Автор Эльмира Ибрагимова
20 глава
Через месяц Калимат Расуловна вызвалась сама сопроводить будущую невестку на прием к врачу женской консультации.
– Тебе надо встать на учет и все время наблюдаться у опытного врача, – властно сказала она Фатиме. О том, что той хотелось бы находиться под наблюдением уже знакомой Елены Владимировны, Калимат Расуловна и слышать не хотела.
Девушка робко намекнула будущей свекрови о том, что Елена Владимировна – хороший врач и известный специалист. И о том, что Антонина Сергеевна в первый же их визит к ней договорилась со своей Лялей по поводу ведения Фатимы.
– Нет, нет и нет! Я в состоянии отвести свою будущую жену своего сына к тому врачу, которому я доверяю полностью. В состоянии заплатить и переплатить, лишь бы все было благополучно. Доверь эти проблемы мне, я намного старше тебя и потому больше во всем этом понимаю.
Заметив, что девушка хочет что-то возразить, Калимат Расуловна не выдержала:
– Твое дело – молча следовать за мной туда, куда я скажу. Понятно?!
Последнюю фразу Калимат Расуловна сказала почти с яростью, в какой-то момент забыв о контроле над своими эмоциями. Фатима, встретив ее пронзительный ненавидящий взгляд, даже вздрогнула от неожиданности. Перекошенное злобой лицо будущей свекрови испугало ее. Странно, что могло так разозлить мать Марата? Она не сказала Калимат Расуловне ничего неуважительного. Девушка не стала продолжать разговор на эту тему, неловко было открыто говорить с будущей свекровью на тему беременности. А Калимат Расуловна тоже взяла себя в руки и, переведя все в шутку, сказала заметно расстроившейся Фатиме:
– Ну, как я тебе в роли злой и властной свекрови?
Она притворно вздохнула:
– Эх, если бы я и в самом деле была такой, вы бы так не поспешили…
«И опять я ошиблась, – обрадовалась девушка, – она просто решила пошутить со мной, а я, глупая, сразу расстроилась. Нервы расшатаны до предела. Какая мне разница, к какому врачу идти, если речь идет о хорошем специалисте?».
Марат радовался переменам в отношениях матери и Фатимы и теперь спокойно доверял любимую своей матери на время своих участившихся командировок.
– Не время мне сейчас так часто разъезжать, Исмаил, понимаешь? – говорил он дяде. – Во-первых, до свадьбы много дел надо переделать. А во-вторых, ты же понимаешь – Фатима, ее состояние.
Марат немного стеснялся своего молодого дяди, когда речь шла о будущем ребенке.
– Я понимаю, а вот ты ничего не понимаешь, – смеялся над растерянным Маратом Исмаил. – Не понимаешь, что решение всех твоих предсвадебных и послесвадебных проблем упирается в деньги, и именно ради них я и посылаю тебя в эти частые командировки. Сам знаешь, как все у нас сейчас хорошо складывается, не упускать же момент? Не понимаешь ты и другого: беременность – не болезнь, а нормальное физиологическое состояние женщины. И незачем тебе относиться к Фатиме, как к больной. Пусть она больше двигается, дышит воздухом, хорошо питается. И главное – не нервничает по поводу и без повода. Не волнуйся, не первый ты и не последний находишься в ожидании аиста. Все будет хорошо! Только вот со свадьбой затягивать не надо. Какой срок у Фатимы?
– Десять недель, – смущенно ответил Марат и подумал о том же – со свадьбой откладывать им больше никак нельзя.
