Многим из нас знаком фантастический британский сериал Doctor Who. У главного героя этого сериала имелся аппарат, позволявший ему путешествовать в пространстве и времени. Автор книги "Рабство и Ислам "('Slavery & Islam'), профессор Джорджтаунского университета Джонатан Браун, предлагает нам воспользоваться данным устройством и перенестись в несколько точек пространственно-временного континуума чтобы рассмотреть 4 ситуации:
Достигнув первой точки, мы находим себя в экзотическом месте в пустыне и видим богатый по убранству дом. Зайдя внутрь, мы обнаруживаем смуглых людей, занимающихся различными домашними делами. Мы также видим пожилого смуглого мужчину, пьющего чай. Внезапно, пожилой мужчина вскакивает со своего места и громко отчитывает молодого парнишку. Затем, усевшись обратно, он подзывает к себе другого мужчину, с которым говорит мягко, и передаёт ему некоторую сумму. Пожилой мужчина говорит: "Ты желаешь мне долгих лет жизни, а он (мальчишка) лишь ждёт моей смерти".
Завязав разговор с мужчиной, мы узнаём, что он провёл 5 лет в этом доме и намеревается покинуть его через год. "Но этот бедный мальчик останется здесь до конца жизни старика", добавляет он.
Покинув этот дом и вернувшись в нашу машину времени, мы переносимся в столицу огромной империи. Мы находимся в тронном зале, в толпе людей с оливковой или более темной кожей. В зал входит первый министр империи, окруженный свитой из дюжины охранников. Министры и его охрана белокуры и голубоглазы. Из еле слышимого перешептывания в толпе мы узнаем, что министр сказочно богат и женат на дочери короля.
Нашим следующим пунктом становится место куда более прохладное чем первые два. Здесь мы встречаем рабочего, изнурённого долгими часами труда. Почувствовав к нему сожаление, мы предлагаем ему покинуть место работы вместе с нами, на что он соглашается. Однако, прежде чем нам удаётся покинуть здание, появляется его владелец. Впоследствии, рабочий оказывается в тюрьме.
Последним пунктом нашего путешествия становится обочина дороги в некотором жарком месте. Мы видим группу закованных в цепи молодых смуглых людей, чьи ноги связаны между собой. За ними надзирает светлокожий мужчина с оружием. Молодые люди работают под палящим солнцем весь день.
Вернувшись в уют нашего дома, мы задаёмся вопросом: что мы только что узрели? У нас есть определённые предположения, так давайте же узнаем насколько они верны.
Первым местом нашего визита стала Мекка 16го века. Мужчина, с которым мы заговорили в доме был рабом (raqīq), заключившим со своим хозяином контракт (mukātaba) о постепенном самовыкупе. Он считался доверенным (maʾdhun) лицом и представлял интересы своего хозяина в торговле. Зарабатывая таким образом определённую сумму, он должен обрести свободу и покинуть этот дом через год. Мальчик же оказался сыном хозяина. В связи с этой ситуацией, автор ссылается на следующие строки персидской поэзии:
Один послушный раб ценнее трёх сотен сыновей.
Последние лишь жаждят твоего конца, а первый - жизни долгих лет желает.
Министром же, о котором упомяналось выше, был великий визирь Османской империи Соколлу Мехмед-паша в 1578 году. Мехмед-паша был одним из богатейших людей империи, был женат на дочери халифа и владел тысячами рабов. Однако сам Мехмед-паша был рабом сербского происхождения, прошедшим через институт девширме, который готовил балканских юношей к административным и военным чинам в империи. Его охранники также прошли через девширме.
Третьим местом нашего визита была индустриальная Англия в 1860-х годах. Встреченный нами рабочий считался свободным человеком, но его отсутствие на месте работы приравнивалось к воровству имущества работодателя и было наказуемо тюремным заключением.
Последний же пример описывал убирающих мусор у дороги несовершеннолетних правонарушителей, осужденных системой ювенальной юстиции в Аризоне 2004-го года.
Как мы видим, без описания подробностей каждой конкретной ситуации, мы легко могли бы назвать рабством то, что не подогнали бы под эту категорию обладая полной информацией. Слово "рабство" включает в себя целый букет различных социальных явлений и может пониматься по-разному в отношении различных исторических периодов и культурных контекстов. Следовательно, прежде чем вступать на тропу обсуждения данного являния в конкретной традиции, необходимо разобраться, что именно мы подразумеваем, когда используем слово "рабство".
Автор книги формулирует суть этой главы данным образом:
- современное понятие "рабство" является трансисторическим и игнорирует серьёзные качественные различия конкретных исторических явлений и является проекцией наших современных убеждений на прошлое;
- присуждение чему-либо ярлыка "рабство" является политическим актом;
- вышесказанное не означает, что рабства не существует.
Определение
Когда мы не знаем значения того или иного слова или выражения, мы обращаемся к словарям, которые предоставляют нам его определение. Определение зачастую является нашим проводником в интерпретации реальности. Однако роль этого процесса не столь проста, как может показаться на первый взгляд и напрямую связана с нашим восприятием реальности.
Для иллюстрации комплексности данного вопроса, Браун проводит линию между номинальным определением и реальным определением. Первое связано с определением слов в языке: это то, чем мы занимаемся, когда пишем словари или переводим с одного языка на другой. Второй же вид определения описывает то, что мы считаем существующим вне языка и выражения, существующим в реальном мире либо в виде осязаемого материального предмета, либо в виде концепции или теории.
Определение базовых понятий является важным элементом любого академического анализа. Важность определения является данностью в западной и исламской традициях ещё со времен Аристотеля и со времён Конфуция в традиции китайской. За ширмой процесса определения во всех трех названных традициях скрывается более глубокое разногласие в отношении сущности бытия. Можно ли сказать, что наши теории и идеи на самом деле существуют? Может они лишь проекции, которые производит наша фантазия для описания аморфной массы реальности вокруг нас?
