«Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста».
Белеет стенами, просвечивая сквозь листву берез, церковь Казанской иконы Божией матери.
Крест на колокольне высоко взметнулся в синеву неба, безмятежно проплывая на фоне белых облаков, и уже ничем не напоминая тот храм, что прозвучал в стихах. Время другое, а сколько всего изменилось…
Побывав в родовом доме Есениных и Земской начальной школе села (о чем я подробно рассказал в первой части статьи о родине поэта "Я скажу: Не надо рая, дайте родину мою")
продолжим знакомиться с Константиновской «страной березового ситца» и перейдя дорогу, окажемся возле стен храма, что также входит в ансамбль музея-заповедника.
Первое упоминание о церкви относит в 1619 год – тогда храм был еще деревянным и принадлежал, впрочем, как и все село, дворцовому ведомству – читай царской семье. В документах из архива Рязанской области к церкви относят: «двор попа Афанасия, двор попа Ивана, да церковной земли 10 четвертей. В приходе той церкви 79 дворов крестьянских, да двор боярский».
В 1779 году, ставший к этому времени владельцем местных земель, князь А.М. Голицын на месте старого деревянного, построит каменный храм с тем же названием. В 1820 году, уже княжеская внебрачная дочь Екатерина Александровна, в замужестве Долгорукова, пристроит к церкви трапезную. Так Казанский храм обретет те основные черты, которые мы и видим перед собой сегодня.
Пожар 1834 года сильно повредит верхний ярус колокольни. За восстановление возьмется главный архитектор Рязанской губернии Н.И. Воронихин, автор здания Дворянского собрания в Рязани. Его искусством колокольня будет восстановлена и в Константиновское небо поднимется символичное «пламя свечи» центрального шпиля.
Так церковь выглядела в конце 19 века. И, забегая вперед, скажу, при восстановлении храма в 2001 году исторический облик был воссоздан максимально близко к оригиналу, и огонек высокой маковки все так же «светит» над селом.
Но, не будем торопиться, в 1877 году порог Казанской церкви переступит священнослужитель Иван Яковлевич Смирнов, ставший настоятелем храма на следующие сорок шесть лет. В 1891 году в церкви поставят духовые печи, пол выложат дорогими тарускими плитами и в этом же году отец Иоанн совершит таинство венчания, обручив раба Божия Александра Никитича Есенина, восемнадцати лет, рабе Божией Татьяне Федоровне Титовой, шестнадцати с половиной лет. Через четыре года они окрестят здесь же своего сына – Сергея Александровича Есенина
На клиросе Казанской церкви молодой Сергей будет петь литургии и всенощные.
Но в 1917 «свобода взметнулась неистово», грозя разорением православным храмам и спустя пять лет из церкви изымут всю церковную утварь, в 1924 году снимут шпили с серебряными крестами. Вот тогда и «взметнется каланчой с березовую вышкой колокольня без креста». Кстати стихотворение «Возвращение на родину» датируется тем же годом – Есенин тогда побывал дома, посмотрев «…как много изменилось там, в их бедном, неприглядном быте…».
В 1937 году храм официально закроют, в его стенах будет размещен склад для хранения зерна, а на территории хозяйственные постройки.
Позже разберут и колокольню, и трапезную, и кирпичный забор, на месте колокольни будет находиться склад ГСМ. К моменту открытия музея Казанская церковь будет представлять собой печальное зрелище
Возрождение начнется с 1972 года, с момента передачи храма Есенинскому музею. В 1979 будут проведены большие реставрационные работы, частично будет восстановлен внешний облик, церкви присвоят статус объекта культурного наследия – все-таки постройка времен Голицына. В 1990 храм вернут РПЦ, реставрация продолжится, в 2001 году полностью восстановят колокольню, в 2007 заново распишут трапезную и к сегодняшнему дню Казанская церковь все также белеет стенами на высоком берегу Оки
Ее стены пережили много потрясений и помнят много историй из жизни села. Помнят они и декабрь 1925 года, и маму поэта Татьяну Федоровну, попросившую отца Иоанна отслужить панихиду по сыну. Настоятель не отказал…
И говоря о священнике, стоит рассказать о Иване Яковлевиче более подробно. Его фигура как для села, так и для Есенина более чем значимая.
Родившись в 1848 году в семье пономаря в селе Ушмор Рязанского уезда, Иван Яковлевич закончил Рязанскую духовную семинарию и служил священником села Лучинского, Пронского района губернии. Как я и говорил выше, в 1877 году Смирнов по собственному прошению переведется на службу в село Константиново и поселится в доме рядом с церковью
Помимо службы отец Иван преподавал в земской начальной школе обязательный тогда Закон Божий, воспитывая их в духе православия. И, судя по воспоминаниям современников: «У него учёба была одно удовольствие. Во-первых, у него были картинки, во-вторых, он был красноречив, в-третьих, на его уроках ученики чувствовали себя значительно свободнее, чем у других учителей». За усердие в преподавании получил благодарность от Архиепископа и был награжден Орденом Святой Анны IIIстепени. Точно охарактеризовала священника сестра Есенина Екатерина: «… Он так хорошо умел ладить с людьми, что не было во всей округе человека, который мог что-нибудь сказать плохое об отце Иване». Также относятся к нему и односельчане, отмечая, что «он особенный, не такой, как другие попы в округе» и «такой простецкий мужик был, умел к человеку подойти».