– Вот что, – серьезно подытожил Исмаил, – поезжай на днях еще в одну командировку, в Москву. А когда вернешься, вплотную начнем готовиться к свадьбе. Вернее, я начну подготовку уже сейчас. Еще раз посмотрю ту квартиру, о которой я тебе говорил, ты тоже заскочи завтра на полчаса и посмотри ее до отъезда. По-моему, очень неплохая квартира, четырехкомнатная новой планировки, с тремя балконами, с хорошим ремонтом, в одном из престижных районов города. Если тебе понравится, то до твоего приезда решу все вопросы с оформлением. Приедешь, обустроим ее, обставим хорошей мебелью. И можно будет играть свадьбу. Один мой друг открыл банкетный зал, там еще никто не отмечал свое торжество. Я договорился с ним, что в нужный нам день он будет открыт. Список гостей обсужу с твоей мамой, и меню, и обслуживающую команду. Если у тебя есть предложения, говори заранее, учтем. Сам знаешь, как много у нас родни, не забыть бы кого.
Марат благодарно кивнул и подумал: его бы воля, он отказался бы и от свадьбы, и от всех помпезных торжеств, которые никогда не нравились ему. На кой черт ему все эти лимузины, голуби в руках, свадебные кортежи, фейерверки? А мать будет, видимо, настаивать именно на такой свадьбе. Когда-то, еще до встречи с Фатимой, обсуждая торжество одного из родственников, Марат сказал:
– Не хочу я этого маскарада. У всех свадьбы до смешного одинаково проходят, хоть бы придумал кто какое-нибудь отличие.
– Если маскарадом ты называешь богатую свадьбу, то именно о таком «маскараде» я и мечтаю. Всю жизнь мечтаю о свадьбе единственного сына, хожу на свадьбы других, трачу сумасшедшие деньги. Зачем же тогда я столько лет вкладывала в эти свадьбы, если мой сын хочет жениться тихо, как вдовец?
«Смешно даже: «вкладывала»! – подумал тогда Марат. – Как будто в банк, чтобы потом снять проценты».
Он видел: разговор о предстоящей с Фатимой свадьбе не очень радовал мать, хотя и не вызывал, как раньше, категорических протестов. «Наверное, ее коробит беременность Фатимы, – думал Марат. – Мама – человек другого склада, чтит традиции, потому и переживает: как совместить положение будущей невестки с многолюдной свадьбой? Не будет ли другим заметно состояние Фатимы, и что скажут люди?» И все же желание матери организовать его свадьбу на высшем уровне не стали бы причиной согласия Марата на лимузин, банкетный зал и другие атрибуты пышной свадьбы.
О красивой свадьбе мечтала его Фатима, он видел, как загорались глаза любимой, когда она смотрела на новобрачную в белоснежном платье и в роскошном лимузине, когда по телевизору смотрела рекламу красивых и дорогих банкетных залов. Она никогда не говорила о своих пожеланиях Марату. Но он знал – Фатиме очень бы хотелось именно такой свадьбы. Хотя теперь, в связи с ее положением, девушку часто мучили сомнения.
– Мне будет очень неловко сидеть перед людьми в фате невесты, ведь это символ целомудрия и чистоты, – делилась она с Маратом.
– А ты и есть для меня самая чистая девушка на свете, самая достойная, – ответил он и, прижав к груди светлую головку любимой, поцеловал в глаза.
– Нельзя целовать в глаза, это плохая примета, Марат, – не на шутку разволновалась Фатима и до слез расстроилась. – Зачем, ну зачем ты это сделал? Говорят, глаза целуют к разлуке.
– Значит, ты у меня еще и суеверная. Не много ли у тебя недостатков? А то я могу и передумать жениться.
Эти слова также очень подействовали на девушку. Фатима побледнела:
– Не шути так, Марат, никогда так больше не шути, прошу тебя.
Марат покачал головой:
– Говорят, что беременность – это нормальное состояние. Но все-таки это болезнь. Да еще какая! Чего ты испугалась, глупая? Что я брошу тебя, откажусь жениться? С какой стати? Во-первых, я не подонок. Во-вторых, очень люблю тебя, никогда и никого не любил так. Не дождешься, я тебя никогда не оставлю и никому не отдам!
– Не отдавай! – радостно согласилась Фатима и прижалась к любимому. В последнее время ей совсем не хотелось расставаться с Маратом даже ненадолго. И девушка очень расстроилась, узнав, что Марат на днях уезжает в недельную командировку.
