– Север, я умоляю тебя! Дай мне пять минут! Я же начала объяснять. А ты не слушаешь!
– Нет, это ты меня послушай, – перебил Север. – Видеть тебя в джете я не хочу. Сейчас закажу билет общим рейсом. Полетишь одна. Бухгалтерия переведет на твой счет всё, что тебе полагается. Потом зайдешь подписать документы. Напишешь заявление по собственному желанию. Тебе еще полагается часть от проданной коллекции, так как ты ее спасла. Это переведу отдельно на твой счет.
– Север, милый, пожалуйста! – заплакала я.
Он молча пошел к двери и открыл ее. Но на пороге обернулся.
– А знаешь, Гелий был прав насчет тебя, когда говорил, что у тебя нет стиля. И дело не в одежде. Дело в стиле жизни. Стильная женщина – это та, которая всегда ведет себя достойно. Не обманывает своих. Не общается с такой гадостью, как Влад, потому что это выгодно. Не впускает в свою жизнь нужных, но подлых людей, которые несут только пустоту. Тогда эта пустота обходит ее стороной. Потому что стильная женщина не дает ей сожрать душу, подмять под себя жизнь. Стиль – это отталкивать грязь. А ты… ты впустила грязь в себя. И не только. Ты меня изваляла в этой грязи. Ты – очень умная, очень успешная, находчивая, талантливая и пробивная дрянь.
– Дрянь? – я аж задохнулась от возмущения. – Да ты кто такой, чтобы судить о грязи? Где ты ее видел? Где ты был, когда я покупала полкило самых дешевых сосисок на неделю и нарезала их тонкими полосочками? Одна полосочка на кусочек хлеба. А ты в этот момент высоко-интеллектуально страдал в роскошной московской квартире у мамочки под боком.
– Я тебя понял, – презрительно усмехнулся он. – Вранье – основное оружие пролетариата. Вот в чем ты пытаешься меня убедить.
– Не смей со мной так разговаривать! Не смей меня осуждать! Ты, избалованный барчук, не знаешь, что такое самой пробиваться с самых низов, прошибая башкой стены. Ты и понятия не имеешь, что такое грязь.
– Зато ты заслужила звание профессора по грязной науке манипуляций. Браво! Напиши об этом книгу и тебе не понадобится работать, – он уронил туфли на пол и захлопал в ладоши. – В интернете полно курсов «Как раскрутить богатого мужика». Охотницы на богатых женихов тебя на руках носить будут. Купишь недвижимость в Дубае, а то и яхту. А там и клиентура из богатых мужиков подтянется.
Его лицо было таким надменным! Он так презрительно щурился, глядя на меня, словно рассматривал мерзкого жука. А главное: на его холеной физиономии была написана брезгливость. Я размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину.
Он бросил пиджак на пол и сжал кулаки. Мне показалось, что он сейчас меня ударит. И я напряглась в ожидании. Но он лишь поклонился и издевательски улыбнулся. Да так, что у меня ноги примерзли к полу.
– Благодарю! – он прижал руку к сердцу. – За то, что сейчас показала мне, какую страшную ошибку я мог совершить, если бы женился на тебе, – он распахнул дверь и вышел.
Едва сдерживаясь, я схватила его туфли и пиджак, и выбросила в коридор.
– Вы забыли свой дорогой шмот, мистер Совершенство! Заберите на всякий случай. А то мы, провинциальные дряни, не побрезгуем и продать. На еду точно хватит. А мы не гордые! Привыкли с барского стола крохи подбирать.
Я захлопнула дверь, сползла на пол, прижавшись спиной к двери, зажала рот руками и зарыдала.
***
Север
Как?
Это слово, написанное огромными буквами, всплывало на стенах, пока Север шел к себе в номер. Отражалось в воде, пока он долго отмокал в ванной, пытаясь смыть с себя эту грязь, в которой Есения его искупала. Как он мог открыться и поверить ей? Ведь столько лет соблюдал осторожность. Никого не впускал в душу.
Север завернулся в полотенце и вышел из ванной. Пять утра. Сна ни в одном глазу. Он открыл мини-бар, достал оттуда бутылочку с содовой, повертел в руках, рассмотрел на свет и швырнул в стену. За ней последовали все остальные бутылочки. Он разнес весь номер. Сорвал простыни с кровати и опрокинул стулья. Разбил стаканы и разорвал подушки. Ураган, бушевавший внутри, вырвался наружу. Но легче не стало.
Север застыл посреди номера. Полотенце давно свалилось с бедер. Ему было плевать. Никогда не позволял себе варварство. Что с ним? Есения не просто изваляла его в грязи. Она заставила его потерять над собой контроль. Впервые в жизни. А ведь он с самого начала подозревал, что дело нечисто. Ее ненормальная для беременной активность. Ее готовность ходить на высоченных каблуках, когда заставлял Гелий. Ее неутомимость. Всё это было звоночками. И ведь он их видел и слышал. Интуиция шептала: что-то не так. Но чувства затуманили разум. И он перестал замечать.