Две стороны этого разногласия известны как Номинализм и Реализм. Реализм утверждает, что идеи, категории и теории действительно существуют в отрыве от наших умов и культур. Школа реализма восходит ещё к Платону. Сторонники же номинализма утверждают, что существуют лишь реальные конкретные предметы, а наши абстракции в их отношении существуют лишь в наших же умах. Одним из известнейших номиналистских мыслителей был ибн Теймия (см. ссылку; ещё можно глянуть вот эту ссылку).
Критика ибн Теймии в отношении реализма указывает, среди прочего, на то, что процесс определения не производит нового знания и является по своей природе закольцованным актом проекции с нашей стороны:
- мы абстрагируем определенные качества вещей в категорию;
- чтобы протестировать верность нашей абстракции, мы применяем её к новым примерам;
- однако, мы знаем, что определение работает лишь потому, что мы уже знаем подпадает ли новый пример под него.
Отец определения, Аристотель, считал целью процесса определения выявление сущности вещи. Иронично, однако, что он мог определить сущность вещи только как то, что выявлено через определение.
То, что существует в реальном мире, и то, как мы его определяем уже существует в наших умах. Суть сказанного в предыдущих параграфах сводится к следующему: абстракция и определение не являются нейтральным и объективным процессом получения знаний. Прекрасным примером данной проблемы является определение понятия "терроризм".
Определение является лишь первым шагом в более широком процессе. Определения формируют то, что французский мыслитель Мишель Фуко (у. 1984) называл дискурсом. Дискурсы являются совокупностью наших слов, определений и принципов, формирующих наши мысли и нашу интеллектуальную среду. Они являются фоном нашего мышления. Как таковые, они не являются нейтральными. Понятие терроризма, например, является ярлыком, используемым для делегитимизации и очернения оппонента. Естественно, это не значит, что акт насилия не имел места. Однако тот факт, что мы имеем понятие "терроризма", которое применимо лишь к определенным случаям и имеет свой подтекст и цель, указывает на существование реальности, созданной нами. В этом заключается креативный политический элемент процесса определения и его влияния на формирование дискурсов.
Судье Верховного Суда США Поттеру Стюарту принадлежат следующие слова (в отношении хардкорной порнографии): "Я могу узнать её, когда вижу её". Однако, по словам ведущих исследователей в области рабства, в области их специализации всё с точностью наоборот. Дейвид Брайон Дейвис говорит, что "чем больше мы узнаем о рабстве, тем сложнее нам дать ему определение". Таким образом, изучение трансисторического феномена рабства является, на самом деле, изучением того, что выглядит как рабство с нашей точки зрения, чему служат иллюстрацией примеры в начале статьи. Существует несколько основных подходов через линзу которых историки и социологи изучают данную тему:
• Рабство как статус
В предсовременном мире, рабство зачастую имело вид юридического статуса. Однако в этом отношении существует определенное разногласие среди академиков, определяющих рабство в экономических (марксистких) понятиях и тех, кто понимает его сугубо в социальной плоскости. Исследователь классической истории М. Финли также проводит черту между "обществами рабовладельчества" (напр. юг США; роль полного доминирования над рабами является социально-экономически фундаментальной) и "обществами с рабами" (напр. Ближний Восток; широкий диапазон различных форм отношений, например, случай Мехмеда-паши; ведущий иссладователь в области османской истории Эхуд Толедано утверждает, что сложно дать единое определение рабству даже в пределах сугубо государства Османов);
• Рабство как неволя
Проблема данного подхода заключается в том, что рабство и свобода не всегда являются антонимами. Согласно определению Дэйвида Грэйбера, рабы свободны действовать в пределах разрешённого хозяином. Однако, то же самое можно сказать в отношении человека, подчиняющегося закону, поэтому этот принцип не работает в абсолюте. К тому же, в средневековой исламской и европейской традиции, раб был рабом только в отношении своего хозяина; в Риме или Османской империи раб влиятельного человека наслаждался привилегиями своего отношения к хозяину и не находился в самом низу социальной лестницы.
• Рабство как владение человеком
Вопрос владения не всегда коррелирует с вопросом контроля. Например, мамлюки формально являлись рабами и принадлежали тому или иному хозяину; на практике же, они составляли наиболее влиятельную прослойку общества.
• Рабство как маргинализация низших слоев общества
Здесь существует три проблемы:
- во-первых, в обществе может не существовать четко определенного низшего слоя (напр. обслуживание "белых" воротничков воротничками "синими");
- нахождение в низшем слою общества может не считаться недостойным само по себе (напр. рабы из более высоких индуистских каст могли быть выше свободных членов более низких каст в отношении социального престижа);
- само понятие маргинализации несколько абстрактно.
Существуют и постоянно расширяющиеся определения рабства группами нео-аболиционистов. Рабочим определением данного феномена среди них считается "принудительный труд под угрозой насилия". Одной из проблем современного рабства является то, что люди, находящиеся в условиях фактического рабства, имеют меньшую ценность даже в сравнении с жертвами старых моделей рабства по причине избытка дешёвых работников. В связи с этим можно вспомнить труд заключенных в американских тюрьмах.
В конце главы автор указывает на актуальность темы данной книги в свете действий определённой печально известной группировки на территории Леванта и связывает некоторую одержимость тематикой рабства в исламском мире, присущую определенным кругам на Западе, с историей стычек между мусульманами и европейцами в Средиземном море. Данный исторический фон, связанный с укоренившимся в массовом сознании людей ориентализме, создаёт благоприятные условия для пропаганды различных групп.