– Почему ты расстроилась? Я еду в Москву всего на неделю, были же у меня командировки и более длительные, ты их спокойно переносила. Что с тобой, солнышко? Я не одну тебя оставляю здесь, с мамой. Слава Богу, вы с ней уже поладили, чему я очень рад. Заметь, мама сама изъявила желание пожить у нас до моего возвращения. Так что я уезжаю совсем спокойным. Обещаю, больше командировок не будет, пока наш малыш не родится.
– Мне плохо, Марат, тревожно, и так, что просто сердце разрывается. Помнишь, я говорила тебе о своей проклятой интуиции? Часто она очень точно предсказывает мне неприятности. И тогда у меня бывает такое настроение. Вот и сейчас, мне не просто хочется, чтобы ты остался. На душе такая тревога, хаос, как будто что-то должно случиться. Может быть, ты останешься? – умоляла Марата Фатима. – И не надо нам никаких денег, никакой свадьбы, ничего не надо. Только не уезжай, не бросай меня одну.
– Да что с тобой такое, Фатима? Кто тебя бросает? Ты остаешься с мамой, а я приеду через неделю. Ты умница, должна понимать – если я не поеду, я не только не заработаю денег, но и подведу тех, с кем работаю. А за время моего отсутствия Исмаил обещал решить множество проблем по подготовке к свадьбе. Отпусти меня, солнышко.
Фатима продолжала плакать.
– Ладно, Фантик, если и утром ты будешь в таком же настроении, я никуда не поеду. Обещаю тебе.
Настроение Фатимы, не спавшей всю эту ночь, удивляло Марат. Она то плакала на его плече и говорила о своих недобрых предчувствиях, то просила у него прощения и умоляла не обращать на нее внимания. То неожиданно крепко, судорожно, до боли обнимала любимого, словно хотела раствориться в нем, стать его частью.
– Ну что с тобой, что тебя так расстроило? – ласково спрашивал ее Марат, гладя по волосам.
– Ничего. Просто я боюсь остаться без тебя. Кажется, я не умею без тебя жить. Сама не знаю, как жила раньше. Ты все для меня, понимаешь?
Марат молча целовал лицо, волосы, глаза любимой.
– Ну вот, опять, – как будто в горячечном бреду сказала Фатима и горько заплакала. – Опять ты поцеловал меня в глаза.
Утром Фатима сама настояла на том, чтобы Марат все-таки отправился в Москву. Она успокоилась, словно и не было накануне вечером слез и истерики.
– Может, мне все-таки остаться? – спросил он у Фатимы, внимательно вглядываясь в ее глаза и пытаясь понять настроение.
– Нет, поезжай, Марат, ты прав, нельзя подводить Исмаила и других ваших партнеров. Я остаюсь с твоей мамой, чувствую себя хорошо, так что не беспокойся.
– Хорошо, но обещай не скучать. Я буду звонить по несколько раз в день.
– Не надо так часто, Марат, зачем? Занимайся делами и поскорее возвращайся, я буду ждать тебя.
Фатима говорила спокойно, но Марату показалось, что в ее глазах опять появилась тревога, а в голосе были слышны нотки отчаяния, надрыва.
«Мама права, не стоит всерьез обращать внимание на перепады в настроении Фатимы. Говорят, в таком положении все женщины становятся капризными и тревожными», – подумал Марат.
Марат уехал, а Фатима, проводив любимого, еще долго стояла у окна и смотрела вслед его удаляющейся машине. Слезы почему-то катились из ее глаз, как горошины.
«Что это со мной?» – удивлялась своему настроению девушка. Марат уехал всего на неделю. Раньше надолго уезжал, было такое, и она спокойно провожала его, а сейчас – слезы, страх, тревога, непонятное смятение на душе. Надо успокоиться, а то перед его матерью неудобно.
