Всем привет! Моя статья будет посвящена музеям и музейным предметам, тут я попытаюсь поразмышлять на тему, можно ли трогать музейные предметы и насколько музей должен оставаться музеем в классическом понимании закрытой институции.
Этим летом я побывал в нижегородском Техническом музее. Толпы людей, несмотря на то, что музей — это всего лишь одна комната, хоть и большая. Целых две экскурсии, шедшие друг за другом.
Чем же вызван такой ажиотаж? Маленький музей, практически никакой рекламы, небольшая коллекция предметов, странное расположение. А всё дело в том, что музейные предметы хорошо вписаны в помещение и рабочий процесс сотрудников. Вот вас встречает кассир, сидящий за шикарным столом, на столе по соседству с современным банковским терминалом старинная касса, счёты, арифмометр, иногда для развлечения ради кассир использует эти вещи в своей работе.
Да ладно кассир. А вот вам экскурсоводы, которые не просто рассказывают о предметах, но и показывают их в действии: граммофоны, патефоны, фонограф — всё здесь звучит. Группа с интересом взирает на давно ушедшие из повседневного быта вещи, задает вопросы, восхищается. Вот экскурсовод трясёт какой-то коробочкой и спрашивает: «А как Вы думаете, что это такое?». После небольшой угадайки экскурсовод объясняет, что это устройство для заточки бритвенных лезвий, и демонстрирует аппарат в работе.
И, казалось бы, чем же здесь возмущаться? Всё же отлично! Интереснейшая экскурсия, довольные посетители. Я понимаю, что, приходя в музей, всех нас тянет прикоснуться к прекрасному, потрогать предметы, ну или хотя бы увидеть их в действии. На примере Технического музея я попытаюсь рассказать Вам, почему такого рода экскурсии — это настоящее и непоправимое зло. Для того чтобы понять мою позицию, придется вникнуть в суть музейного дела, хранения и экспонирования предметов.
Итак, начинаем занудство. Сначала определимся со статусом данного учреждения, ведь музеи бывают разные. Из информации, указанной на официальном сайте, мы узнаем, что учреждение появилось в 2014 году как частный музей – фундаментом послужила личная коллекция известного нижегородского собирателя древностей. Но в 2016 году музей стал ЧАСТЬЮ Нижегородского музея-заповедника (НМЗ) и по сей день он является филиалом НМЗ. Филиалами данного музея, например, также является Нижегородский кремль или знаменитая усадьба Рукавишниковых, в общем, это один из известнейших и значимых музеев города. Статус самого НМЗ понять просто – это государственное бюджетное учреждение культуры. Значит, через местное министерство культуры музей подчиняется Минкульту РФ, и все распоряжения, рекомендации и нормативно-правовые акты Минкульта непосредственно касаются этой институции. С этим разобрались.
А теперь давайте выясним статус тех вещей, которые нам демонстрируют музеи. Если максимально упрощать, музей чаще всего демонстрирует нам музейный фонд и предметы вспомогательные — это могут быть пояснительные тексты, интерактивные экраны, макеты, копии предметов и многое другое, что помогает проиллюстрировать какую-то мысль или понять какой-либо процесс более четко, а возможно, и просто создать антуражную картинку для посетителя.
Вспомогательные предметы хранятся чаще всего на хозяйственном учете, да, завхоз или хозотдел дает им инвентарные номера, но такие вещи легко восполняемы при поломке, потере или даже моральном устаревании – они просто списываются и выбрасываются, так как не представляют из себя какой-либо художественной, исторической, технической ценности.
С предметами музейного фонда всё уже не так просто. Мы часто на экскурсиях можем слышать «коллекция нашего музея составляет столько-то тысяч единиц хранения», как раз-таки это и есть предметы, которые музей должен хранить, оберегать, реставрировать, изучать и показывать нам с Вами, так как иметь возможность посмотреть на музейные предметы — наше с вами право, прописанное в Конституции. Если говорить как есть, то предметы фонда, которые выставляет и хранит музей, ему не принадлежат. Они принадлежат Российской Федерации, так, например, если музей захочет привезти свои предметы на выставку в другое учреждение, ему понадобится согласовать массу документов у местного министерства культуры или напрямую у Минкульта (в зависимости от подчинения музея муниципальным или федеральным органам). Сам же музей не может вольно распоряжаться музейным фондом.
