная) армия Дальневосточной республики заняла Хабаровск и шла дальше на юг. До падения белого Владивостока осталось немного времени.
В эти тревожные годы Арсеньев сохранял спокойствие и продолжал заниматься наукой, исследуя социальные и экономические проблемы региона. С 1917 года он, бывший царский подполковник, был человеком штатским, в Гражданской войне не участвовал, политикой, судя по всему, особо не интересовался.
Оставляя свою семью в такое неспокойное время, он чувствовал сожаление, а перед новым походом его не охватывало обычное вдохновение. Вместо этого в каюте парохода он читал и готовился к лекциям по первобытной культуре для Педагогического института имени Ушинского.
25 июня "Кишинёв" прибыл в Хакодате. Тут Арсеньев узнал, что его путешествие на этом пароходе будет ограничено лишь до Тауйска и Ямска. Но местная контора русских рыбопромышленников пришла к нему на помощь. Арсеньев смог договориться с купцом Соловьём и предпринимателем Альфредом Демби, что они помогут ему добраться до Гижигинской губы на моторно-парусной шхуне "Пенжина".
Когда "Кишинёв" проходил мимо Камчатки, Арсеньев заметил японские шхуны, которые следили за рыбалкой и измеряли глубокие места в море. "В два года японцы осуществили то, что русские власти на ДВ не смогли сделать или, быть может, ленились и не хотели, за 16 лет заведывания рыбными промыслами", — записал он в дневнике.
Тауйск — Ола — Ямск: работа, тоска, морская болезнь
Наконец "Кишинёв" прибыл в Тауйскую губу. Арсеньев, при качке страдавший морской болезнью, сошёл на берег. "Жалкая деревушка и обнищавшее население", — так он характеризует Тауйск. 25 июля пароход перешёл в Олу. "Это самое хорошее селение на всём охотском побережье. Место красивое, и селение расположено очень удобно, недалеко от моря", — записал Арсеньев.
Шесть лет спустя сюда высадится отряд советского геолога Юрия Билибина, который начнёт освоение Золотой Колымы и строительство дорог. Но пока что никто не верил в богатства этой земли, и Советов здесь ещё не было.
31 июля Арсеньев покинул борт "Кишинёва", сойдя на берег в Ямской губе. "Жуткое чувство закралось в сердце, когда я увидел удаляющийся пароход… Я сразу почувствовал себя отрезанным от мира", — записал он, ощущая тоску по дому и семье. По словам биографа Анны Тарасовой, он остановился в доме купца Соловья, который когда-то торговал чаем в Порт-Артуре и впоследствии начал развивать рыбалку по всему этому округу.
Шхуна "Пенжина" задерживалась, и Арсеньев ждал её почти три недели. Он не терял времени зря: исследовал Ямскую лагуну, сделал схематическую карту и изучал побережье. Побывал на реке Малкачан у эвенов Уяганского рода, которых описал как "совершенно обнищавший народ". Учёному, как и всегда, было интересно всё — от географии до местных обычаев. Вот, к примеру, какие слова одного из местных стариков он записал: "Учёному человеку, умному и грамотному, Бога не надо. Он и так может жить, а неграмотному человеку и нам, тунгусам, Бога надо… Мы ничего не знаем, просим у Бога, и он нам помогает". И тут же добавил: "Как много правды в этих простых словах".
19 августа "Пенжина" наконец прибыла в Ямск. "Маршрут выяснился: мы идём на Туманы, потом на р. Вилигу, Широкую, Наяхан и в Гижигу, а оттуда снова в Ямск", — записал Арсеньев.
Путешествие началось, шхуна двигалась вдоль западного берега залива Шелихова. Арсеньев часто выходил на берег, знакомился с жизнью "ламутов" — эвенов. 23 августа в устье реки Туманы он разнял спор между рыбаками, который чуть не перерос в конфликт. "Разборы недоразумений и проверки документов отняли время до самых сумерек", — записал Арсеньев. Он обратил внимание на то, что местные жители едят юколу (вяленую лососину), тогда как красную икру сушат и скармливают собакам.
Снова море, снова качка: "Ужасные страдания: тошнота, болезненное воспаление желудка, головная боль". Близ устья Вилиги Арсеньев купил у местных жителей вещи для музея во Владивостоке. На следующий день у реки Таватум он измерял местность, побывал у горячего ключа и на священной сопке коряков Апапиль. Впереди были Наяхан и Гижига.
Наяхан — Гижига: бегство от лихого атамана
В Наяхане, куда шхуна пришла 28 августа, Арсеньев сделал несколько таинственных заметок: "Здесь узнали о событиях, происшедших в Гижиге" и "Все озабочены грядущими событиями". Так Арсеньев зашифровал историю с атаманом Бочкарёвым, о котором следует сказать подробнее.
Советские источники называли Валериана Бочкарёва (позже Озерова) просто "белобандитом". Он родился в Приморье в 1892 году, учился на морехода во Владивостоке, а потом добровольцем пошёл воевать на Первую мировую войну. В 1918 году он присоединился к атаману Ивану Калмыкову, а когда Калмыков ушёл в Китай, Бочкарёв возглавил оставшихся калмыковцев в России. В 1920 году его люди казнили лидеров красных Приморья, которых захватили японцы: Сергея Лазо, Алексея Луцкого и Всеволода Сибирцева.
В 1921 году Бочкарёв отправился на Камчатку с задачей укрепить власть Временного Приамурского правительства. Казаки "начальника Камчатки" вели себя агрессивно: грабили китайцев, устраивали стрельбу в городе и хулиганили. Сам Бочкарёв занялся коммерцией и хотел то ли создать на Северо-Востоке своё отдельное государство, то ли уехать в Америку, сколотив капитал. Его поведением многие были недовольны.