– Перестань плакать, разве не знаешь: провожая человека в дорогу, нельзя проливать слезы, это не к добру, – неожиданно резко сказала Калимат Расуловна, а та подумала: «Странная у Марата мать, она может быть одновременно такой ласковой и такой резкой». Вот и сейчас: пяти минут не прошло с тех пор, как они проводили Марата, Калимат Расуловна была с ней так добра и ласкова, а сейчас в ее словах – откровенная злоба. Фатима никак не могла понять такие перемены в отношении к ней будущей свекрови, а они в последнее время случались нередко. Однажды девушка, в очередной раз столкнувшись с резкостью и раздражением матери Марата, открыто спросила ее:
– Вы сердитесь на меня, Калимат Расуловна? Я сделала что-то не так?
– Да нет, все в порядке, – растерялась от прямого вопроса Калимат Расуловна, – не бери в голову. Я в последнее время стала нервной, раздражительной, возраст, наверное.
Но в душе с трудом скрывающей злобу женщины был другой ответ, который она пока не могла озвучить: «Ты все сделала не так, все! Тебя вообще не должно быть в жизни моего мальчика и нашей семьи!» Вот и сейчас, спешно вытирая слезы с лица, девушка спиной чувствовала ненависть Калимат Расуловны, но пыталась себя переубедить: «Все это мне только кажется. Зачем ей притворяться, могла бы и не скрывать плохого отношения ко мне. Не скрывала же раньше. Что ни говори, мать Марата сильно изменилась, узнав о ребенке, старается наладить отношения, называет меня дочерью, остается со мной в дни отсутствия Марата. И сейчас она права: нельзя провожать человека в дорогу со слезами, это недобрая примета», – с тревогой подумала опять Фатима и снова вспомнила свой странный сон, приснившийся ей накануне, уже под утро.
Во сне они с Маратом шли по длинной улице, и вдруг Фатима упала. Она изо всех сил пыталась подняться, но не смогла. Пыталась окликнуть Марата, но у нее не было голоса. Девушка надеялась, что он обернется сам, заметит, что ее нет рядом, но Марат шел вперед, не оборачиваясь. Фатима плакала, и вдруг кто-то другой протянул ей руку. Лицо парня казалось ей незнакомым, но голос она помнила очень четко.
– Фатима, ты меня не узнала?
Парень долго еще стоял над ней с протянутой рукой, но Фатима по-прежнему звала Марата. И наконец, в конце улицы, у поворота, Марат обернулся, увидел ее, но почему то не вернулся за ней. Посмотрев на нее долгим внимательным взглядом, он завернул за угол. Фатима заплакала и наконец подала руку парню, который продолжал звать ее по имени. Она встала с помощью незнакомца, но глазами продолжала искать Марата.
– Он не придет, посмотри на меня, – просил ее спаситель, но она упорно отводила от него взгляд и плакала.
И проснулась. Оказалось, проснуться
ей помог Марат, увидев, как она всхлипывает во сне:
– Что с тобой, Фантик? – ласково спросил он, гладя ее по волосам.
Она сразу же обвила руками его шею:
– Все хорошо, ты со мной, значит, это был сон.
– А что тебе снилось?
Фатима, всхлипывая, рассказала свой сон.
– А вот конец сна мне не нравится. Никто не имеет права протягивать руку моей жене, когда у нее есть я, – шутливо сказал Марат, прижимая к себе Фатиму. – Тебе, плакса, лишь бы повод был слезы лить. Сама же говорила: слезы перед дорогой – не к добру, почему плачешь?
Сейчас, вспомнив слова любимого, Фатима дала себе обещание – взять себя в руки и больше не плакать. Повернувшись к будущей свекрови, она опять, к удивлению своему, споткнулась об ее ненавидящий, недобрый взгляд.
– Мне надо отдохнуть, я совсем не спала эту ночь, – сказала Фатима.