Музейный фонд в большинстве случаев делится на основной (в него входят предметы, обладающие культурной, исторической, художественной, технической или какой-либо другой ценностью, всё зависит от музея, ведь осколок керамики может не обладать ценностью для музея, посвящённого космосу, но для археологического музея это вполне себе предмет основного фонда) и вспомогательный (опять же это предметы, помогающие при построении экспозиции, экскурсии и лекции). Смысл вспомогательного фонда — дополнять основной. Да, нужно понимать, что предметы, несмотря на одинаковую суть, обладают разной ценностью. Пример: макет здания, напечатанный на 3D-принтере, будет храниться на хозучете (если он сломается, просто музей купит новый, и делов-то!), а вот макет здания, выполненный руками мастера и датируемый XIX веком, будет считаться настоящей музейной ценностью и храниться в основном фонде.
Представим ситуацию: у Вас есть три макета архитектурного сооружения, ну, например, Московского Кремля. Первый макет современный, распечатанный на 3D-принтере, и такая вещь будет стоять на хозучете, в случае потери можно закупить такой же макет. Второй макет, сделанный мастером в XIX веке, такая вещь представляет из себя важный исторический источник, иллюстрирующий то, каким был Кремль в те времена, и такой предмет будет состоять в основном фонде. А третий макет будет повторять второй, но хуже по сохранности или есть большие потери, такой предмет будет обладать меньшей ценностью, но при этом всё равно оставаться важным источником – он поступит во вспомогательный фонд. Возможно, пример этот слабоват, но хоть и в общих чертах показывает смысл разделения. Определить ценность предмета помогают эксперты и члены закупочных комиссий, но мы сейчас не об этой процедуре. Я также намеренно не стал упоминать о временном музейном хранении, чтобы не лезть в дебри.
Предметы, принятые музеем на учет, попадают в Госкаталог РФ. Вспомогательный и основной фонд музея будут частью музейного фонда Российской Федерации, а, соответственно, это накладывает определенную ответственность на учреждение. И тут мы подходим к самому интересному. Если коротко, то регламентируется абсолютно всё: как хранить предметы, температура, влажность, как ставить на них учетные номера, как выставлять их для посетителей, как описывать и изучать. Для разных категорий предметов, материалов и так далее эти правила будут свои.
Кстати, существуют строгие нормы, регулирующие даже уровень шума в музеях, поэтому проведение концерта, например, в Эрмитаже невозможно.
Зная информацию о том, что Технический музей перестал быть частным и стал государственным, мы с Вами понимаем, что единые правила стали распространяться и на него. Теперь это не просто частная собственность коллекционера, с которой можно делать всё что угодно. Хотя справедливости ради замечу, что частные музеи по своему желанию имеют право регистрировать предметы и вносить их в Госкаталог, такая процедура тоже существует.
А теперь вернемся в залы Технического музея и скажем, что с ним не так. Да всё не так. И я даже не говорю о соблюдении влажностного и температурного режима, справедливости ради, у многих музеев просто нет возможности добиться идеальных условий экспонирования.
Во-первых, предметы никак не защищены от посетителей, большую часть предметов просто можно взять в руки, пока не видит экскурсовод (смотрителя мы там не обнаружили, возможно, именно в этот день его не было), нет никаких камер, то есть предмет можно просто вынести или сломать. Даже если у посетителя нет злого умысла и он действительно просто аккуратно прикоснется к вещи, это может её испортить. Приведу конкретный пример из Технического музея – восковой валик для проигрывания на фонографе (на такие валики записывали звук, а фонограф – что-то близкое по смыслу к граммофону, только граммофон проигрывает пластинки), мало того что он хрупкий, так и любое прикосновение рук ему вредит, потому что какие бы руки не были чистыми, вы в любом случае оставите потожировые следы, и через какое-то время с вашими «пальчиками» на валике начнут проживать различные микроорганизмы и разрушать его. Само по себе прикосновение может легко разрушить предмет. А если таких прикосновений будет пару сотен или тысяч?
