Во всем виноватый 3
Сашка все продумал заранее. Не мог он просчитаться. Человек, о котором он думал столько лет и который был виноват во всех бедах, был где-то рядом. Саша рассчитывал, что он его отыщет и исполнит то, что этот Куколкин заслужил.
Братьям в рабочее общежитие теперь было нельзя, пришлось искать квартиру с отдельным входом от хозяев. И такая нашлась, одинокая старушка с радостью пустила двух братьев, щедро заплативших ей за скромную комнату.
Устроились в вагонное депо. Александр - слесарем, Ваня - учеником. Санька быстро сдружился с мужиками, особенно с Игнатом, местным парнем. Как-то во время обеденного перерыва, будто невзначай, спросил его:
- Слушай, Игнат, а тебе такой человек знаком - Григорий Куколкин? Он отцу моему товарищем был, другом хорошим. Тот все его вспоминал. Вот бы найти этого Григория, поговорить с ним про отца. Мне о бате мало что известно, рано он умер, а знать хочется.
- Конечно, знаком, у нас его тут все знают. Григорий Иванович в нашем городе человек известный. Хороший, честный мужик, коммунист. Сейчас в райкоме работает, большую должность занимает. Да ты сходи к нему на прием. Примет-примет, даже не сомневайся.
Разговор это состоялся в пятницу. Всю субботу браться строили планы. Сходили к райкому, со всех сторон осмотрели дом. Обыкновенное двухэтажное здание дореволюционной постройки, по летнему времени все окна в нем были открыты, слышался перестук печатных машинок, мужские голоса. Ванька спросил:
- Интересно, где здесь размещается Куколкин? На втором, на первом этаже?
- Да какая разница? Револьвер у нас есть, я буду стрелять, ты на стрёме, чтоб никто лишний не вошёл. Уйдем в окно, если второй этаж, если первый - через двери. Чемодан с вещами спрячем в кустах, прихватим его - и ходу. Отсидимся в лесу, потом на другую станцию пешком дотопаем и поминай, как звали братьев Орловых. Значит, все, договорились - во вторник. Понедельник - день тяжёлый, так и батя всегда говорил, рисковать не будем.
В воскресенье началась воiна. И все разом переменилось, Саше стало не до мести, но он не отказался от желания поквитаться с Куколкиным. Просто думал, что воiна ему будет даже на руку. Можно совершить акт возмездия и спокойно уйти от правосудия. Младший же Орлов чувствовал внутреннее облегчение. Вся эта затея с местью тяготила его, он боялся испортить такую хорошую, с огромным трудом отвоеванную у жестокой судьбы, жизнь.
А жизнь и без Куколкина дала такой крен - только держись. Уже в июле братьям Орловым уже пришлось прощаться друг с другом. В свое время на действительную Сашку не взяли, обнаружили какой-то дефект в сердце. А сейчас повестку вручили почти сразу. Прощаясь с младшим, Александр наказывал ему:
- Завтра же переходи в общежитие. Я был в завкоме, договорился насчёт тебя, незачем теперь квартиру-то снимать. И легче будет жить вместе с парнями. Работай как следует, не позорь фамилию, а я воевать буду, как зверь, до победы. На фронт не торопись, директор говорил, бронь тут у всех будет, со дня на день обещали сделать. Пока я за тебя повоюю. Ну, давай, обнимемся, что ли.
Ванька не сдержался, заплакал. Утешая его, старший думал - совсем ещё малец. Хорошо, что ему только шестнадцать, а то бы сейчас вместе на фронт загремели. На вокзал Ванька не пришел, не отпустили, в депо объявили военное положение, а работники получили бронь. Грустно было Сашке от того, что не увиделся с Ванюшкой, единственной родной душой.
Невесело было и остальным. Чтобы заглушить гнетущую тоску, один из призывников развернул гармонь и началось веселье. Вскоре общительный Сашка чувствовал себя в вагоне, как рыба в воде. Перезнакомился со многими земляками. Один из них, рассудительный пожилой мужик, особенно понравился Александру. Другие тоже относились к Григорию с уважением.
