1891 год
«Ростов-на-Дону. Благодаря последнему неурожаю и безработице, к нам в Ростов со всех сторон стали сходится разного рода рабочие люди, хотя бы за самое ничтожное вознаграждение. В особенности же дешево предлагают свои услуги женщины-работницы. Так, например, девушки 18 – 19 лет, уже приученные к городской работе, получают теперь не больше 2 – 3-х рублей в месяц».
«Ростов-на-Дону. Крестьянин Кузнецов купил у мещанина Чаусова икону за 20 рублей и оставил ее у Чаусова впредь до выплаты всех денег. Спустя некоторое время Кузнецов заявил мировому судье 6-го участка, что он купил у Чаусова икону и полностью отдал деньги, но иконы Чаусов не отдает, почему и просил мирового судью отобрать икону от Чаусова и отдать ему. Мировой судья, вызвав обвиняемого, обвинителя и свидетелей, начал допрос.
Судья: Свидетель Андропов, что вы знаете по этому делу?
Андропов: Я был у Чаусова в трактирном заведении и пил чай…
Судья: Я о чае вас не спрашиваю, знаю, что вы и другие пьют его, а скажите, что вы знаете о купленной Кузнецовым иконе у Чаусова, которую он оставил на время у него?
Андропов: Видите ли, господин мировой судья, я действительно видел икону у Чаусова – живопись действительно хорошая.
Судья: Я вас не спрашиваю о ее живописи. Вы скажите, кому она принадлежала и кому теперь принадлежит?
Андропов: Вот этого-то я, господин мировой судья, доподлинно не знаю. А икона хороша!
Остальные свидетели подтвердили, что икона действительно куплена Кузнецовым у Чаусова, но деньги за нее не уплачены. Мировой судья в иске Кузнецова отказал.
«Таганрог. Подрядчик Кусиков женит своего сына Петрушу. Народу много: подрядчики, мастеровые и для важности приглашены два приказчика, «поликмахтер», главный «швицар» с банка, словом, публика довольно разношерстная. Все уже выпили изрядно, как говорится «в третьем взводе и при всех парусах на полном ходу спиртуозности».
- Слышь, Петра, - обращается отец к жениху, - ты себе от сего самого много в голову не забирай, хоша ты и по законной линии браком сочетался, но все же могу я при первой аказии тебе каку-хош люминацию сотворить, патаму и радитель на веки вечные, не на-ру-ши-мы-я. Так я говорю, господа поштенные? (обращается он к присутствующим).
- Истину глаголешь, брат мой, - вмешивается в разговор приглашенный псаломщик, - чады да убоятся своих радителев, яко старших, не то геена страшная, ад кромешный их в будущем ожидает. А что изрек ты, кум мой, насчет люминации, сиречь мордобития, то это совершенно напрасно, ибо блажен всяк, иже скоты милует, говорится в священном писании.
- А ежели я, родитель, того желаю, магу я для собственной персоны, во свое наслаждение ему таску задать, радитель я, али скот – скот бесчувственный…
- Совершенно верно, Иван Тимофеевич, а поэтому самому, хватим мы с тобой горячего до слез, чтоб дома наши не скучали.
- Вот это ловко, это статья особого рода, это по-нашему! (подхватываются все и подходят к рюмкам).
- Господа, - кричит приказчик, - позвольте мне при всей честной компании, жениху и невесте речь произнесть!
- Это ловко, катай речь, не задерживай, патаму водка стынет, в горле сохнет, животы перетянуло!
Приказчик оправляется, поднимает рюмку и говорит:
- Позвольте мне при всей здешней публике, от чистого сердца и душевной благосклонности выразить вам счастья и радости на многие, многие, бесконечные долгие лета!
- Валяй, валяй, не задерживай, - кричат гости.
- Жисть, так сказать, улыбнувшись вам и проводив вас до церковного места, благословив на этую самую…, на этую самую, можно сказать… господа, все, что образовалось у меня на сердце я излил перед молодыми, а потому, не желая вас задерживать, перед целой батареей успокоительного вина, предлагаю вам выпить за здоровье жениха и невесты, ура!