Во-вторых, на предметах нет инвентарных номеров, т. е. если предмет пропадет, найти его будет крайне сложно. Но не будем брать пропажу, просто представим, что посетитель взял один предмет и переложил его в другое место – поверьте, когда у вас в фонде несколько десятков тысяч или даже сотни тысяч предметов, найти пропажу будет крайне трудно. Даже небольшое перемещение предмета может помочь ему затеряться в тысячах подобных вещей. Для этого и заводится инвентарный номер, а также у каждого предмета есть четкая привязка к полке или шкафу, или витрине, да не важно к чему, главное, чтобы сотрудник по этой привязке мог безошибочно сказать, где располагается конкретный предмет.
В-третьих, сами сотрудники, эксплуатируя предметы, уничтожают их. Этот пункт один из самых важных, собственно, ради него я решился на написание этой статьи. Дело в том, что при нас экскурсовод стала заводить пружину граммофона, для меня сразу стало ясно, что человек не понимал, что он делает и как устроен граммофон. Взявшись вращать ручку, она делала это настолько быстро и настолько долго, что на глазах у целой группы она сломала граммофон.
Да, порвалась пружина, которую она сильно затянула. Повисла неловкая пауза, и она произнесла: «Хотелось Вам показать, как он работает, но не получилось. Всё нормально, со старыми вещами такое бывает! Пойдемте дальше, у нас ещё есть патефоны».
Да нет, так не бывает, если знать, как пользоваться граммофоном, и если его вовремя обслужить, а не насиловать вещь, которой без малого сто лет. Будет ли когда-нибудь отреставрирован этот граммофон — большой вопрос, и нет уверенности, что это произойдет. Дальше девушка запустила патефон. И опять же, я думаю, те, кто разбираются, знают, что граммофонные иглы нужно менять после каждого прослушивания, но, естественно, никто этого не делает, и затупленная игла очень быстро убивает пластинку. Звук был уже никакой, канавки пластинки уже выбиты. А ведь всего этого можно было бы избежать, если элементарно знать, как пользоваться такими вещами.
В итоге, делая ставку на такие экскурсии, вы неизбежно уничтожаете экспонаты, что в целом незаконно для предметов, находящихся в музейном фонде. Да, люди будут в восторге от звучащего граммофона, но всегда есть возможность, что следующая группа не услышит граммофона или даже не увидит, потому что он будет сломан. Я думаю, бессмысленно доказывать, что уничтожать что-то — это плохо. Та картина, которую я увидел в Техническом музее, — это плохо.
Нужно понять одну истину: уничтожить ценный предмет много ума не надо, но порой его не восстановить. Терять навсегда ценный предмет или оставить его в покое и демонстрировать? Тут выбор очевиден.
Не хотелось бы полностью зарываться в негатив, в этом музее есть и положительное.
В конце хотел бы добавить, что и интерактивность должна присутствовать обязательно! Лучшие выставочные проекты показывают нам, что будущее за выставками, где что-то можно потрогать, послушать, понюхать и так далее. Но такие вещи нельзя делать во вред музейным ценностям. Всегда можно включить запись граммофона или заказать современную копию такого граммофона, сейчас есть масса способов, как сделать экскурсии интересными и интерактивными, в том числе с помощью современных технологий или даже с помощью того же искусственного интеллекта.
Я убежден, что современные технологии можно вполне органично и интересно обыгрывать в музейном пространстве, и неоднократно видел примеры, подтверждающие мои мысли. А что самое главное, что в таких вещах вы ограничены лишь своей фантазией, можно сделать и придумать практически всё что угодно. Музей должен быть интерактивным и интересным для посетителя, а главное, что такие музеи в нашей стране существуют, и, может быть, в будущем поговорим и о них.