Сначала ты спокойно живёшь одна, но потом в доме появляются две новые пары рук, которые норовят стырить твои игрушки и книжки, две пары ног, которые топочут не хуже слонов, и два новых рта, которые хотят съесть в доме всё самое вкусное.
Но несмотря на все их проказы, шалости и проступки, ты всё равно их неимоверно любишь, потому что они и есть твоя семья.
Автор: Дарья Сергеева.
В детстве я не любила играть в дочки-матери, но, как и большинство детей в том возрасте, мечтала о младшем братике или сестрёнке. И когда у моей мамы появился большой круглый живот — самый частый вопрос, звучавший тогда в доме, был: «А когда родится братик?» Я строила на него просто наполеоновские планы…
— Мам, мы будем вместе гулять в парке — там построили новую площадку, будем кататься с горок, играть в прятки и догонялки. И дома будем веселиться! Или… О! Мы будем проходить парные игры на компьютере, а то вы не хотите со мной играть, — тараторила я возбуждённо.
— Конечно, Даша, — смеясь, говорила мама.
…И когда папа привёз маму домой с маленьким кряхтящим свёртком — я осознала, что поиграть в парке мы сможем ещё не скоро. Но нам и без этого было чем заняться! Родители купили Мише развивающий коврик — роскошь, которой в моём детстве не было. Поэтому я частенько пристраивалась рядом с братом, и мы вместе лежали, наблюдая за животными, которые висели наверху.
— А это корова — она говорит му-у. А это обезьяна, она прыгает по веткам, — рассказывала я о зверях.
— Агу-у! — отвечал мне Миша с беззубой улыбкой.
Чуть позже мамину комнату обклеили мультяшными котами и мышами, и я даже в какой-то момент начала завидовать, что моя, с бабочками на стенах и феечками Винкс на мебели, перестала быть оригинальной и единственной в своём роде. Но после, лёжа с братом на кровати, когда он не сводил глаз с наклеек животных и пускал слюни, я нашла свои плюсы во всём этом — можно было провести 20 минут в тишине.
Когда же родители приобрели Мише подвесные прыгунки, мы не отходили от них несколько дней. Мама сажала в них брата, и начиналось веселье! Миша просто обожал прыгать! Грохот от его маленьких ножек стоял такой, что казалось, будто в доме беснуется слонёнок. А я же любила его раскачивать — он заливисто хохотал, заряжая улыбкой всех в доме, и радостно дрыгал ногами. Мы могли часами так сидеть — Миша в качелях, а я рядом, подталкивая его и подбадривая радостными криками — а он вторил мне в ответ.
В какой-то момент к игрушкам добавились различные детские головоломки и книги. Мы вместе собирали фигурки из деревяшек — я аккуратно направляла детальку в нужный разъём, когда он не мог справиться с этой задачей, попутно объясняя цвета. Через несколько дней таких занятий он правильно определял половину цветов, но никак не мог запомнить оранжевый. Однако я всё равно была очень горда им. Мы собирали большой мягкий паззл, который изображал животных на пастбище. Теперь Миша мог не только имитировать их «язык», но и называть некоторых: «Кися», — говорил он и указывал на гепарда у водоёма.
Начинали мы с детских деревянных книг, в которых было максимум 5 страниц, много иллюстраций и минимум текста. «Колобок», «Репка», «Курочка Ряба» — все эти сказки мне были не особо интересны, но Миша упорно переворачивал страницы по десятку раз, указывая пальцем на разные рисунки.
Когда же я пыталась заинтересовать его «взрослыми» книжками, например, моим любимым «Волшебником Изумрудного города», то частенько терпела поражение. Страдали мои нервы, когда Миша начинал вертеться и хныкать, и страдала книга, когда в разгаре недовольства он хватался за бумагу и рвал её.
