Заглянув в любую энциклопедию, вы прочитаете, что самый известный русский иконописец Андрей Рублев жил на рубеже XIV–XV веков. Но так ли это на самом деле? Какие сведения об этом человеке являются достоверными, а какие — научными гипотезами?
На первый взгляд биография Андрея Рублева кажется вполне изученной. Родился плюс-минус в 1360-м, умер в 1428 или 1430 году. В юности принял монашеский постриг, расписывал вместе с Феофаном Греком и Прохором с Городца Благовещенский собор в Московском Кремле, а также Успенский собор во Владимире. В 1420-м, опять же плюс-минус, руководил работами по росписи Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре. Скончался во время чумы в Андрониковом монастыре, где расписывал фрески Спасского собора. В 1988 году канонизирован в лике преподобных святых.
Считается, что Рублев привнес в русскую иконопись гармонию, духовность и человечность. Его стиль оказал огромное влияние на последующие поколения художников и стал эталоном для последующих мастеров. Его работы, такие как знаменитая «Троица», считаются шедеврами средневекового искусства и символами духовного возрождения Руси. Словом, это такой проторенессансный герой отечественной культуры, вроде итальянских Джотто или Каваллини, которым принято гордиться. Рублеву возводят памятники, пишут посвященные ему научные работы, снимают фильмы и изучают в школах.
Но есть одна проблема. Практически все, что мы знаем про Андрея Рублева, является научной реконструкцией. Современники не оставили нам агиографии (жития) Рублева, у нас нет документов, написанных или подписанных самим художником, и даже список его произведений появился в результате искусствоведческой экспертизы. Словом, это один из тех персонажей, про которого было бы правильно говорить, что он скорее легендарный, нежели исторический, примерно, как Евпатий Коловрат.
В этой статье попробуем разобраться, как сложилась легенда о великом русском иконописце, и что в ней исторического.
Старец Андрей
Начнем с того, что ни один из авторов конца XIV–XV веков не упоминает человека по фамилии Рублев. Существуют различные гипотезы, объясняющие это обстоятельство, однако большинство из них не кажутся достаточно убедительными. Ответ же на самом деле довольно прост: в те времена фамилии еще не вошли в повсеместное употребление; это случилось значительно позже. В XV веке фамилии изредка встречались лишь среди знати, и именно поэтому исследователи начала XX века предполагали, что Рублев мог происходить из боярского рода. Широкое распространение фамилии получили лишь в XVII-XVIII веках, когда они начали появляться у купцов и представителей других сословий.
Кстати, фамилия Рублев производится от слова «рубель», это такой инструмент для накатки кожи. Насколько она боярская, можно спорить.
При этом считается, что про Рублева написали три автора XV века — Епифаний Премудрый (ум. около 1420), Пахомий Логофет (ум. около 1484) и Иосиф Волоцкий (1439-1515). Епифаний предположительно написал еще и Троицкую летопись, где последние 20 страниц текста были посвящены Сергию Радонежскому. И именно там вроде как упоминается Андрей. Проверить это невозможно, потому что единственный известный нам оригинал сгорел в 1812 году.
На рубеже 1430-40-х, то есть уже после смерти Рублева и Епифания, к митрополиту Киприану (1366-1406), болгарину по происхождению, приехал афонский монах Пахомий Логофет (Серб). Хотя Киприан был митрополитом Киевским, его резиденция уже находилась в Москве. В Москве Серб написал ряд текстов, которые подтвердили его славу выдающегося агиографа. В частности, переработав исходный текст Епифания, который тоже не сохранился, Пахомий создал житие Сергия Радонежского (1314–1392). В нем упоминается некий иконописец и старец (то есть монах-наставник) Андрей.
Давайте посмотрим, как выглядит самое первое упоминание о Рублеве:
«По времени же въ оной обители бывшу игумену Александру, ученику предпомянутаго игумена Савы, мужу добродѣтелну, мудру, изрядну зѣло, и такоже и другому старцу его, именем Андрѣю, иконописцу преизрядну всѣх превъсходящу въ мудрости зѣлнѣ, и сѣдины чьстны имѣя, и прочии мнози. Сима добре строящима обитель, благодатию Христовою и Богу помагающу. Създаста въ обители своей церковь камену зѣло красну и подписанием чюдным своима рукама украсиша в память отець своих, еже и донынѣ всѣми узрится, въ славу Христу Богу».
Что здесь нужно отметить? Во-первых, Андрей включен в круг последователей и учеников Сергия Радонежского. Во-вторых, речь идет о его работе в Спасском соборе Андроникова монастыря. В-третьих, как уже говорилось выше, он упомянут без фамилии. В-четвертых, фрагмент про Андрея некоторые ученые считают более поздней интерполяцией (вставкой) Пахомия в повествование Епифания. Иными словами, Епифаний мог ничего и не писать про Андрея.
Давайте сделаем еще одно небольшое отступление и посмотрим, как работал Пахомий. Его редакции жития Сергия (которых сохранилось несколько) показывают, как автор для создания более убедительного образа Сергия менял, или, скажем так, поэтизировал некоторые факты. Это важно для понимания того, как агиографические тексты редактировались и исправлялись. Так, Сергий в ранней редакции уходит из обители, поссорившись с братией, а в поздних — потому что захотел побыть в уединении. Логофет вписывал образ Сергия в вечность и поэтому не мог допустить каких-то примитивных мотиваций.
То есть житие, как и другие церковные тексты, не является вполне историческим источником. Их писали так, чтобы представить центральный образ в максимально правильном с точки зрения церковной жизни формате, пригодном для подражания. Это не означает, что агиографы все выдумывали, но они очевидно подвергали исходные факты редакторской правке. А вот второстепенные персонажи могли быть даже заимствованы из других источников или вставлены в более поздних редакциях. Кстати, за такие умения Пахомия и ценили на Руси.
Продолжение здесь
