Истинный, многоликий и беспокойный Стравинский начался с музыки «Жар-птицы»
Государственный симфонический оркестр Удмуртии откроет новый концертный сезон программой, которую заранее можно назвать дорогим подарком для меломанов. В понедельник 14 октября в 19:00 на сцене Театра оперы и балета имени Чайковского большой коллектив под управлением маэстро Николая Роготнева исполнит музыку трех величайших русских композиторов - Рахманинова, Стравинского и Прокофьева, которые при зачастую саркастическом отношении, всегда – тайно или явно – интересовались творчеством друг друга. В цикле небольших предваряющих публикаций Удмуртская филармония представит три произведения из программного плейлиста, которые можно рекомендовать к обязательному прослушиванию!
Палитра из многообразных красок
Напомним, что в программную палитру концерта Госоркестра республики 14 октября маэстро Роготнев положил краски из пяти крупных сочинений.
Драгоценное рахманиновское наследие будет представлено третьей частью – популярным Adagio – из Второй симфонии и легендарным Вторым фортепианным концертом.
Особенности композиторского письма Прокофьева продемонстрируют скандальный для начала ХХ века Второй фортепианный концерт и вторая часть из Скифской сюиты «Ала и Лоллий». Ничуть не менее ажиотажного творения в эпоху Серебряного века.
Наконец, из пластичной и всевозможной стилистики и эстетики Стравинского выбор дирижера «удмуртской симфонии» пал на первый – русский – стиль, с которого выдающийся Художник прошлого столетия триумфально стартовал в мировой культуре. Речь ведем о финале сюиты «Жар-птица», которую Стравинский написал на основе музыки к одноименному балету.
Как раз с музыки «Жар-птицы», написанной по заказу знаменитого антрепренера Сергея Дягилева, и зарисовок к портрету Игоря Федоровича Стравинского мы и начнем цикл увертюрных гидов по ожидаемой подарочной программе.
Искусный фокусник Серебряного века
– Именно с «Жар-птицы» начинается истинный Стравинский – композитор, выдвинутый эпохой Серебряного века, раскрывший по-новому тему России в параллель Блоку, русскому скифству, «национальному самосознанию», как понимал его в те годы Бердяев. Поэтому завещанный Римским-Корсаковым фольклоризм стал ведущим началом эстетики и стиля Стравинского, – эти слова известный петербургский музыковед и педагог Валерий Смирнов адресовал Игорю Федоровичу, но в какой-то мере их можно было переносить и на раннее творчество Сергея Сергеевича Прокофьева, если держать в уме его Скифскую сюиту.
– Стравинский сумел заставить и русских и французских выдающихся музыкантов «ахнуть» после первых же оркестровых проб музыки «Жар-птицы», – нашу музыковедческую перекличку продолжил композитор Борис Асафьев, писавший свои исследовательские работы и рецензии под псевдонимом Игорь Глебов.
Здесь создатель балета «Пламя Парижа» имел в виду премьерный показ балета «Жар-птица» в июне 1910 года в Париже, собравший весь художественный бомонд.
– В обращении с оркестровыми тембрами Стравинский выказал себя искуснейшим фокусником и изощренным звуковых дел мастером, – замечал Асафьев.
А когда год спустя после премьеры были напечатаны ноты «Жар-птицы», то щедрый на похвалы Николай Мясковский в письме к юному – 20-летнему – другу Сереже Прокофьеву поставит новинке короткую, но превосходную оценку – «Чудесно!».
Все эти эпитеты в отношении фигуры Стравинского и его сочинений легко дополняются десятками других характеристик. Как лестных, так и полемичных.
«Великий Игорь», «Композитор-хамелеон», «человек тысяча и одного стиля», «музыкальный протей», «законодатель музыкальных мод», «изобретатель музыкальных блюд на мировой кухне» – эти образные сравнения и ярлыки собрал воедино еще один именитый музыкальный критик Борис Ярустовский – автор монографии об Игоре Стравинском.
– Свежесть в праздничном тонусе музыки, в её крепкой жизненной хватке, в полнокровности мировосприятия, что ярко обнаружилось в первых же зрелых произведениях этого композитора, – коллега и современник Ярустовского Михаил Друскин говорил опять же о «Жар-птице», «Петрушке» и «Весне священной».
Сюита из лучших балетных кусков
– Не забывайте, что балеты «Петрушка», «Весна священная» и опера «Соловей» появились в эпоху, которая ознаменовалась глубокими изменениями, многие вещи поменяла местами и смутила немало умов, – отмечал автор перечисленных творений в цикле лекций «Музыкальная поэтика», прочитанных в Гарвардском университете в 1939-1940 годах, и линейку названных опусов как раз и открывала «Жар-птица».
Через два десятка лет после лекций в Гарварде в изданных увлекательных «Диалогах», где композитор беседовал со своим секретарем Робертом Крафтом, Стравинский добавит о «Жар-птице». Уже не о балете, а о сюите, финал которой впервые прозвучит на родине Чайковского 14 октября.
– Когда я отобрал несколько лучших кусков для сюиты и снабдил их концертными концовками, музыку «Жар-птицы» стали исполнять по всей Европе и поистине, как одну из самых популярных вещей оркестрового репертуара. За исключением России, – с ноткой досады заявит Игорь Федорович, а вскоре – осенью 1962 года, после почти полувекового перерыва он ненадолго вернется на родину, и побывает в Москве и в родном городе – тогда в Ленинграде.
Ужас дирижерского дебюта
Заодно добавим, что «Жар-птица» послужила для Стравинского в качестве первого дирижерского опыта.
– Я дебютировал с ней как дирижер в 1915 году в концерте в пользу Красного Креста в Париже, и с того времени выступал с этой музыкой около тысячи раз. Но и десять тысяч раз не смогли бы изгладить в моей памяти ужаса, испытанного при дебюте, – признавался композитор на страницах «Диалогов».
Художник с русской природой
Назвав город над вольной Невой родным для Стравинского, уточним, что если быть предельно скрупулезным, то будущий композитор появился на белый свет в июне 1882 года в пригороде Санкт-Петербурга, в Ораниенбауме.
– Место рождения художника является самым главным фактором его жизни, – был убежден Стравинский.
И во время краткосрочного визита в СССР из-за океана, в своих интервью для ведущих советских изданий Игорь Федорович не скрывал искренних чувств от возвращения домой.
– Мне становится тепло от мысли, что на родине я не забыт, – цитировал слова собеседника корреспондент «Правды» в номере от 24 сентября 1962 года.
А тремя днями позже на страницах «Комсомольской правды» в статье «Любите музыку!» меломаны могли прочитать мысль композитора, претендовавшую на роль программной для всего его творчества.
– Я всю жизнь по-русски говорю, по-русски думаю, у меня слог русский. Может быть, в моей музыке это не сразу видно, но это заложено в ней, это в её скрытой природе…
Текст: Александр Поскребышев