В августе 1922 года восставшие офицеры арестовали его в Гижиге, обвиняя в притеснении местных жителей, беспределе и произволе. По словам краеведа Александра Смышляева, за восстанием стоял купец Соловей, который был недоволен действиями Бочкарёва. Планы были такие: отправить Бочкарёва на шхуне "Св. Михаил" во Владивосток для суда. По пути шхуна остановилась в Ямске, где Арсеньев ждал свою "Пенжину". Но в Оле верные казаки освободили Бочкарёва, который наказал нескольких мятежников и восстановил свою власть.
Записи Арсеньева полны туманных намёков, и, похоже, он опасался высказываться открыто. Но, очевидно, он имел в виду освобождение Бочкарёва. Ранее в Гижиге Бочкарёв пытался захватить шхуну "Пенжина", и, возможно, это стало причиной задержки её прихода в Ямск за Арсеньевым. Судно смогли освободить только после ареста Бочкарёва. Теперь капитан Менгель боялся, что его шхуну снова могут захватить. "Пенжина" срочно отправилась в Гижигу, но бочкарёвцы уже были там.
31 августа Арсеньев сделал заметку, как капитан на основании каких-то "полученных сведений" решил немедленно двинуться в Пенжинскую губу. "Описание происшествующего отдельно" — добавил он. Позже он рассказал, что в Гижиге "Пенжина" увидела арестованную Бочкарёвым шхуну "Св. Михаил" и японское судно. Охрана "Св. Михаила" отправилась к "Пенжине" на моторном катере, но вдруг у них заглох двигатель. Менгель приказал закрыть иллюминаторы, потушить огни, поднять паруса и спасаться в Пенжинской губе.
Ямск — Хакодате — Владивосток: опасный обратный путь
Обратный путь оказался опасным. Шторм помешал планам, и команде пришлось вернуться в Ямск. Здесь Арсеньев изучал лежбища ластоногих и заметил, что местные жители охотятся на нерп с дубинками, потому что стрельба из ружей пугает животных и заставляет их покидать свои места на много лет.
6 сентября шхуна "Пенжина", обогнув полуостров Пьягина, отправилась в обратный путь — в Японию. В это время разразился сильный шторм, который бушевал несколько дней.
"Гибель судна казалась неминуемой", — писал Арсеньев. Тем не менее шхуна уцелела, и 23 сентября Арсеньев с не свойственной ему эмоциональностью записал: "Земля! Земля! Земля! Никогда ещё о. Сахалин не был для меня таким дорогим, радостным, как сегодня. Слава Богу, путь кончается". На следующий день: "Прощай, бурное, неприветливое Охотское море. Я тебе не враг, и ты мне не друг. Прощай!".
В Хакодате Арсеньев пересел на пароход "Кишинёв", где оказался в одной каюте с бывшим сослуживцем Макарием Барановым. В начале октября он вернулся во Владивосток и уже 15 октября выступил в клубе "Маяк", рассказывая о "вымирающем камчатско-гижигинском населении". Позже он написал очерк "Гижигинский промысловый район", опубликованную в Хабаровске в 1925 году. В ней он делился информацией о климате, морских ресурсах и жизни местных народов от Тауйской губы до полуострова Тайгонос.
Особое внимание уделено коренным народам. "Местное население — полурусские, полукоряки, обнищавшие, вырождающиеся, спившиеся, заражённые венерическими болезнями и влачащие изо дня в день полуголодное существование", — писал Арсеньев, призывая запретить в регионе торговлю спиртом и не останавливаться перед "жестокими карами", иначе водка "окончательно сотрёт" туземное население, "этих несчастных людей", с лица земли.
Также он предлагал предложить альтернативы для коренных народов, такие как культурные мероприятия и кинематограф. Арсеньев подчеркивал значимость Гижиги как транзитного пункта для Магаданского края: "Именно отсюда… Колымский край мог бы снабжаться продовольствием и вообще всем необходимым для жизни в обмен на пушнину". В будущем, однако, эту роль взял на себя новый город — Магадан, который стал не только перевалбазой, но и полноценной "столицей Колымского края".
Вернёмся к осени 1922 года. 25 октября, всего через несколько дней после возвращения Арсеньева, Владивосток захватили войска НРА ДВР под командованием Иеронима Уборевича. Японцы спасались, а последний белый правитель Приморья, генерал Михаил Дитерихс, покинул страну и уехал в Китай. В ноябре Дальневосточная республика объединилась с РСФСР, и советская власть была восстановлена на Дальнем Востоке.
Но "послевкусие" Гражданской войны ощущалось ещё долго. В апреле 1923 года отряд Бочкарёва (кстати, в фильме Александра Гордона 1967 года "Сергей Лазо" его сыграл однокурсник режиссёра и соавтор сценария — Андрей Тарковский) был разбит отрядом красноармейца Григория Чубарова. В июне этого же года сдался белый генерал Анатолий Пепеляев, который действовал в Якутии и северной части Хабаровского края.
Многие друзья Арсеньева, в том числе Макарий Баранов, уехали за границу. Сам Арсеньев ещё в конце 1920 года хотел получить загранпаспорт, но потом передумал, несмотря на уговоры жены Маргариты, чей брат уже уехал в США. Он решил оставаться на Родине — это был его осознанный выбор. При любых властях, от царской до советской, Арсеньев продолжал заниматься одним и тем же делом: путешествовать, исследовать, преподавать и писать. Он сосредоточился на своих главных задачах — науке, защите интересов России, помощи коренным народам и переселенцам, просвещении и охране природы.22:07