– Ложись, я не против, – холодно ответила та, – но если хочешь знать мое мнение, большинство беременных женщин относятся к своему положению спокойно. Не так, как ты. А ты, как мне кажется, слишком носишься с собой. Не ты первая ждешь ребенка, во всем нужна мера.
«Странно, при Марате она говорила другое, – подумала Фатима. – Что надо беречь себя, что мое состояние требует особого внимания, что с таким низким гемоглобином мне и на ногах стоять, должно быть, трудно».
Девушка ничего не ответила Калимат Расуловне и, чувствуя во всем теле страшную усталость и разбитость, поспешила лечь. Уже засыпая, она услышала слова будущей свекрови, обращенные к ней:
– Завтра с утра пойдем с тобой в женскую консультацию, я уже договорилась, нас примет очень опытный врач.
На следующий день Фатима с матерью Марата полдня провели в консультации: заполняли карточку, сдавали анализы, ходили по разным кабинетам.
Саида Омаровна, к которой Калимат Расуловна подошла с чьей-то запиской, была опытным специалистом, это сразу бросалось в глаза. Заметив бледность девушки, она спросила о гемоглобине, а потом сказала:
– Ладно, сдавайте пока анализы, а потом сделаю назначения для повышения гемоглобина, пропишу вам витамины и укрепляющие препараты. А так, милая, наблюдаться надо будет регулярно, не пропускать приемов и быть внимательной к своему состоянию. Это необходимо и для тебя, и для будущего малыша. Договорились?
– Да, спасибо, – ответила Фатима.
– Кого хотите? Мальчика, девочку? – дружелюбно спросила Саида Омаровна и поочередно посмотрела на растерянную Фатиму и Калимат Расуловну. Не заметив радости в лице будущей бабушки, она удивилась: странно, ребенок у них, кажется, первый.
Врач задавала девушке традиционные вопросы о том, чем та болела в детстве, когда стала девушкой, когда узнала о беременности и какие у нее жалобы на здоровье имеются сейчас. Спросила и о муже, но Калимат Расуловна опередила Фатиму, тут же включившись в диалог:
– Они с моим сыном пока еще не расписаны, так что пока можно ставить прочерк в графе «отец».
– Почему же прочерк? И зачем нам регистрация? Сейчас в Дагестане вообще модно не регистрироваться. Одни из-за льгот для матерей-одиночек не расписываются, другие, так называемые вторые жены, рожают и без официального брака. И ничего! Тем более у вас другой случай, как я понимаю, свадьба не за горами.
Фатима посмотрела на Калимат Расуловну, почему-то промолчавшую в ответ. Лицо той покраснело и напряглось, но уже через минуту она взяла себя в руки:
– Да, конечно, они распишутся, но мое дело предупредить, что они пока не женаты.
Фатима покраснела и испытала неловкость: наверное, матери Марата очень неудобно сейчас за них. Все должно было быть иначе, по установленному давным-давно порядку: свадьба, ребенок, семья. А они с Маратом традиции нарушили.
Но врач, улыбаясь, молча смотрела на нее, и в ее глазах не было ни осуждения, ни неприязни. Скорее наоборот – большая симпатия, она словно любовалась девушкой, о чем и сказала потом Калимат Расуловне:
– Красивая у вас невестка, светловолосая, а глаза синие, как море. Она еще краше будет с каждым днем беременности. Вот с кого надо художникам Мадонну писать. Мои мальчишки тоже выросли, но никак не уговорю их жениться. Напутствую их: выбирайте себе хороших девочек: порядочных, домашних и чтобы они обязательно еще и красивыми были. Хочу красивых внуков. А у вас, я вижу, девочка именно такая: воспитанная, милая, а думала, что современные девушки уже краснеть не умеют.
Саида Омаровна отвела Фатиму в кабинет УЗИ и, улыбаясь, спросила:
– Хочешь, дам тебе на память первую фотографию твоего малыша, чтобы потом не зазнавался, когда богатырем станет? Покажешь ему, каким маленьким пятнышком он был на своем первом снимке.