Рано овдовев, Смирнов остается с дочерью Капитолиной, которая так и будет жить с ним до конца дней, являясь хозяйкой в доме. А дом, меж тем, становится культурным центром села. В гостях собираются учителя, духовенство из окрестных сел, гимназисты и постоянно здесь бывает Сергей Есенин.
Капитолина играет на гармошке и гитаре, являясь «душой компании», позже в доме появится сын племянницы – Клавдий Воронцов, которого священник возьмет на воспитание. Часто в гостях бывали и внучатые племянницы: Серафима и Анна Сардановские. С Воронцовым впоследствии сдружится Есенин, а Анна Сардановская станет первой любовью поэта и ее имя еще откликнется годам юности в поэме «Анна Снегина».
В общем, как вспоминала Екатерина Есенина: «загулявшаяся молодежь как пчелы к улью слетались к отцу Ивану со всех концов, просторный дом всегда был полон гостей, особенно в летнюю пору». Здесь подрастающая сельская компания находит интересное общение, рассказывает о своей жизни, учебе, мечтает о будущем.
Сергей вообще часто бывает у «Поповых», как на «деревенский» манер зовут семью отца Ивана. Именно он обратит внимание на Есенина, мальчика который хорошо учился, писал стихи, читал, был серьезным и вдумчивым, и именно Смирнов посоветует Сергею поступить в Спас-Клепиковскую школу. А его первые стихи уже звучат в стенах Поповского дома, находя отклик и поддержку слушающих.
Отца Иоанна не стало в 1929 году, не осталось и того дома, что так притягивал сельскую молодежь. Так он выглядел раньше
Так выглядит сейчас
Дом священника восстановлен в 2010 году и сегодня является неотъемлемой частью всего комплекса музея-заповедника. Да, это тоже не оригинал.
В его стенах разместились экспозиции посвященные жизни сельского духовенства и интеллигенции, увлечениям молодежи
Картины крестьянского быта
Подлинник письма Есенина Сардановской
Старые семейные фотографии И.Я. Смирнова
Здесь же желтеют страницами литературные журналы «Нива», которые Смирнов выписывал – чтение в этом доме любили. Прижизненное издание первой Есенинской книги «Радуница» и подлинная открытка Сергея с поздравлением «дорогому батюшке»
Рассматривать все эти предметы интересно, большинство из них мемориальные и еще помнят тепло рук своих первых владельцев. Да и сам музей, даже зная, что это не оригинал, благодаря этим простым в общем-то вещам, еще хранит в своих стенах дух того, Есенинского времени, будто и нет этой пропасти в сто с лишним лет. И этому на миг веришь, ведь все также заглядывает сквозь окна белый храм
Все также плывет в небе «огонек свечи» на маковке
Все также приветлив дом «Поповых»
Все также «пахнет яблоком и медом по церквам твой кроткий Спас»
И гудит за корогодом на лугах веселый пляс
К лугам и направимся дальше. За домом священника, за Казанской церковью, белеет небольшой часовенный столп.
Появился он здесь приблизительно в 1987-1990 гг. Посвящение часовни какому-либо святому мне отыскать не удалось, а вот место появления выбрано не случайно: здесь на высоком бугре, с открывающимся широким простором, любил бывать Сергей Есенин и очень вероятно, где-то здесь ранее стояла еще одна часовня, и случилась одна забавная история. По воспоминаниям Екатерины Есениной:
«Однажды у нас шел разговор о колдунах. Разговор зашел потому, что бабы стали бояться ходить рано утром доить коров, так как около большой часовни каждое утро бегает колдун во всем белом.
– Это интересно, – сказал Сергей, – сегодня же всю ночь просижу у часовни, ну и намну бока, если кого поймаю»
Мать естественно перепугалась и Сергея от боя с нечистью всячески отговаривала, но:
«Вечером Сергей пошел к часовне. Мать упросила его взять с собой большой колбасный нож, на всякий случай. На рассвете Сергей вернулся домой, бабы-коровницы разбудили его у часовни, так он и проспал всех колдунов».
Вряд ли нынешняя часовенка белеет в честь тех событий, а вот, установка ее на месте ранее утраченной вполне вероятна. Да и история любопытна.