- Вот это дело, это мы понимаем и даже ободрим, а то начал про царя Гороха.
- Господа, - орет дядя жениха, - позвольте, значитца, своему племяннику эту самую речию сказать. Пятруша, а Пятруша, слушай тятеньку, слушай маменьку, не забудь и меня, старого дурака. А ежели что да твоя супружница, да начнет моду совершать, али, так сказать, злобствовать, да как тятенька твои караулы заводить, заткни ты ей мочалкой глотку и сотвори ты ей избиение каждодневное…
- Ах ты, аспид, - поднимается тетенька, - ах ты рожа богопротивная, селедка протухлая, чему ж ты парня учишь, на какой путь наводишь, мало тебе окаянному, что полируешь меня каждодневно, так еще и его этому учишь. Люди добрые, (обращается она к гостям) уймите этого аспида, Бога он не боится, креста на нем нет.
- Онисья, замолчи, перерву глотку на двое при всей честной компанией, сотворю прохождение рукой моей многогрешной по рылу твоему корявому, положи палец в рот и молчи…
- Господа, довольно, прекратите, Гаврило Пантелеевич, это можно и дома сотворить, это дело семейное, значит, запретить вам никто не может, только ради Бога не здесь, и вы кума замолчите, удержитесь ради Бога, замрите на время, - унимает сват расходившихся родственников.
- А ежели я здесь желаю, значитца, племянничку для практики.
- Не следует сие воинственное сражение в такой день учинять, жена конечно да убоится своего мужа, но все же примеры благопристойности и воздержания при общественном собрании должно соблюсти, - говорит псаломщик.
- По рюмочке, да по другой, - кричат шафера, - пожалуйста, пожалуйста, чтоб значит не хромать, мамзели, мамзели, ватер-пруф, сладенького винца (говори шафер-приказчик, желая показать, что он «образован по-французски»).
- Прошу покорно, не стесняйтесь, рандеву, мерси и К.
- Музыканты, катай кадриль на все колены.
- Господа кавалеры, приобретайте дам, чичас будет «кондрильяшь с рондою».
Начинаются танцы. Слышна команда приказчика: «Кавалеры в одиночку», «дамам круговерчение», «Ронда!», «кавалеры, а порт нси, дамы по местам тубо». (Приазовский край. От 04.10.1891 г.).
1894 год
«Область войска Донского.Федоровский волостной суд, рассмотрев дело по прошению крестьянина Павла Радченкова о наказании Ивана Гондусова за нанесение последним первому побоев и выслушав показания свидетелей со стороны обвинителя: Нила Уварова, Савелия Иванова Пудовых, Назара Гондусова и Захара Шацкого и со стороны обвиняемого: Федора Даниленко и Ивана Гоначарова, нашел, что крестьяне Павел Радченко, Нил и Савелий Пудовы, Назар Гондусов и Захар Шацкий были в собрании в ночное время, под воскресенье, пели песни и играли на гармонии, несмотря на объявленное приказание местного волостного начальства этого не делать, чем выразили неуважение к празднику и нарушили общественную тишину и спокойствие и вынудили обходного Ивана Гондусова употребить в дело бывший у него кнут. Поэтому суд, на основании 101 и 102 статей общего положения о крестьянах, определил: крестьян Ивана Радченко, 22-х лет, Нила Пудова, 22-х лет, Савелия Пудова, 22-х лет, Назара Гондусова, 19-ти лет и Захара Шацкого, 19-ти лет, за песни, игру на гармонии и нарушение тишины и спокойствия под праздник воскресенья, наказать каждого 10-ю ударами розгами, а крестьянина Ивана Гондусова, за употребление в дело кнута, оштрафовать в пользу волостных сумм на 1 рубль». (Приазовский край. 254 от 04.10.1894 г.).
1897 год
«Ростов-на-Дону. «- Караул! Спасите! Заливает, затопило!
Эти отчаянные крики раздавались 29-го сентября, в 7 часов вечера, когда грозовые тучи покрыли весь горизонт, кромешная тьма прорезывалась вспыхивающей молнией, наводившей панический страх, раскаты грома потрясали воздух, а дождь шел бурным небесным водопадом.
Это кричали затопляемые бедные люди Садового переулка в Затемерницком поселении в то время, когда целые водопады дождевых стоков с нагорной части поселения устремились в их дворы и, не имея выхода, как было прежде, хлынули в их хаты и затопили их по окна.
Как же это, однако, случилось, что люди прожившие в своих, уже полусгнивших, хатах полвека, видавшие всякие ураганы и ливни сотни раз, прежде никогда затопляемы не были, а теперь затоплены, разорены? Дело в том, что в этой части Садовый переулок имеет наибольший уклон, и дождевые и снеговые стоки, направляясь с горы сюда, имели естественный выход вниз ко двору мастерских Владикавказской железной дороги. Но еще в прошлом году железная дорога выплатила городу 39000 рублей за отчуждение участка земли, примыкающему к Садовому переулку, а нынешним летом возвела стену и таким образом перегородила сток воды в свою канаву. Городу нужно было дать выход вод, и городские техники решили устроить мостовую в виде лотка с уклоном на проспект Коцебу. Для этого нужно было часть садового переулка, примыкающую к проспекту Коцебу, срыть, понизив до 3-з аршинов и более, а упомянутую выше котловину поднять почти на такую же высоту. И, вот, насыпь-то посредине улицы сделали и даже мостовую возвели на этой трясине (земля свалилась на образовавшееся здесь поле дождя озеро в первых числах сентября), а ближайшие дворы очутились в одной сплошной яме, и после ливня 21-го сентября были буквально затоплены, Люди бродили по воде вокруг своих хат, как мокрые куры, бабы выливали ведрами воду из хат и раскидывали по крышам свой мокрый скарб, а мужчины эту же воду выливали за дворы на мостовую. Это ли не беда, не разоренье? Кто виноват в этом несчастии людей, проживших покойно полвека в своих хатах? Скажут: «Виноваты они сами, так как им предлагали вознаграждение или подсыпку дворов и поднятие их на городской счет, а они не согласились, просили заплатить им за их усадьбы и выселить их отсюда». Но что предлагали? По 25 рублей на двор? Поднятие гнилых хат, которые при первом рычага должны рассыпаться? Да, ведь, это же, право, похоже на насмешку. Целый год торговались с этими несчастными, жалея набавить лишний десяток рублей, и довели их до разорения в такую позднюю пору, накануне зимы! Что теперь сделает с ними городское управление? А, ведь, делать что-нибудь надо – не пропадать же людям в этой яме.
Вообще нужды обывателей злополучного Затемерницкого поселения почти совершенно игнорируются теми, кому их ведать надлежит. Затеяли устроить мостовую- лоток по Садовому переулку, чтобы дать спуск воды на проспект Коцебу, и, не обращая внимание на жалобу жителей этого переулка, подрыли их дома на (неразборчиво), потом до сих по не вознаградили их, хотя дома от этого могли совсем завалиться. По проспекту Коцебу опять-таки для устройства же водостоков, с обеих сторон устроили страшно глубокие и широкие канавы, ничем не закрытые и даже не огражденные, так что в темную ночь люди сваливаются туда и, едва поднявшись, не могут выкарабкаться из саженной глубины и взывают о помощи; да и не люди только – целые подводы, водовозы с бочками уже бывали в этих канавах. И, говорят, последние так и останутся незакрытыми. Тротуаров нет и в помине – есть места, где двум встречным нельзя разойтись, а сойти на средину улицы не позволяют канавы. Теперь в этой части проспекта Коцебу все дворы отрезаны от средины улицы канавами, и жители ничего не могут привезти себе, даже воду принуждены носить на руках из бассейна. А, ведь, осень на дворе: каждому надо запастись и топливом, и овощами, и мукой на зиму. Сжальтесь, господа, над бедными гражданами, избравших вас в хозяева города». (Приазовский край. 259 от 04.10.1897 г.).