Фатима с трепетом взяла маленькую пленку и почему-то сразу спрятала ее в сумочку, не хотелось показывать снимок Калимат Расуловне и даже говорить об этом. Они вернулись в кабинет, и Саида Омаровна сказала:
– Все как будто хорошо, будем наблюдать беременность дальше.
– Ладно, тогда мы пойдем, – поднялась Калимат Расуловна. – А я к вам за анализами завтра зайду. Когда у вас прием?
– Вы можете забрать результаты анализов и сами, с утра, а принимаю я в послеобеденное время, – ответила Саида Омаровна.
– Тогда я подойду после обеда. Мне с вами поговорить надо, и анализы заодно у вас возьму.
Уже на улице Калимат Расуловна объяснила Фатиме причину своего завтрашнего визита к врачу:
– Я не стала при тебе ей деньги давать, вдруг обидится. А так мы с ней посидим, поговорим обо всем открыто и обстоятельно, я ее и отблагодарю, чтобы в будущем она еще внимательнее к тебе была.
На следующий день вечером Калимат Расуловна пришла из консультации уставшая и явно не в настроении.
– Что-то случилось, у меня анализы плохие? – забеспокоилась Фатима.
– Не знаю пока, не до конца в них разобрались, – странным тоном сказала Калимат Расуловна и добавила. – Я перевела тебя от Саиды Омаровны к другому врачу.
– Но почему? – удивилась Фатима. – Саида Омаровна добрая, так хорошо к нам отнеслась. Вы же сами говорили: она кандидат наук, известный в республике врач.
– Говорила, говорила, – разозлилась Калимат. – Мне ее посоветовали, а теперь вот выяснилось, что у нее на участке смертность недавно была, что-то она у беременной одной упустила. При чем тут ее ученая степень? Разве не знаешь, как у нас в Дагестане все это покупается?
– Но вы же сами… – только начала Фатима.
– Все, прекратим этот разговор. Я все уже решила, – категоричным тоном прервала девушку Калимат Расуловна. – И отдала твои анализы другому врачу, причем, как говорят, самому лучшему в этой консультации, – к ней очереди километровые. Она посмотрит анализы, а мы на днях с тобой зайдем к ней, посмотрим, что скажет.
Фатима не стала спорить, только подумала: почему они пойдут за анализами только на днях, а не завтра, если результаты уже известны. И любой врач тоже сразу может их прокомментировать. Интересно, что сказала Саида Омаровна относительно анализов? Может быть, что-то нехорошее, и потому Калимат Расуловна расстроилась? А теперь не хочет расстраивать Фатиму и переводит разговор на другую тему.
Фатима вышла в другую комнату, достала визитку, которую вчера взяла в кабинете врача и позвонила ей. Представилась и извинившись, спросила:
– Скажите мне честно, Саида Омаровна, у меня с анализами что-то не так?
– Все в порядке, моя хорошая, только гемоглобин твой огорчает. Надо им заняться. А вообще, ты по врачам лучше со своей мамой ходи или с мужем. Так лучше будет.
– Но у меня нет мамы, – грустно сказала Фатима, – и никого из родственников тоже нет. Я детдомовская.
– Боже мой, девочка моя, прости, ради Бога. Ну, тогда тебе надо везде с мужем ходить. Он у тебя хороший?
– Он у меня самый лучший, – улыбаясь только от напоминания о Марате, сказала Фатима.
– А ребенка хочет? Он не просил тебя избавиться от ребенка? Обещал жениться?
– Да, конечно, он очень хочет ребенка. А тех, кто аборты делает, считает убийцами. И свадьба у нас будет очень скоро, Марат вернется из командировки, и мы поженимся.
– Ну, в общем, зайди ко мне обязательно, когда будешь в консультации. Знаю, твоя свекровь перевела тебя к другому специалисту, но ты все-таки зайди. Мне с тобой поговорить надо, это важно.
– Хорошо, я обязательно зайду, – ответила Фатима, чувствуя перед Саидой Омаровной неловкость за поступок будущей свекрови. – Извините нас.
