– Мам, ты опять не выключила чайник... – я стояла на пороге кухни, глядя на её растерянное лицо. Она не сразу ответила, будто обдумывая что-то, но затем подняла глаза и виновато улыбнулась.
– Прости, Катя, совсем из головы вылетело.
Эти слова резанули сердце. Они напомнили мне о том, что уже несколько месяцев я ловлю её на таких мелочах: забывает выключить плиту, забывает, куда положила ключи... А вчера... Вчера она забыла, что я её дочь.
Моя мама всегда была для меня крепостью. Её уверенность, забота и энергия поддерживали нас всех — меня, моего брата Игоря, нашу семью. Даже когда папы не стало, она не позволила нам пасть духом. Мы с Игорем выучились, построили свои жизни, а мама осталась такой же сильной, какой я её знала с детства.
И вот теперь... Она с каждым днём теряет себя. Потихоньку, незаметно для других, но для меня это словно горькая по капле, но бесконечная боль. А ведь ещё совсем недавно она сидела на нашей кухне, рассказывая, как поссорилась с соседкой из-за громкой музыки. Помню, как она тогда смеялась, а я думала, что в её возрасте это такие мелочи, на которые не стоит тратить нервы. "Вот какая ты у меня ещё боевая", — сказала я тогда.
Сейчас же на её лице всё чаще застывала растерянность, и она искала очки, которые висят у неё на шее.
Но если бы только мама... Если бы только она требовала заботы.
– Мам, я на минуту, ладно? – я аккуратно вытерла пролитый суп с её пальцев и вышла в коридор, где завибрировал телефон. Это был Игорь.
– Катя, слушай, мы тут с Оксаной думали... надо бы маму обследовать. Ей хуже, да?
– Хуже, Игорь. – Я устала вздохнула. Сколько раз я пыталась сказать ему, что маме нужны не просто анализы. Ей нужна помощь. Каждый день. Постоянно.
– Я не смогу ей так часто помогать, – продолжил Игорь, – работа, ты же понимаешь. Но ты ведь дома... Может, как-то поочередно? Или...
– Игорь, я не могу поочередно! У меня своя жизнь! – неожиданно резко выпалила я. С трудом удалось сдержаться, чтобы не закричать. – У меня тоже есть семья. Дети. Работа. Я не могу всё на себя взвалить.
И тут я услышала в трубке тишину. Он молчал, а я кусала губы, чувствуя, что начинаю терять почву под ногами. В который раз мне приходилось выбирать между долгом дочери и ролью матери.
----
Вечером, когда я уложила маму спать, зашла в свою спальню и уткнулась лицом в подушку. Слёзы уже были где-то рядом, но я из последних сил держалась. Через дверь раздался стук — Антон, мой муж, осторожно вошёл.
– Как мама?
– Как всегда, – коротко ответила я. Я не знала, как ему объяснить, что чувствую. Как сказать, что меня рвёт на части? Я была уставшей от ответственности. Уставшей от того, что никто не понимает, насколько мне тяжело. Дети — Вика и Макс — требовали внимания. Макс, с его подростковыми бунтами и вечными спорами о «справедливости» жизни. Вика — со своими проектами в школе, которые ей нужно обсуждать каждую ночь. Мама, теряющая память... И я, зажатая между этими ролями. Кто я сейчас? Мать, дочь, жена? Или я вообще не существую вне этих забот?
– Катя... – Антон подошёл ближе и сел рядом. – Ты не справляешься одна, это видно.
– Да и что теперь делать? – я сорвалась на него, на близкого человека, которого всегда можно обвинить. – Куда мне идти? Кого звать? Всё держится только на мне. Ты приходишь с работы и отдыхаешь. А я? Я не могу позволить себе устать, понимаешь? Просто не могу!
Он только тяжело вздохнул и мягко обнял меня. Я сопротивлялась секунду, а потом сдалась. Всё, что было накоплено, наконец прорвалось. Слёзы текли по моим щекам, с каждым всхлипом я чувствовала, как что-то внутри меня рушится.
– Ты не одна, Катя... Мы что-нибудь придумаем, — тихо сказал он.
----
Следующий день был похож на предыдущий, но всё же что-то изменилось. Я больше не пыталась делать всё сама, не прятала слёзы от детей, не прятала страх перед мамой.
Я сидела с Викой вечером на кухне, когда она вдруг посмотрела на меня серьёзно, по-взрослому, не по своим девяти годам.
– Мам, а бабушка совсем не поправится?
Этот вопрос был таким простым, таким честным, что я растерялась. Ведь сама избегала думать об этом. Сама пыталась верить, что всё можно вернуть обратно. Но это не так. Я видела в её глазах тревогу и беспокойство.
– Нет, Вика... бабушка... – я замялась, подбирая слова. Как объяснить ребёнку, что наша жизнь меняется навсегда? – У неё болезнь, которая медленно отбирает память.
Она долго молчала, а потом вдруг сказала:
– Я могу с ней посидеть. Иногда. Ты ведь тоже должна отдыхать...
Я посмотрела на неё с благодарностью и легкой грустью. Как же быстро она взрослеет... Я не могла позволить себе сдать позиции перед детьми, но теперь видела, что они это замечают. И больше не надо делать вид, что я всесильна.
----
Вечером, когда Антон снова сел рядом со мной после очередного непростого дня, он вдруг сказал:
– Катя, а может, взять сиделку? Пусть она помогает с мамой. Ты ведь уже вымотана.
– Я не могу доверить маму чужому человеку... – начала я, но понимала, что просто боюсь. Боюсь признать, что не справляюсь. Боюсь сказать вслух, что мама больше не моя крепость, что теперь это моя очередь быть сильной.
– Это не предательство, – мягко сказал Антон, словно читая мои мысли. – Ты должна заботиться и о себе, чтобы справляться.
Он прав. Я не могу потерять себя в этом круговороте. Не могу разрушить свою семью из-за чувства вины перед матерью. Мама бы не хотела этого. Я знаю это точно.
----
Прошло несколько недель. Мы нашли сиделку. Она оказалась удивительно чуткой женщиной — спокойной и внимательной. С мамой у них сложились хорошие отношения, и это стало для меня облегчением. Я начала дышать свободнее, больше времени уделяла Антону и детям.
Игорь приезжал раз в неделю, привозил продукты, говорил с мамой, но я видела в его глазах — ему страшно. Мы не говорили об этом вслух, но знали оба, что старую маму больше не вернуть. Каждый день она немного исчезала, оставляя за собой лишь тени воспоминаний.
Однажды вечером я сидела в своей комнате и смотрела старые фотографии. Мама, такая молодая, с густыми чёрными волосами, улыбается нам с папой. Она всегда была светлым огоньком в нашей жизни, и этот огонь потихоньку гаснет. Но я не позволю ему угаснуть совсем. Я буду помнить её такой, какой она была. И научу своих детей помнить.
Мама зашла в комнату, присела на край кровати, посмотрела на фотографии, взяла одну из них и сказала:
– Какая красивая девушка... Это ты, Катя?
Я посмотрела на неё, и боль вдруг затмила всё. Да, это я, но она не узнаёт меня. Как странно...
– Да, мама, это я... – ответила я с улыбкой, которая далась мне не сразу. Моя рука коснулась её плеча, и я почувствовала: что бы ни случилось, я останусь рядом.
----
Скоро лето. Мы всей семьёй собираемся на дачу. Мама сидит у окна и наблюдает за движущимися облаками, а я понимаю, что жизнь продолжает идти своим чередом. И даже если мы теряем что-то важное, это не значит, что теряем всё.
Я учусь быть сильной. Не только для мамы, но и для себя.