Когда же мама забеременела вторым братом, мой настрой уже не был таким радостным. Я на подсознательном уровне понимала, что легко не будет. Так и случилось…
Когда маму на последних неделях положили в больницу, кому приходилось частенько сидеть с трёхлетним братом? Конечно же, мне… А после, вместо того чтобы бегать с друзьями в поле и исследовать заброшки, я по часу катала по деревне коляску с Димой, пока мама укладывала Мишу спать. Дороги были отвратительными — песок, грязь и камни. Но я медленно катила тяжёлую коляску то вверх по пригорку, то вниз — маршрут всегда был один и тот же, и за день я могла его пройти раз двадцать. Плеер мне тогда ещё не купили, поэтому я развлекала себя тем, что напевала колыбельную Диме или тихо «чшикала», заодно слегка покачивая коляску вверх-вниз.
— Баю-баюшки-баю…, — тёплый ветер уносил мой тихий голос далеко за лес.
Но в какой-то момент братья подросли… Они начали сговариваться против меня, и тогда весь дом ходил ходуном. Сначала это были болезненные красные следы от зубов на спине, руках и пальцах. Потом — догонялки не на жизнь, а на смерть по всему дому: первый этаж, второй, первый, — улица. Догонят — ничем хорошим не закончится — моё сорванное от криков горло, громкий плачь мальчишек, мамина ругань и папины окрики. После — когда оба уже набрались сил — они зажимали меня вдвоём — и казалось, что мы находимся на турнире UFC, и на нас направлены десятки камер — такие ожесточённые были драки. Я старалась держать расстояние — работала ногами и не подпускала к себе двоих одновременно. Иногда это получалось, но чаще всего мы трое ходили с синяками по всему телу. Ещё позже начались сумасшедшие склоки между братьями, но уже без моего участия.
— Не трогай мои детальки! Не трога-ай! — спокойную атмосферу разрезал уходящий в ультразвук крик Димы — Ты что, совсем дурак?!
А в ответ слышен только смех Миши. И сумасшедший топот по всему дому — один пытается догнать другого, чтобы проучить, но в итоге страдает сам. В результате я сижу в своей комнате, успокаивая плачущего Диму.
Стандарт всех старших сестёр — помощь с домашкой. И если с русским или математикой чаще помогала мама, а Миша вообще считал лучше меня, то излюбленная команда по отношению ко мне с их стороны была «Нарисуй».
— Даш, Мише задали нарисовать зимний пейзаж. У тебя же осталась гуашь? Вот его альбом, нарисуй, пожалуйста, — иногда посредником выступала мама.
— Здесь должны быть горы, здесь лес, а здесь река — ну, в общем, как на этой картинке. Сделаешь? — требовал Миша…
— Вот, — мне протягивают тетрадь и огрызок бумаги, на котором написано: «One eye, a big paunch, four arms and three ears». И Дима плакучим голосом продолжает, — Мне нужно монстра нарисовать, но я уже устал…
— Мне нужно нарисовать иллюстрацию к рассказу «Тёплый хлеб».
— Окей, поняла. Раскрасить тоже мне? — спрашиваю я, внутренне надеясь на отрицательный ответ.
— И раскрасить, — жалостливо тянет Миша.
Когда я была младше, мама частенько пугала, чтобы не уходила далеко, а то потеряюсь и меня заберут дяди-полицейские. Но никогда даже представить не могла, что эта байка превратится в реальность…
Тот день я вспоминаю с ужасом. Слёзы, страх и мамины безумные глаза. Всё началось со слов: «Что-то Мишу нигде не видно…»
Мама бегала по всей деревне и звала брата. Но он не откликался. В какой-то момент к поискам присоединились другие люди, а мне всучили коляску с плачущим Димой. Мне казалось, он понимал, что происходит.
«Вдруг он пошёл к пруду и утонул… А если его украли люди из проезжающей по дороге машины… Может быть, он бежал с пригорка, упал и сломал ногу… А что если…», — моей голове проносились самые ужасные сценарии, от которых на глазах наворачивались слёзы. Я вспоминала самые счастливые моменты с Мишей. А вдруг я больше его не увижу? Мне страшно…
К счастью, тогда всё обошлось. Мишу подобрал на машине в двух километрах от дома наш знакомый. Оказалось, он погнался за бабочкой и не заметил как убежал очень далеко. Пока мама с приехавшим полицейским заполняли документы, я смотрела на Мишу, тихонько сидевшего рядом с ними. В тот момент я осознала: «Мои братья — это самое дорогое, что у меня есть. И я никому и никогда не дам их в обиду!»