Они совсем небездушны, способны на глубокие переживания, сострадание, сочувствие, нежность. Но когда к ним приближаешься, они отстраняются. Избегающий тип привязанности создает проблемы с построением глубоких отношений, причем не только романтических, но дружеских и коллегиальных тоже.
Я 15 лет живу с таким мужем. Я его люблю и уверена в том, что и он меня любит. Временами мы самая счастливая пара, но предложи мне вернуться назад и отменить эти 15 лет, я не уверена, что не соглашусь. Счастливые моменты слишком дорого обходятся. Каждый раз наше сближение неизвестно чем закончится. Теперь уже у меня есть страх сближаться с мужем. Я научилась не проявлять свои эмоции и не вести разговоры про наши отношения (он просто уходит из квартиры, если я инициирую такой разговор).
Один из типов привязанности по Боулби – избегающий. Человек стремится к построению дистантных отношений, порой далеко дистантных. И физически, и эмоционально, и даже территориально дистанцию эту не всегда удается преодолеть. Избегающий тип привязанности – это внутреннее состояние, при котором человек испытывает напряжение от сближения с другими. С опытом это напряжение формирует и стратегию избегания в поведении. Это стратегия – своеобразный защитный механизм, предупреждение стресса от возможного близкого эмоционального контакта с другим.
Как только человек начинает проявлять ко мне внимание, меня стопорит, все эмоции пропадают, мне нужно провалиться куда-либо. Хочется исчезнуть хотя бы на несколько дней, чтобы снизить то напряжение, которое возможное признание создает. Он еще не проявил свои чувства, только намекнул, а у меня уже дикое напряжение. Мне нужны отношения, я без них тоже страдаю, но найти такого, кто не будет эмоционально приближаться ко мне сложно.
Согласно Боулби возникающая между родителем и ребенком особая эмоциональная связь обеспечивает безопасность в удовлетворении потребностей и формирует доверие. Эта безопасность и лежит в основе надежного типа привязанности. Ну а если небезопасно… Если возникает ощущение, что взрослый может оставить, что не поддержит, что общение нестабильно, что никто не поможет и придется самому справляться. Если потребности остаются неудовлетворенными, может формироваться ненадежный тип привязанности, например, избегающий.
Я вижу, что ей от этого больно, виню себя. Может поэтому и ухожу первым, чтобы эту вину не испытывать, раню ведь другого. Так тяжело жить: и отношений хочется, и блок сразу, как только вижу, что другой от тебя чего-то ждет. В начале отношений я еще переступаю через себя, чтобы соответствовать требованиям девушки. Я ей звоню столько раз, сколько она попросит, обнимаю, говорю какие-то слова, ничего не вкладывая в их смысл. Постепенно мои силы заканчиваются, но я еще силюсь что-то делать, потому что другому это важно. А потом резко возникает отвращение к человеку. Если продолжаю отношения, то отвращение чувствую уже к себе.
Если в основе избегающего типа привязанности детский опыт, то из чего он складывается? Во-первых, из постоянного накопления опыта нестабильности. Взрослый «организует» эту нестабильность, пренебрегая потребностями ребенка в постоянной заботе и поддержке. Во-вторых, из опыта непоследовательного отношения к себе, когда близкий временами проявляет внимание к ребенку, а временами забывает это делать. В-третьих, из опыта недополучения эмоций, что практикуют эмоционально нейтральные или холодные родители. В-четвертых, из дефицита опыта физического контакта, когда прикасаться к ребенку, обнимать его, прижимать к себе, просто держать на коленях или руках – редкие случаи. А в результате ребенок постепенно приходит к убеждению, что справляться со своими эмоциями (и хорошими, и плохими) придется самому, потому что зависеть от ожидания этого от других нельзя.
Все мои отношения только убеждают, что не смогу построить их. Люди требуют эмоций, требуют внимания, а особенно доверия. А я этого не могу дать. И не хочу всего этого. Наоборот, чувствую к ним жалось или брезгливость, которые потом переходят в страх.
Но не родителем единым! Неправомерно считать, что негативный детский опыт «обрекает» взрослого на нарушение привязанности. Тип привязанности формируется прижизненно, значит на него влияют и другие люди и обстоятельства: заботливый учитель, поддерживающий близкий, внимательный руководитель спортивной секции, первый романтический партнер, надежный друг и т. д. Новый опыт, полученный вне семьи вполне способен скорректировать тип привязанности.
Это кромешный ад. Он и тянется к нам с ребенком, и отвергает сразу. Работает на всех возможных позициях в офисе, чтобы меньше бывать с нами. Предложил жить раздельно, снимает нам квартиру, но не расстается совсем. Не говорит о чувствах ни со мной, ни с сыном. Вчера увидела стеклянные глаза, когда спросила, зачем такая семья, если любви нет.
Человек с избегающим типом обычно имеет крепкую самооценку, он самодостаточен в тех ограничениях, которые для себя выбрал. Он совсем не холоден. Даже, наоборот, может испытывать сильные чувства, но через дистанцию подавляет или скрывает их.
Все семь лет в браке я думала, что со мной что-то не то. Нельзя проявлять эмоции («розовые сопли»), нельзя спрашивать, любит ли («борись со своей неуверенностью»), нельзя просить обнимать («мне это сейчас не нужно»), нельзя расстраиваться («лишь бы позлить»), нельзя посылать сообщения и просить перезвонить («некогда отвечать»). Но это не мешает ему быть отличным отцом, немного сдержанным, но заботливым, даже нежным порой. И в эти моменты я тоже получаю поддержку, внимание, добрый взгляд, объятия… Но как мать его дочерей, а как жена снова превращаюсь в обслуживающий персонал…
Основная проблема отношений при избегающем типе привязанности – это невозможность удовлетворить собственные психологические потребности (в безопасности, заботе, защите) и удовлетворить потребности партнера в том же. Но они, как и все, хотят близости, любви, понимания, нежности, не решаясь себе это позволить: страх повторить детский опыт оказывается сильнее собственного желания.
У меня мысль, что нужно высказать свои эмоции (и даже психологу) вызывает страх. Понимаю, что это ненормально. Обычно более месяца я не встречаюсь ни с кем, ухожу, когда ощущаю, что причиняю другому боль. Но мне нужно отдохнуть от человека, а это не каждый понимает, в основном считают, что я чудовище, который специально игнорирует другого. А от этот уже и мне больно. Но в глубине души заботы-то хочется. И другому ее хочется дать. И физической близости хочется, и чтобы обнять хочется, и доверять хочется, и тут же хочется все завершить и спрятаться.
Думаете, есть волшебная таблетка, техника, специалист, которые избавят от ненадежного типа привязанности? Ну а вдруг… Но когда-то все равно возникнет вопрос, не повторится ли прошлый сценарий? И уже этот вопрос сам по себе отбросит человека к привычной защите избегания. Может с этим жить? Можно, почему нет. Если партнер согласен жертвовать своими эмоциями и годами жизни. Волшебной таблетки нет, только долгий и сложный путь по формированию доверия к самому себе, к тому, что есть ресурсы справиться и со своими эмоциями, и с эмоциями близкого человека.
Обращайтесь, если почувствуете необходимость в поддержке на этом пути!
Вся подборка статей "Психотравмы и сценарии жизни".
Автор: Мартьянова Галина Юрьевна
Психолог, Супервизор
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru
