Представляем вашему вниманию рубрику, в которой мы рассказываем об экспонатах из фондов Новокузнецкого художественного музея, крайне редко «выходящих в свет». Сегодня вспомним историю любви декабриста Ивана Анненкова и француженки Полины Гебль, воспетую Александром Дюма-отцом в романе «Учитель фехтования» и в фильме Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья». И даже по прошествии почти двухсот лет продолжает оставаться эталоном преданности и непоколебимой верности.
Семья Ивана Анненкова была невероятно богата даже по меркам московского барства того времени. Ванечка рос и воспитывался дома, под надзором иноземных гувернёров и учителей. А достигнув 15-ти лет, в 1817 году стал посещать лекции в Московском университете. Но курс он так и не закончил и в 1819 году поступил юнкером в Кавалергардский полк. В ту пору Иван Анненков уже приобрёл себе славу богатого светского шалопая, предававшегося постоянным пирушкам, интрижкам с красавицами и карточной игре. Казалось, он вообще пропал, когда стал участником дуэли: его вызвал гусар Владимир Ланской, приревновавший к нему свою невесту, княжну Урусову. Приняв вызов, Иван Анненков стрелялся и убил своего соперника…
За участие в дуэли со смертельным исходом полагалась смертная казнь, многолетнее заключение в крепости или разжалование в солдаты. Но Анненкова лишь 3 месяца продержали на гауптвахте и отпустили. Причиной такой снисходительности было благоволение императора Александра I, которому очень нравилось, как умел танцевать этот молодой красавец-кавалергард. Когда на балу доходил черёд до мазурки, императору специально напоминали об этом, и он, оставив своих партнёров по картам, шёл полюбоваться на Анненкова, который обычно танцевал мазурку в паре с великой княжной Александрой Фёдоровной.
Летом 1825 года Анненков был назначен в «полковые ремонтеры» – ему поручили произвести закупку лошадей для Кавалергардского полка. Будучи проездом в Москве, в модном магазине фирмы Дюманси на Кузнецком Мосту он и увидел служившую там Полин Гебль. Полин к тому времени прожила в России уже около года и достаточно хорошо разбиралась в реалиях местной жизни, чтобы тешить себя иллюзиями относительно перспектив романа с русским дворянином. Московские француженки ей все уши прожужжали о том, что русские дворяне легко вспыхивают, бывают щедры и милы некоторое время, но потом столь же легко бросают своих избранниц, совершенно не интересуясь, как они живут потом, когда их репутация загублена.
Полин Гебль, или как писали в её русском паспорте, Полина Поль, была двумя годами старше Анненкова и неизмеримо опытнее его. У себя на родине ей рано пришлось столкнуться с неприятными сторонами жизни и стать самостоятельным человеком. Отец Полин был офицером императорской армии и после революции попал в тюрьму, из которой чудом вышел живым, с клеймом изгоя. Но во время испанского похода полковник Гебль пропал без вести, и мать Полин в 27 лет осталась вдовой с четырьмя детьми. Лишь благодаря личному участию Наполеона семье полковника Гебль была положена хорошая пенсия. Кроме того, Полин и её сестру приказано было принять в пансион для сирот кавалеров ордена Почётного легиона, а братьев Полин, как подрастут, отправить в военное училище Сен-Сир.
Относительное благоденствие семейства и учёба сестёр в пансионе продолжались недолго – Полин исполнилось пятнадцать, когда империя, созданная Наполеоном, прекратила своё существование, а вместе с нею пропали и пенсия, и пансион, и училище. Тогда и было принято решение уехать куда-нибудь подальше. Узнав, что торговый дом Дюманси набирает работников для большого склада товаров и магазина в Москве, Полин подписала контракт и приехала в Россию.
Поначалу все попытки ухаживания за Полин, предпринятые Анненковым, были тщетны. И даже когда он обещал жениться, она не дрогнула: прежде чем пойти под венец, Полин желала быть представленной его матушке. Со временем ухаживания молодого человека, наконец, нашли отклик в душе француженки, но окончательно их соединила почти детективная история. Дело в том, что «полковые ремонтеры», имевшие на руках большие суммы казённых денег, были одной из главных мишеней шулерских шаек, промышлявших на ярмарках. И как оказалось, вслед за Анненковым на ярмарку выехала целая компания таких шулеров…
Модные магазины, вроде того, в котором работала Полин, были своего рода светскими клубами, а потому до ушей Полин долетели обрывки разговоров карточных игроков, которые хотели обобрать Анненкова. В назначенный для игры вечер Полин зазвала поручика в гости, а шулера зря прождали Ивана Александровича всю ночь – тот остался ночевать у Полин. Это свидание и стало точкой отсчёта их отношений.
Они уже собирались пожениться и вовсю готовились к свадьбе, когда их застало известие о кончине императора Александра I, которое, как заметила Полин, озаботило её любимого. Несколько дней подряд в доме у Анненкова сходились молодые офицеры, вели между собой странные разговоры, из которых Полин поняла, что Иван состоит членом какого-то тайного общества, и внезапная смерть императора почему-то грозит ему бедой. Вскоре Анненков засобирался в Петербург – он выехал 2 декабря, но в спешке забыл портфель, в котором были деньги, и с первой станции вернулся за ним. Как потом оказалось, это была последняя возможность обнять любимую на воле.
Иван Александрович уехал в Петербург, а Полин, будучи уже беременной, осталась в Москве ждать от него вестей. Однако вместо писем от Анненкова пришли известия о восстании в Петербурге.
Полин готова была немедленно ехать в столицу, чтобы искать жениха, но для этого у неё не было возможности. Деньги, которые оставил ей Иван Александрович, были прожиты, и Полин, будучи беременной на последних сроках, вынуждена была снова пойти работать к Дюманси. Мать Анненкова так и не приняла будущую невестку и потому не желала видеть ни её, ни родившуюся вскоре внучку.
В июне 1826 года Полин, наконец, получила известие о судьбе любимого: Иван был осуждён как государственный преступник. Лишив дворянства и всех чинов, его приговорили к ссылке на каторжные работы сроком на 20 лет с последующим выходом на поселение.
Полина Гебль не была родственницей Анненкова, а потому на официальное свидание надежды было мало. Но она так надоела чиновникам своею назойливостью, что о ней доложили императору. Николай же приказал оставить француженку в покое и разрешить ей одно свидание. Когда же слуга Анненкова сообщил ей, что барин пытался покончить с собой, повесившись на полотенце, Полин написала ему письмо, в котором сообщила, что никогда не оставит его одного, и обязательно добьется того, чтобы ей разрешили следовать за ним. А потом написала императору: «Позвольте просить, как милости, разрешения разделить ссылку моего гражданского супруга… Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу далее жить. Это самое пламенное моё желание… Молю на коленях об этой милости...». Её прошение удовлетворили, даже выдали пособие на дорогу. Но вот брать с собой ребёнка император запретил: маленькую дочку пришлось оставить у почти «свекрови» Анны Ивановны.
Спустя несколько недель, получив высочайшее дозволение следовать в Сибирь, на Нерчинские заводы, где отбывал наказание Анненков, она отправилась в путь. Провожать Полин пришло множество народу, но как все ни старались поддержать её, она была сама не своя: в Москве оставалась дочь. Везти её в Сибирь было безумием. Рыдающую Полин усадили в карету, и в ночь на 23 декабря 1827 года она выехала из Москвы. В лёгоньких повозках эта женщина проделала трудный и длинный путь через всю Сибирь и добралась в Читу лишь 5 марта 1828 года – подгадав точно ко дню рождения Ивана Александровича.