Потому что любил. Любил, да. Впервые за много лет. Он бы и сам не вспомнил, когда его так накрывало. И ведь что интересно: не было поглощающей страсти. Не было безумного желания. Трепета не было. Всего того, что он когда-то принимал за любовь.
А настоящая любовь оказалась совсем другой. Когда Гелий часами держал Есению в мастерской, Север скучал. И приходил посмотреть, что там и как. Когда застал ее с Владом, хотелось убить ее. Но когда она была рядом, он делал вид, что ему всё равно. И якобы не замечал ее.
Сейчас он хотел только одного: забыть ее навсегда. Вычеркнуть из памяти. Но беда в том, что она пустила корни в нём. Проросла, как ядовитый плющ. И вырвать можно только вместе с собственным мясом.
Больно ли? Нет. Это слово не передает то, что он чувствует. Это не боль. Это высшее ее проявление: запредельная пустота. Когда хочется свернуться в позе зародыша и больше не встать. Никогда. Не дышать, не думать, не есть, не пить, не разговаривать. Не быть. Так проще. Так легче.
В дверь постучали.
– Вон! – прохрипел Север. – Пошли все вон!
– Ничеси приёмчик! С какого Гвасалии? Открывай! Небось там заработки считаешь и над златом чахнешь, Кащей? – раздался за дверью голос Гелия.
Север молча сжался в углу, подтянув колени к подбородку.
– Да открывай же ты! – Гелий толкнул дверь и она открылась. – Ты чего не запер? – ухмыляясь, Гелий зашел в номер и застыл, глядя на разгромленную комнату.
– Ничего себе дети в войнушку поигрались! Не, вы, конечно, с Есенией оба крупные, но чтобы так!
Внезапно он заметил голого Севера, скорчившегося в углу, и улыбка сползла с его лица. Одним прыжком он пересек номер и упал на колени перед Севером. Осторожно взял его двумя руками за лицо и прошептал:
– Что? Ну скажи мне, братка, что? Мне можно.
– Она мне соврала, – с трудом разлепив губы, просипел Север. – Она не беременная. Это накладной живот. Ее Демецкая к нам подослала, чтобы она компромат собрала. И все ее чувства ко мне тоже… – он замолчал, закусив губу.
Гелий закрыл глаза и выдохнул.
– Так, давай на кроватку, давай-ка. Чего на полу сидеть? Простудишься.
– Оставь меня. Уйди, – попросил Север.
– Ага, сейчас только шнурки поглажу. А ну-ка! – Гелий взял его за подмышки, рванул вверх, заставляя встать, и силой потащил к кровати. – Ух ты, как тут всё разнесло! Сел. Давай. Сел, – он усадил Севера на кровать и накрыл одеялом.
– Так. Расскажи мне еще раз, спокойно, без эмоций. Ты умеешь. Ты не я.
– Она… врала всё время. Она…
– Так, спокойно! Вы были вместе?
Север кивнул.
– И как ты узнал?
– Влад пришел в номер. Хотел с ней отпраздновать. А там я. Он психанул и… – Север задрожал.
– Я понял. Больше не нужно. Всё остальное потом. Иди сюда. Ко мне, вот так, – Гелий обнял его двумя руками.
Север качнулся вперед и назад. В теплых объятиях брата боль не ушла. Она вдруг стала острой, почти невыносимой. Битым стеклом понеслась по венам, разрывая изнутри. Север хотел вздохнуть и не смог. Хотел рассказать Гелию всё, но внезапно из глаз хлынули слёзы. В последний раз он плакал, когда ему было лет шесть, не больше. Север закрыл глаза ладонями.
– Ух ты, ёлки! – в голосе Гелия прозвучал явный испуг, но он быстро взял себя в руки. – Ну всё, всё. Уже легче. Это не стыдно. Это нормуль. Братка, я с тобой. С тобой. Это же главное. Остальное всё ерунда. Ты глянь, какие мы с тобой крутые. Мы же вместе кого хочешь нагнем. Подумаешь, какая-то ловкая девка! Ладно. И Штирлиц один раз ошибся.
Север тихо взвыл, закусив кулак.
– Давай! Давай в голос! Выплесни! Я всегда так делаю. Не держи в себе, – он так крепко сжал Севера в объятиях, что тот едва мог дышать. – А помнишь, как ты мелкий был, лет пять или шесть, а мама забыла про твой день рождения? Бабушка – светлая ей память – тебе тогда сказки рассказывала, что мама задерживается, потому что ищет тебе чудесный подарок. Ты вот до сих пор не знаешь всех подробностей. А я расскажу. Бабушка тебя утешала, а меня послала звонить маме без остановки, чтобы сказать, чтобы подарок купила. А у нее тогда показ был тот знаменитый. Помнишь «Красный показ» в Москве? Тогда там Слава Зайцев был и мама из наших. А от забугорных сам Карден почтил. Я так ей и не дозвонился. А она под утро пришла и бабки тебе дала вместо подарка. Ох, как ты рыдал! А мама понять не могла, почему. Тех денег, что она тебе дала, хватило бы на три подарка. Помнишь?