– Тебя-то за что, деточка? – мягко спросила Саида Омаровна. – Вот придешь, и мы с тобой обязательно обо всем поговорим. Только одна приходи. И не затягивай, загляни в ближайшие дни. Береги себя и ребенка.
– С кем ты говорила? – строго спросила ее Калимат Расуловна, внезапно вошедшая в комнату в момент разговора.
– Так, с подругой, – почему-то скрыла от нее правду Фатима. Ей очень хотелось поговорить с матерью Марата о том, почему она сменила врача, которого накануне сама безмерно расхваливала. Но, подумав, Фатима не стала возвращаться к этой теме, почувствовав усталость и тяжесть на душе.
«Почему мне после отъезда Марат стало так трудно с его матерью? И общаться, и даже находиться в одной комнате. От нее словно холодом веет, чем-то недобрым, – думала девушка.– Хотя, может быть, мне это кажется. Я всегда была особо чувствительной, верила своим ощущениям и придавала им значение, но даже сверхчувствительные приборы могут ошибаться, получая информацию. Вот и я, наверное, неправильно читаю настроение Калимат Расуловны. Она хочет как лучше, специалистов перебирает тоже по этой причине. Потому хорошего врача на очень хорошего поменяла. Вот только перед Саидой Омаровной неудобно получилось. Не пойду я к ней, неудобно. Может быть, потом, как-нибудь с Маратом зайдем к Саиде Омаровне, поблагодарим ее, отнесем цветы или конфеты».
Весь вечер Фатима чувствовала на себе странный взгляд Калимат Расуловны, та несколько раз порывалась что-то сказать ей, но никак не решалась начать разговор.
Фатима с тревогой наблюдала за матерью Марата. И почему ей лезут в голову только недобрые мысли и подозрения? Ее будущая свекровь просто излишне беспокойная, потому и переживает все так остро. Девушка остановилась на этой версии, но вечером за чаем все же спросила мать Марата о причине ее подавленного настроения:
– Мне показалось, что вы пришли из консультации расстроенной. Что вам там сказали? У меня анализы нехорошие?
«Ну и наивная она, всерьез поверила, что мне так нужен ее выродок», – недобро усмехнувшись про себя, подумала Калимат Расуловна, но вслух неопределенно сказала:
– Да, кажется, и с анализами есть проблемы, но сейчас я хотела бы поговорить с тобой о другом. И хочу надеться, что ты меня поймешь. Поговорим?
– Конечно, поговорим. Скажите все, как есть, я постараюсь понять.
– Но я бы не хотела, чтобы ты посвящала в наши разговоры Марата. Могу я на это надеяться?
– Я ничего ему не скажу, если вы так хотите, – поспешно ответила Фатима.
Та начала разговор издалека:
– Ты, наверное, не знаешь, Фатима, о том, к какому и известному роду принадлежит твой будущий муж. Марат тебе об этом ничего не рассказывал?
– Он говорил, что у него много родственников, а среди них много хороших, известных людей.
– А в какой связи он тебе это говорил? – с любопытством спросила Калимат Расуловна.
– Не помню, кажется, в ответ на то, что я рассказала ему о своей родне. Вернее, об ее отсутствии. У меня, к сожалению, совсем нет родственников, кроме неожиданно обнаружившихся, но очень далеких мне ростовских родственников мамы. Вот тогда Марат и сказал, что я войду в вашу семью и обрету множество родственников, – простодушно призналась девушка, даже не подозревая, какую ненависть в душе той породили ее слова.
– Значит, Марат говорил тебе о родственниках, но, видимо, не все, – серьезно продолжила Калимат Расуловна. – Я считаю своим долгом кое о чем предупредить тебя, ну а ты – сама решай потом, как тебе быть.
– Что случилось? – чувствуя в сердце усиливающуюся тревогу, спросила Фатима.
