непризнанным постсоветским государством
Витрина армянского мира
После начала СВО, российские журналисты вновь обратили внимание на ДНР и ЛНР, которые до этого долгое время оставались за пределами повестки. Многие приходили к выводу, что Донецк и Луганск по уровню жизни серьезно уступали и соседним городам: как остававшимся под контролем Украины (Мариуполь, Славянск, Краматорск), так и российским регионам.
Арцах же, напротив, жил даже лучше Армении. Причина — в щедрых дотациях из Еревана и армянской диаспоры за рубежом.
«Среди пяти отколовшихся [от республик СССР] областей Нагорный Карабах (другие четыре — Абхазия, Южная Осетия, Чечня и Приднестровье) находился в наименее бедственном положении, в основном потому, что объявленная им независимость была, собственно, дымовой завесой. На бытовом уровне Карабах стал провинцией Армении, — писал Том де Ваал. — Карабахские армяне получили право использовать армянские паспорта, местной валютой стал армянский драм».
Позитивно об исчезнувшей республике высказывается и Айк Ханумян — депутат парламента Нагорно-Карабахской республики (НКР), а в последние годы — министр территориального управления и инфраструктуры. «Вторым армянским городом после Еревана по праву считался не Гюмри, а Степанакерт, — говорит он. — Учителя и врачи в Арцахе получали примерно в полтора раза больше, чем в Армении. Неплохие зарплаты были у военных, причем после 2020 года они удвоились и даже утроились».
В благополучные годы НКР обеспечивала себя примерно наполовину: 50% бюджета составлял «межгосударственный кредит», который де-факто был безвозмездной помощью Еревана, а 50% — местные налоги. Бонусом шла помощь диаспоры — по оценкам Айка Ханумяна, ее объем составлял около 10 млн долларов в год. Но, как убежден депутат, свой потенциал Арцах до конца не реализовал: мешала коррупция и раздутый штат чиновников.
Эльдар Зейналов. Фото: Facebook
К тому же Армения, в отличие от России в 2014 году, с самого начала перебрасывала в Карабах своих военнослужащих открыто, не прикрываясь «ихтамнетами» и «отпускниками». С другой стороны, люди из Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии, получившие российские паспорта, наравне со всеми участвуют в российских президентских и парламентских выборах, а арцахцы такого права были лишены. Все их паспорта одной серии — 070, и как оказалось уже в 2023 году, Ереван считает их лишь проездными документами, но не документами о гражданстве. Это настоящий правовой казус, который, вероятно, еще приведет к проблемам в будущем.
Но было и куда более значимое отличие этого непризнанного государства от остальных: оно было куда больше связано с внешним миром. Представить визит главы ДНР Александра Захарченко в парламент любой западной страны было бы просто невозможно, а президент Нагорно-Карабахской Республики (НКР) Бако Саакян выступал в Конгрессе США и принимал зарубежных гостей в Степанакерте. Более того: Вашингтон на протяжении многих лет выделял непризнанной республике адресную финансовую помощь, чего тоже невозможно представить в случае с Абхазией или ДНР.
Благодаря всем этим факторам к середине 2000-х жизнь в Карабахе была относительно благополучной, в том числе в Степанакерте. В беседе это признает даже, например, азербайджанский правозащитник Эльдар Зейналов.
Он приехал в Карабах с очень неожиданной миссией — инспектировать местные тюрьмы. «Когда Азербайджан стал членом Совета Европы (в январе 2001 года), я решил отправиться [в НКР], потому что был уверен, что профессионалы должны обмениваться опытом, несмотря на политические разногласия, — говорит он. — Я ездил по азербайджанским тюрьмам с 1995 года и считаю, что люди должны содержаться в человеческих условиях всегда и везде. Да, сейчас эта территория вне поля зрения нашего (Зейналов имеет в виду азербайджанское) законодательства, но я знал, что времена изменятся, и нам придется жить вместе. Так зачем же этому региону отставать в развитии?»
Подобные поездки были возможны в течение короткого промежутка времени — примерно с 2000 по 2010 год. Пиком этого сближения стал визит в Карабах известного советского певца, уроженца Шуши Полада Бюль-бюль оглы, который в 2006 году стал послом Азербайджана в России. Чтобы обеспечить его делегации проезд со стороны Азербайджана, пришлось даже снимать ряд минных заграждений.