Север кивнул.
– Ну вот. А что потом было помнишь? Она опять убежала на работу. А бабушка на минутку в магазин выскочила. А я бабки схватил, тебя в охапку – и в «Суперленд». Тогда как раз то ли чехи, то ли югославы, короче братские народы, нам этот парк аттракционов привезли. Социалистический эконом-вариант штатовского «Диснейленда». И мы с тобой там каааак шиканули! Все аттракционы, все сладости. А это, кстати, дорого было. В тире я тебе лично огромного мишку выбил. Ну как выбил? Я его просто купил. Но тебе соврал, что лучше всех отстрелялся. А ты такой счастливый был! Никогда не забуду твою радостную мордаху. Мы домой заявились только вечером…
– А мама с бабушкой нас уже в розыск объявили через знакомых ментов, – прошептал Север.
– А то! Мы же целый день там провели. После «Суперленда» еще поехали в «Макдональдс», он тогда единственный в Москве был. Очередюгу отстояли огромную. Зато нажрались от пуза всякой дряни, которую дома есть запрещали. Я еще копилку свою разбил, боялся, что не хватит. Тебе тогда вломили чутка для проформы и сразу спать отправили. А меня как главного зачинщика бунта ждал разговор на кухне. Мама орала, как ты сейчас, шепотом. Это ты у нее взял. Я вот орать шепотом не умею. Только в голос. А она шикарно умела. Она орала шепотом, чтобы тебя не разбудить. И щипала меня. У меня морда красная вся была от ее щипков.
– Она вообще щипалась, как гусь, – согласился Север.
– Ужасная привычка! Откуда только взялась? А я стою перед ней, рожа горит, больно до чёртиков, но не сдаюсь. И шепчу ей: «За братку всех убью. И тебя тоже. Еще раз забудешь про его днюху, убегу и его с собой заберу. И не найдешь нас».
– Я этого не знал, – прошептал Север.
– А то! – хмыкнул Гелий. – Кто ж тебе, мелкому, расскажет? И с тех пор она ни разу не забыла. Я вообще к чему это всё? Не потому что старый пер…, то есть, винтажный газогенератор ударился в воспоминания. Просто напомнить хочу: у тебя есть я. И вертели мы с тобой всех сам знаешь на чем. Но ты поплачь, братка, поплачь. Оно ж не стыдно. Оно нужно.
Север похлопал его по руке и улыбнулся сквозь слезы.
– О! Ожила умирающая лебедя! Затрепыхала крылышками! – обрадовался Гелий. – Посмотри на меня, – он прижался лбом ко лбу Севера. – Посмотри, сказал!
Север покорно взглянул на брата.
– А теперь слушай: в первый раз говорю и в последний. Но ты запомни. У нас с тобой можно всё отнять. Потому что жизнь наша гадская такая, что может дать, а может забрать в одну минуту. Одно нельзя отнять: нас с тобой. А остальное всё шебуршня. Пусть все сдохнут! А мы с тобой останемся. Да?
– Да, – прошептал Север.
– Мы с тобой, братка. Повтори!
– Мы с тобой, братка.
– Хорошо! А теперь одевайся. Я сейчас завтрак в номер закажу. Пусть свои булочки с круассанами засунут себе в свою итальянскую корму, гондурасы европейские. Нам нужен настоящий мужской завтрак. Чтобы силы были всех на оверлоке вертеть. Пусть яичницу пожарят с ветчиной и тосты с сыром забацают. Кто не согласен, всё отчекрыжу и скажу, что так и было. Пожрём – и в самолет. У нас рейс скоро, – он вытащил из кармана мобильник и сказал:
– Галя, вещи мои собери и в автобус со всеми садись. Я в аэропорт отдельно приеду с Севером. Да ничего не случилось. Мужики хотят отдельно пожрать и отдельно приехать. Что непонятного?
После этого он позвонил на ресепшен и, обаятельно улыбаясь, сказал:
– Бонджорно, мудачини! Что такое мудачини? Это такое русское приветствие, очень вежливое. Приготовьтесь долго писать и быстро готовить. Иначе вам капецини. Это тоже такое русское приветствие. Типа доброго утра. Мне плевать, что у вас кухня еще закрыта. Откроете. Иначе я открою новые отверстия в ваших организмах.
***
Если вам понравилась история, рекомендую книгу, написанную в похожем жанре и стиле:
"Расбеременеть за 30 дней", Евгения Халь
Я читала до утра! Всех Ц.