– Если быть с тобой честной, все случилось уже давно. С тех самых пор, как вы с Маратом, игнорируя все нормы морали и наши традиции, стали жить вместе, как муж и жена. Скажу честно, девушки нашего рода такого себе не позволяли никогда. И ребята нашего круга никогда бы не женились на девушках, позволивших себе близость до свадьбы, пусть даже с ними.
Фатима опустила глаза от стыда и неловкости, но Калимат Расуловна и не думала останавливаться в своих обвинениях:
– Согласись, в таких строгих нравах есть своя логика. Если девушка позволяет себе связь до свадьбы, не факт, что она в свое время будет верна мужу.
Фатима чувствовала, что должна возразить Калимат Расуловне, сказать что-то в свою защиту. Но от шока девушка не могла найти слов. К тому же ее собеседница жестом предупредила ее реакцию:
– Выслушай меня, Фатима. Умение слушать – это тоже культура. Сразу скажу – я тебя не очень в этом обвиняю. Сироте такое поведение простительно, тебя никто всерьез не воспитывал, не объяснял, какой должна быть девушка. И все-таки послушай, не перебивая.
Калимат Расуловна сказала Фатиме в этот вечер много обидных слов, привела немало доводов и аргументов против их внебрачной связи и несвоевременной беременности. Но весь монолог Калимат Расуловны, ни разу не прерванный девушкой, содержал всего лишь одну основную мысль: Фатиме желательно убедить Марата в том, что от ребенка им сейчас лучше избавиться и завести детей уже потом, после свадьбы. Иначе ни саму Фатиму, ни ее ребенка их привередливая родня уважать и воспринимать всерьез не будет. И самое главное, Фатима должна знать – отчим Марата, заменивший ему отца, очень отрицательно относится к рождению их ребенка, потому что очень скоро всем станет очевидной их добрачная связь, как только раньше положенного срока родится ребенок.
– Мне бы этого очень не хотелось, деточка, – притворно грустно сказала Калимат Расуловна. – Маратик молодой, он в такие вещи не вникает. Но это серьезный вопрос. Так и будет у ребенка клеймо на всю жизнь – незаконнорожденный, не в браке зачатый. А вот если ты родишь мне внука в положенное время, тебя наши родственники на руках будут носить, потому что Марат у меня один. Я, честно говоря, скрываю от всех то, что вы живете вместе. Говорю людям, что у сына есть любимая девушка, они должны скоро пожениться. Сказала даже, что ты из приличной семьи, нашей национальности. Хорошо, что имя у тебя не русское.
Фатима еще долго не могла прийти в себя от услышанного. Она была в шоке и вначале даже не поверила в серьезность предложения Калимат Расуловны. Мысли роем кружились в ее голове, не давая сосредоточиться и решиться на ответ.
Как мать Марата может предлагать ей избавиться от беременности? Неужели она не видит, как ее сын хочет ребенка, с каким нетерпением ждет его рождения? И почему этот разговор она начала без него? Разве Фатима может сама решить столь серьезный вопрос, даже если бы хотела этого? Она даже говорить Марату об этом по телефону не станет, слишком уж серьезный вопрос. Да и не согласится он, они ведь не раз говорили об этом.
Фатима сказала об этом Калимат Расуловне, а та, обняв растерявшуюся девушку за плечи и заглядывая ей в глаза, сказала:
– А может быть, мы пощадим Маратика, решим эту проблему без него? Сама знаешь, ему стрессы вредны, не дай Бог, сорвется опять.
– О чем вы?– не поняла Фатима.
– Мы с тобой можем решить этот вопрос до его приезда. И у него не будет мучительного выбора, как поступить. Ему придется смириться со случившимся, а после свадьбы у вас обязательно будут дети. И пусть их будет много. Ты даже не представляешь себе, как мы с отцом ждем внуков. Но при этом хочется соблюсти приличия.
– Что я должна сделать? – устало сказала Фатима, чувствуя, как слабеют от напряжения ее ноги.
Продолжение следует...