Их первая встреча была тяжёлой. Полина увидела, как Анненкова ведут по улице вместе с другими заключёнными в окружении солдат. Он окликнул её, но охрана не дала ей приблизиться. Через несколько дней Ивана Александровича в кандалах привели к возлюбленной. И здесь уже радости их не было предела: «я бросилась на колени и целовала его оковы».
В Сибири Полин приняла православие и стала зваться Прасковьей Егоровной, а после того, как их повенчали в читинской церкви, уже во всех бумагах писалась Полиной Анненковой. Перед венчанием жениха и шаферов – таких же каторжан Свистунова и Муравьёва – расковали, а по завершении церемонии снова заковали в кандалы. Новобрачный пробыл с супругой не более получаса, а на длительное, двухчасовое свидание его привели только на другой день. Так они и стали жить-поживать...
Прасковья Егоровна очень скоро стала весьма популярна среди жён декабристов: она умела стирать, штопать, шить, отлично готовила. Деятельная француженка завела корову, разбила огород. Русские дворянки старались как могли, но за Полиной им было не угнаться. Она первая во всей Чите устроила у себя в доме настоящую кухонную плиту, и дамы сходились к ней брать уроки кулинарии – учились варить суп, печь пироги, делать жаркое. Казённой пищи Иван Анненков не ел вовсе – еду ему присылала жена.
В том же 1828 году Прасковье Егоровне удалось добиться того, чтобы их дочери дали фамилию отца. Для этого ей снова пришлось писать императору, и он был снисходителен. Все следующие дети Анненковых рождались уже в законном браке - Полин беременела и рожала 18 раз, но только шестерым детям удалось выжить. Жена с детьми везде следовала за мужем, когда его переводили в новое место. И там всё приходилось начинать заново…
Иван Анненков отбыл на каторге 10 лет и был выпущен на поселение. Потом ему разрешили поступить в статскую службу, и они с Прасковьей Егоровной осели в Тобольске, зажили скромно, но душа в душу. За те 30 лет, что они прожили в Сибири, Прасковья ни разу не пожалела о своём решении и уже будучи в преклонном возрасте, вспоминала: «много было поэзии в нашей жизни. Если много было лишений, труда и великого горя, зато много было и отрадного. Всё было общее – и печали, и радости, и трудности…».
Анненковы вернулись из ссылки в 1850-х годах, но так как жить в столичных городах им было запрещено, то поселились они в Нижнем Новгороде, где Иван Александрович несколько раз был избираем предводителем уездного дворянства и служил при губернаторе Муравьёве, также бывшем декабристе. Имущество, оставшееся от матери, им пришлось добывать путём судебной тяжбы, ибо родственники сумели-таки оформить опеку над частью наследства Анненковой, которая под старость лет совершенно разорилась. Ивану Александровичу удалось отстоять выплату в 100 тысяч рублей для себя и такой же суммы для старшей дочери, а кроме того, ему перешли несколько имений. Кстати, старшей дочери Анненковых к моменту их первой встречи после долгой разлуки было уже 33 года и она давно была замужем.
Прасковья Егоровна умерла первой, в сентябре 1876 года, но вместе с её смертью кончилась жизнь и для Ивана Александровича: повредившись рассудком, он гнал прочь людей, приехавших выразить сочувствие, чудил в церкви при отпевании. Впав в безумие, он прожил на попечении детей чуть больше года, и в январе 1878 года покинул этот мир. Иван Александрович был похоронен в нижегородском Крестовоздвиженском женском монастыре, рядом со своей женой, так горячо его всю жизнь любившей и бывшей ему самым верным и преданным другом. Дети Анненковых жили в России, а внуки после революции покинули страну и осели в эмиграции, опубликовав за границей воспоминания о бабушке, дедушке и их огромной любви, прошедшей через множество испытаний.
#Новокузнецкийхудожественныймузей #НХМ_коллекция #Выходвсвет #ОльгаКолмакова