На фронте Орлов попал в пехоту. Первые месяцы было невыносимо трудно. Наши войска не выдерживали натиска немцев. Но отдельные части, даже мелкие подразделения, стояли до упора. Сашка оказался именно в такой роте, которой командовал немолодой капитан, кадровый военный. Разбитые, но несломленные, набравшиеся опыта, они сумели с боями выйти из окружения.
Их маленький отряд тщательно проверял въедливый особист, после вынес вердикт:
- Добрые вояки, на передовую их, желательно в разведку, особенно вон того, Орлова. И фамилия соответствует. Орёл парень.
Так Сашка попал во фронтовую разведку, после месячной стажировки стал ходить на задания. Разведчиков было мало, ребята все ждали из госпиталя командира, какого-то офицера.
И вот он, наконец, появился после излечения. Сашка не поверил своим глазам - это был тот самый дядя Гриша из поезда. Тот тоже узнал его, сказал просто:
- Ну вот, Саня, опять нас судьба свела.
Сашка тоже не стал стесняться, спросил, как фамилия у командира.
- Куколкин я, Григорий Иванович. В Петровске-то меня каждая собака знает. А ты не оттуда, что ли, Сань? Я думал, ты тоже из Петровска, лицо больно знакомое.
- Не местный. Жил в Петровске немного, в вагонном депо работал.
Сашка внутренние ликовал. Нашел! Он нашел своего врага! И где? На фронtе, где свести с ним счёты будет проще простого. Сунул нож в подреберье и дело с концом - фашисты убиlи. Немного смущало то, что это оказался тот самый дядя Гриша. Но свою идею Орлов не оставил, решил довести дело до конца, ждал лишь удобного момента.
Разведчикам на фронте доставалось немало, гибли первыми. Фронтовая элита на себя принимала удар от такого же, хорошо обученного vрага. Как-то раз, перед самым наступлением, потребовалось срочно взять языка. На задание отправился сам Куколкин, Орлов, и молоденький сержант Коля Силинский.
С самого начала все пошло не по плану. Мела метель, видимость была нулевая. Пришлось пережидать непогоду, в такое время немецкие офицеры носа не высовывали из блиндажей. А командованию нужен был язык из руководящего состава. Наконец, удалось подкараулить подходящего немца, Сашка ловко оглушил его ударом могучего кулака. На обратном пути напоролись на засаду - встретили группу таких же разведчиков, только немецких.
Вовремя увидели их, залегли в прибрежных кустах. Простуженный Коля, отличный переводчик и неопытный разведчик, выдал себя кашлем. Немцы открыли стрельбу, убили Силинского, ранили Орлова. На одной ноге, волоча за собою немца, Сашке удалось отойти на безопасное расстояние. Боль в ноге усиливалась, в сапоге намокло, но он терпел, ждал капитана. Подполз Куколкин, наложил жгут:
- Как ты, идти сможешь?
- Смогу. Только медленно. Брось ты меня, Иваныч. Выходи один. Бугая этого ещё тащить. Не успеешь до рассвета. Сейчас немцы до своих доберутся и устроят нам кордебалет. Оставь меня, я потихоньку сам доползу.
- Ты ерунду-то брось городить. Когда это разведчики своих бросали? Колю жалко, да, но ему-то мы уже ничем не поможем. А у тебя только рана, только рана, понимаешь? Крепись. Бугай тебя и понесет, как миленький. Он на тебе ехал, теперь твоя очередь. Ну, вставай, фашистская сvолочь, принимай груз! Да быстро! И вперёд!
Так Сашка и ехал на немце-бугае. А сзади их перемещением управлял Куколкин. Успели до света добраться до спасительного дерева, огромного дуба, откуда начинали свой путь на задание. К тому времени Сашка уже совсем изнемог. Командир оставил его возле дерева, а сам подгоняя обессилевшего, грязного немца, поспешил за подмогой.
Через час Орлов уже был в прифронтовом госпитале, Куколкин доставил его туда сам, на командирской эмке. У Григория Ивановича и здесь оказалось много знакомых. Оно и понятно, думал Санька, Иваныч ведь тоже здесь лечился. Последнее, что он помнил - слова Куколкина, обращённые к молоденькой медсестре:
- Смотри за ним получше. Надо побыстрее поставить его на ноги.
Продолжение.