А сразу за часовней, с высокого берега Оки разбегается в стороны необъятный простор Рязанских полей. И, возвращаясь к разговору об оригиналах в Константиновском музее-заповеднике, здесь можно точно сказать – это настоящее, не восстановленное и этот простор помнит поэта
Ради этого, по большей степени, и едешь в Константиново. Музеи, возрожденные объекты, мемориальные вещи – да, хорошо, но они лишь дополняют картину Есенинской Руси. А самое главное полотно здесь, на крутом обрыве над рекой и отсюда: «не видать конца и края – только синь сосет глаза»
И эта синь все еще «сосет глаза», никуда не делась, все также плавает в дымке на горизонте и кажется этому простору действительно нет конца. В эту синь смотрел Есенин, туда, на заречные луга ездил на покосные стоянки «слушать вечером гул комаров, а как гаркнуть ребята тальянкою, выйдут девки плясать у костров»
Как такие места могут не вдохновлять? И они вдохновляли и «звериных стихов его грусть» щедро «кормили резедой и мятой»
Бродили по этому берегу и Есенинские друзья, коих Сергей приглашал к себе. Бывали здесь и Клюев, ладожский дьячок, и Сахаров и Приблудный (по замечанию самого Есенина: замечательная стерва и талантливый поэт), конечно, Наседкин, впоследствии супруг сестры поэта, и другие. Наверняка хотелось Есенину «похвастаться» друзьям, показать, чем он «болен», каким простором дышат его стихи, показать родину, где «под музыку лягушек он растил себя поэтом». Мол, смотрите, а вы так можете? У вас такое есть? А у меня – да, есть, вот они – «Рязанские поля, где мужики косили, где сеяли свой хлеб» и это «моя страна», «моя деревянная Русь» и «я один ее певец и глашатай»
И, к слову, кто сейчас особо вспомнит Наседкина, Приблудного, Клюева? Их стихи и творчество как-то потерялись, и их имена вспоминают, по большей степени, на фоне Есенина. Как-то, путешествуя по Северу, заехал в родную Клюеву Вытегру. Там, в сквере на горе, относительно недавно установили памятник «Онежскому певцу»
Подхожу, около памятника трое, таких же как я, туристов. Спрашиваю: знаете Клюева? Ну, да, с Есениным дружил – ответ. Еще расстрелян в 1937, ну это и по датам на памятнике понятно. Собственно, все, а меж тем Клюев – голос того времени и голос уникальный. Не только стихами, где таится крестьянская Русь и лесные поляны как аналой, но и своими мыслями относительно времени и текущих его событий и не даром Блок публиковал его письма в журналах. Немного грустно. Но, впрочем, и Клюев и Вытегра непременно заслуживают более подробного рассказа, и он непременно будет на канале, пока же вернемся назад к простору Рязанских полей.
Говоря о Есенинских друзьях, бывавших в Константиново, нельзя не вспомнить Леонида Каннегисера
«Лёня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, два мира. Сошлись — через всё и вся — поэты. Лёня ездил к Есенину в деревню, Есенин в Петербурге от Лёни не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы — на гостинной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту…» - так их описывала Марина Цветаева. Конечно, такой «неразлучный» друг, не мог не приехать в Константиново. Это было летом 1915 года, им обоим тогда нет и двадцати, гуляют, дышат Константиновской красотой, оба пишут стихи, мечтают и кажется, что вся жизнь еще впереди, долгая, счастливая…
«С добрым другом, с милым братом…» упомянет Есенина Леонид в своих стихах. «Мы поклялись, что будем двое и не расстанемся нигде…» - ответит Сергей в своих. Оба стихотворения датированы 1916г. А через два года, 30 августа, в начале 11 утра, одетый в кожаную куртку Леня Каннегисер выйдет из подъезда своего дома в Саперном переулке г.Санкт-Петербурга. Сев на велосипед, остановится у здания Министерства иностранных дел и поинтересуется у швейцара:
- Товарищ Урицкий принимает?
- Еще не прибыли-с – ответит старый, еще царских времен, швейцар.
Каннегисер дождется Моисея Соломоновича и когда председатель Петроградской ЧК зайдет в подъезд, выстрелит ему в голову из револьвера. Урицкий будет убит. Леонида быстро поймают и в октябре этого же года он будет расстрелян.
«После Лёни осталась книжечка стихов — таких простых, что у меня сердце сжалось: как я ничего не поняла в этом эстете, как этой внешности — поверила». - вспоминает М. Цветаева. Книжечка стихов, и в одном из них строчки: «Тогда у блаженного входа, в предсмертном и радостном сне, я вспомню – Россия, Свобода, Керенский на белом коне».
«Закадычная» дружба с Есениным ни в одном протоколе не всплывет, а вот Керенский, как дань былой светлой дружбы, проскачет в Есенинскую «Анну Снегину»: «Свобода взметнулась неистово. И в розово-смрадном огне, тогда над страною калифствовал Керенский на белом коне».
Что ж, упомянув Снегину, к дому, послужившему прообразом дома героини поэмы и отправимся дальше.
К барской усадьбе уводит аккуратно вымощенная дорожка, а слева остается все тот же простор, глядя на который и сейчас словно веет какой-то легкой грустью и до боли понятным и родным становиться: «Но люблю тебя родина кроткая! А за что – разгадать не могу. Весела твоя радость короткая, с громкой песней весной на лугу».
Про музей знаменитой поэмы, дом с мезонином и о том, что еще может показать Константиновский музей-заповедник расскажу в следующей статье. Не переключайтесь.