Недавно я попал в комичное положение.
Я люблю проверять сообщаемое мне, если натыкаюсь на конкретику.
Я слушал историка Е. Спицына. И он говорит, что Ленин не был государственником. Ссылается при этом на его «Государство и революция».
Я бросился её читать в недоверии. И, хоть и с высшим образованием, и вряд ли эта вещь не была в программе курса по марксизму-ленинизму, но этой работы, оказалось, не читал. – А там – об отмирающем государстве при социализме.
Приехал…
Я – смейтесь – думал, что эта идея самозародилась в моей голове, и назвал её настоящим социализмом. (Я как-то распустился с этой возможностью бесконтрольно самовыражаться… То и дело придумываю термины. Чем некоторых очень злю.)
Это отмирание Спицын и имел в виду словами «не был государственником».
Смех, что Ленин писал свою работу прямо перед Октябрьской революцией и сразу после её свершения от неё в своей реальной политике отказался.
Я это к чему?
К тому, что, будучи совершенно вольным в области критики, я насочинял терминов, некоторые из которых мне кажутся очень плодотворными. Пара-тройка таких следующая: простой реализм, настоящий реализм и соцреализм.
Успешное, как мне представляется, многомесячное, чуть не ежедневное противостояние моё Кире Долининой при чтении её книги навело меня на мысль о её неправоте и в такой фразе:
«Работы Татьяны Купервассер, Алексея Зернова <…> не столько петров-водкинские, сколько от него свою генеалогию ведущие» (http://loveread.ec/read_book.php?id=100990&p=50).
Так вот нет, если петров-водкинским считать простой реализм. (А я должен сообщить читающим меня впервые, что для меня простой реализм – это когда не чураются неживописно нехорошего, а настоящий реализм – это когда в социуме чуют то новое, которое ещё никто не чует. Соцреализм тогда чуяние того прогрессивного в сталинском социализме, которого ещё никто не чует. Он, естественно, почти невозможен практически, потому что из-за тоталитаризма, новое сперва должно быть намечено в верховной власти, а потом проявиться ниже, ибо, если наоборот, то новое будет сочтено антипартийным и анти-сталински-социалистическим.)
Вот не чурался Петров-Водкин самых страшных рож у рабочих.
«В докладе на II съезде профсоюзов в январе 1919 года Владимир Ильич развивает тему возможного отката назад, отмечая: «Рабочий никогда не был отделён от старого общества китайской стеной. И у него сохранилось много традиционной психологии капиталистического общества. Рабочие строят новое общество, не превратившись в новых людей, которые чисты от грязи старого мира, а стоя по колени ещё в этой грязи. Приходится только мечтать о том, чтобы очиститься от этой грязи. Было бы глубочайшей утопией думать, что это можно сделать немедленно»» (https://kprf.ru/history/party/210093.html).
Мало вероятно, что Петров-Водкин читал эту речь. Но весь пафос строительства нового мира из людей, ну никак не могущих быть иными, чем люди старого мира (с загребущими руками, как не постеснялся показать художник), толкал его, простого реалиста, на бесстрашное изображение этих людей.
Самый левый тут самый авторитетный. Третий слева потому именно его уговаривает что-то украсть с завода. Второй уже соглашается. Крайний справа поступит так, как решат все. Но самый левый не зря самый левый. У него чувству личной собственности противостоит чувство общественной собственности. И он смотрит на нас, большинство. А большинство тогда было за строительство социализма, новой жизни.
Большинство ещё не знало, что из-за ошибки Ленина, что Мировая революция догонит Российскую революцию, стартовая отсталость России без этой Мировой скажется, что СССР на десятилетия превратится в страну дефицита, из-за чего большинство переродится и настанет реставрация капитализма.
Хорошо Грише Брускину, живущему в Нью-Йорке и Москве, в 2021 году в книге «Клокочущая ярость» привести Петрова-Водкина как бы к тому, что я назвал выше настоящим реалистом, чующим, как трава растет:
«Клюев переживал раскулачивание и коллективизацию как гибель русского крестьянства. Как убиение древней допетровской Руси. Старой веры. Певцом которой он себя справедливо полагал.
Говорил, что «„величайшее преступление“ советского правительства состояло в насильственном превращении русского мужика в пролетария».
Подобные чувства владели и Петровым-Водкиным.
Мужиков, превращенных в пролетариев, он изобразил на полотне «Рабочие». Лица эти или, вернее, хари, походят на клюевских людоедов из поэмы «Погорельщина»» (https://iknigi.net/avtor-grigoriy-bruskin/218611-klokochuschaya-yarost-revolyuciya-i-kontrrevolyuciya-v-iskusstve-grigoriy-bruskin/read/page-5.html).
Но в 1926 (передёргивает Брускин) ещё и коллективизация не начиналась. И вообще, может, и удалось бы построение социализма в одной стране, если б Ленин прожил, сколько Сталин. Всё-таки он был теоретик, а страну и строй погубило, - как, говорят, Сталин сказал, - отсутствие теории. И, может, всё б и получилось. Ведь достаточно было, мне кажется, чтоб все помнили, что настоящий социализм – это ежедневное превращение государственного управления в самоуправление вплоть до исчезновения государства, что и означало б наступление коммунизма. Нужно было об этом вспомнить хотя бы после достижения ядерного паритета с США и взять курс на свёртывание тоталитаризма хотя бы в идейной жизни.
Петров-Водкин почти на век вперёд смотреть не мог. Он был простой реалист.
И Татьяна Купервассер – следом.
Ну вот такая загадка: казалось бы совсем ерунда-люди делают… историю России. – Мамиными руками – приготовилась страна к войне технически, дочка – обеспечила победу в войне со стороны морали. Так дочка хоть красавица. А мама ж просто ничто внешне. Что значит реализм…
Где-то то же и с Алексеем Зерновым.
Из, ой, каких низов эта натурщица…
По-моему, коллективизм как ментальное качество народа обеспечивает век за веком независимое существование России в бурях истории. Но это уже не задача для простого реалиста. Это – для настоящего реалиста. Петров-водкинцы на них не тянули.
18 сентября 2024 г.