«Мы пили тутовку с карабахскими командирами, — продолжает Зейналов. — Старались политику не затрагивать. То, что они воевали, я воспринимаю нормально. Это обычное мужское дело — воевать за свой дом, защищать свою семью. Они, по крайней мере, не убежали, как в 2023 году, что невольно вызывает уважение».
Жители Степанакерта голосуют на избирательном участке во время президентских выборов, 11 августа 2002 года. Фото: EPA
По возвращению в Баку правозащитника ждал не самый теплый прием: провластные активисты поджидали его в аэропорту с обвинениями в предательстве, а позже устроили трехдневный погром офиса. «В те годы в бакинском районе Эрменикенд сносили под застройку преимущественно армянское кладбище, оправдывая это тем, что [армяне] делают так же. Но я привез фотографии азербайджанского кладбища из Шуши, и на нём были видны целые надгробия. Я специально привез фото именно целых надгробий, чтобы порадовать родственников этих людей, которые уже десяток лет не могли посетить это кладбище. Но эффект был странным. Мне кричали: «Вы врете, власти же заявляют, что все наши кладбища уничтожили». Но зачем мне врать? Разве не хорошо, что наши соотечественники покоятся с миром?» — рассказывает Зейналов.
Однако шушинское кладбище было скорее исключением. Глумление над кладбищами и мечетями, оставшимися от азербайджанцев, тоже встречалось, и часто. Автор этих строк сам бывал на кладбище в НКР, где, судя по следам навоза, пасли коров.
Встречи армян с азербайджанцами, в основном экспертов и представителей гражданского общества, в те годы активно шли и на нейтральных площадках в Европе. Но глубокого влияния на население они не оказали.
«Мы можем сидеть с армянином где-то [на форуме] в Женеве и спокойно разговаривать, вилкой в глаз за обедом никто никому тыкать не будет, — говорит Зейналов. — Но приближают ли мир такие посиделки?»
«Местные жители просто не задумывались ни о каких переговорах с Азербайджаном, — рассказывает «Новой-Европа» бывшая корреспондентка степанакертского телевидения. — У нас был только культ победы в первой войне и культ армии. Доходило до смешного: как-то раз ребенок в эфире сказал, что мечтает стать погибшим солдатом, — с таким восхищением о них было принято говорить. Что такое «Мадридские принципы», мы просто не знали, а когда в регион приезжали представители ОБСЕ, многие надеялись, что еще чуть-чуть — и нашу независимость признают на международном уровне». О том, что ради победы в войне пришлось изгнать порядка полумиллиона азербайджанцев из семи окружающих Карабах районов, армяне, по ее словам, не задумывались. А если кто и поднимал эту тему, то сразу был готов аргумент: «Они поступали с нашими точно так же, в Баку и Сумгаите».
Занятые Арменией районы, за исключением Лачинского и Кельбаджарского, оставались преимущественно пустыми. Там располагались только воинские части, стоянки пастухов, но по большей части — безжизненные руины сёл и городов. Азербайджанцы любят говорить, что их пытались заселить сирийскими и ливанскими армянами, и такие переселенцы действительно были, но их доля в общем населении была невелика.
Азербайджанские экологические активисты протестуют против незаконной добычи полезных ископаемых в Лачинском коридоре, 26 декабря 2022 года.
Политические свободы в НКР — еще один вопрос, вокруг которого Азербайджан развил целую мифологию. В бакинской прессе местные власти называли «незаконным сепаратистским режимом», а то и «хунтой», утверждая «находящиеся у власти военные преступники держат население в страхе». С такой оценкой, правда, не соглашались международные наблюдатели: например, организация Freedom House. Согласно ее отчету, в 2019 году (до попыток Азербайджана захватить регион силой), Арцах получил оценку «частично свободный» и показатели рейтинга, близкие к Турции, Кыргызстану и Таиланду, притом что сам Азербайджан находился на несколько десятков позиций ниже.
Азербайджанский журналист Эйнулла Фатуллаев, побывавший на территории Карабаха в 2005 году и потому отсидевший срок за это у себя на родине, рассказывает, что президент НКР Аркадий Гукасян утверждал: мир не простит НКР авторитарного и антидемократического режима, и поэтому Арцах обречен развивать гражданские институты. Сам Фатуллаев в интервью после поездки говорил, что в ходе визита в Карабах заметил, как «военно-политический режим там трансформировался в полудемократический».
Наконец, все без исключения собеседники «Новой-Европа» признают, что Республика Арцах была куда более социальным государством, чем Армения: большая часть его жителей могли рассчитывать на самую разнообразную помощь за счет бюджета. «Когда они оказались в Армении, то многие прямо разочаровались: они привыкли к другому уровню жизни», — говорит политолог Борис Навасардян.
Минусы, разумеется, тоже были. В маленькой республике были сильнее коррупционные связи, и поэтому успех в бизнесе во многом зависел от неформальных договоренностей.
Тем не менее, высокие зарплаты в бюджетном секторе формировали неплохой и платежеспособный спрос в частном. Подобная аномалия в некоторые годы приводила к двузначному росту экономики, но сценарии превращения Арцаха в самодостаточную единицу были не более чем фантазиями. Регион полностью зависел от Армении как экономически, так и политически. И поэтому когда к власти в Ереване пришел Никол Пашинян, это явно нарушило привычный уклад жизни.
«Не знаю, почему, но после 2018 года в Карабахе стали как будто меньше бояться говорить о проблемах. Дух революции пришел и к нам»,
— говорит «Новой-Европа» бывшая журналистка из Степанакерта.
Но надежды на новую, более свободную и справедливую жизнь очень скоро сменились опустошительной войной. Она началась 27 сентября 2020 года.
Магазин продуктов в Степанакерте, февраль 2023 г. Фото: Ani Balayan
Войны и поражения
Когда азербайджанские войска одержали разгромную победу во Второй Карабахской войне, войдя в Шушу 7 ноября 2020 года, почти все мирные жители уже покинули регион. Исключение составили несколько одиноких стариков, которых было некому забрать, и пара десятков жителей Степанакерта, которые решили остаться до последнего. Но они на тот момент уже перестали быть мирными: военные раздали им оружие, чтобы готовиться к обороне города.
В столицу азербайджанцы так и не вошли: 9 ноября Путин, Алиев и Пашинян подписали трехстороннее заявление, предусматривающее размещение российских миротворцев и закрепление существующей на тот момент линии разграничения. Де-факто это означало сохранение Республики Арцах: под крылом у российских военных оставались и политические структуры непризнанной республики, и даже армия, — хотя последняя, согласно букве подписанного документа, должна была быть расформирована.
Поверив плакатам «Где мы — там мир» и штампу «где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен», армяне стали возвращаться в Степанакерт уже через пять дней, и в течение пары месяцев регион снова ожил.
Первое время российские миротворцы вызывали у населения региона искренний восторг: армяне видели в них надежду на лучшее будущее. Вернулись даже те, кто жил в селах, перешедших под контроль Азербайджана, — они строили новые дома в окрестностях Степанакерта. Деньги им выделяли диаспоральные фонды — они были уверены, что таким образом армянский Карабах получится сохранить.
«Миротворцы проходили ротацию каждые шесть месяцев, — рассказывает жительница Степанакерта Нуне Аракелян. — И люди из каждого нового состава общались с нами всё меньше и меньше».
Российский миротворец на блокпосту в Шуше, Азербайджан, 14 января 2021 года. Фото: Christophe Petit Tesson / EPA-EFE
Главная проблема российских миротворцев была в том, что каждая сторона видела их функцию по-разному. Армяне были уверены, что они пришли, чтобы защитить их от азербайджанцев и сохранить остатки Карабаха такими, как есть. Азербайджанцы — что россияне должны выступить посредниками в процессе «реинтеграции» армянского населения. На деле это означало осуждение событий последних 30 лет и принятие азербайджанского гражданства.
Рядовой же состав миротворцев воспринимал свою задачу по-разному. Кто-то искренне сочувствовал армянской стороне, а кто-то просто отбывал контракт на очень хороших условиях: надбавки за зарубежную командировку были, но по факту служба проходила намного спокойнее, чем, например в Сирии. Когда же Россия начала полномасштабное вторжение в Украину, Карабах стал более привлекательным местом: к примеру, пока одни солдаты и офицеры 15-й отдельной Александрийской бригады воевали в Донбассе, другие спокойно ждали ротации на базе в Ходжалы, с регулярным питанием, строевой и спортивной подготовкой.
Впрочем, самым важным и драматичным моментом в послевоенной истории Карабаха была, конечно, блокада. Она длилась 10 месяцев — с середины декабря 2022 года по середину сентября 2023.
Сначала Лачинский коридор перекрыли люди, которые называли себя «экономическими активистами». Они требовали для себя права проверять любые автомобили, чтобы из Карабаха не вывозили полезные ископаемые, — ведь недра принадлежат Азербайджану. Приводился и еще один аргумент: что армянские войска в Карабахе при попустительстве миротворцев получают снабжение, и это тоже надо прекратить.
Голода, как в Ленинграде или Сараево, конечно, не было, но были пустые полки магазинов и огромные цены. Их создавали перекупщики, которые, в свою очередь, получали товар от миротворцев: они были единственными, кто мог беспрепятственно пересекать образовавшуюся границу. Как пишет в своей книге украинец Сергей Огольцов, живший в Карабахе с 1987 по 2024 год, килограмм сахара стоил 4000 армянских драм (915 рублей), бутылка подсолнечного масла — до 10 000 (2290 рублей), а пачка дешевых сигарет — 3000 (670 рублей). Особой ценностью было топливо — его не хватало даже для автомобилей скорой помощи. Бывали случаи, когда люди проходили десятки километров пешком, чтобы попасть на похороны родственника.
За 100 долларов миротворцы соглашались доставить из Еревана посылку, а за несколько тысяч — провезти человека. Всё это не мешало им периодически вполне официально привозить гуманитарную помощь и вывозить на лечение тяжело больных, но нелегальный и весьма циничный заработок на людях явно запомнится лучше.
Всё это время в Азербайджане утверждали, что готовы предоставить армянам всё необходимое, но только если грузовики въедут в регион со стороны Агдама. Но и власти, и жители были против, и даже устраивали митинги на дороге, ведущей к территориям под контролем Баку.
Армяне пытались привлечь максимальное внимание мировых СМИ к региону, но у Азербайджана был не менее сильный аргумент: фотографии из соцсетей, на которых карабахцы танцуют в клубе или сидят за свадебным столом. «Я бы просто привлекала к ответственности за такое, — сказала «Новой-Европа» в сердцах одна уроженка Степанакерта. — Я понимаю, что свадьба — это важно для армян, и люди готовы заказать торт, пусть даже он стоит миллион драм (228 тысяч рублей). Но показывать такое в соцсетях — это значит подрывать всё, за что мы боремся».
Смысл действий Азербайджана был очень прост: вынудить армян либо к отъезду, либо к признанию своей власти. Но де-факто опция была лишь одна, потому что никаких усилий по налаживанию контактов и укреплению доверия ни одна из сторон не предпринимала.
Весной и летом 2023 года было немало случаев, когда армяне в сопровождении миротворцев пересекали азербайджанский пропускной пункт в Лачинском коридоре (он появился в апреле) в обе стороны. Азербайджанские телеканалы преподносили это как прорыв: сейчас армяне просто показывают азербайджанцам паспорта, а скоро будут так же спокойно взаимодействовать с другими органами власти. Но это была лишь манипуляция: прежней свободы передвижения не было, зато появился реальный риск задержания прямо на погранзаставе. Обещания амнистии были очень туманны, а статья из уголовного кодекса Азербайджана могла найтись на каждого армянина из Карабаха: если человек не участвовал в войне, то наверняка «пропагандировал сепаратизм» в соцсетях.
Протестующие против блокады Лачинский коридора недалеко от Степанакерта, 24 декабря 2022 года. Фото: Davit Ghahramanyan / AFP / Scanpix / LETA
Приглашения официальных властей Армении на диалог со стороны Баку были, но главным их условием была ликвидация государственных структур Арцаха. Документ об этом был подписан, но только 20 сентября 2023 года — после очередной силовой операции Азербайджана.
«Возможно, если бы карабахцы вступили в переговоры, азербайджанцы сказали что-то кроме того, что они говорили обычно: «Армяне получат права наравне с другими гражданами Азербайджана». Но идти на эти переговоры был не готов никто.
Рассчитывать, что власть [Арцаха] сама сложит с себя полномочия, было странно, — рассказывает «Новой-Европа» армянский политический аналитик, Борис Навасардян. — Наверное, на диалог должны были выйти какие-то представители общества. Я иногда даже предлагал людям оттуда: может, вам помочь? Но люди жили, не задумываясь о будущем. Я знаю бизнесмена, который закончил ремонт в своей гостинице прямо в сентябре 2023 года. Ну какая гостиница? Откуда могут взяться постояльцы?»
Другие карабахцы в то же время готовились к блокадной зиме — они были уверены, что жить в таком режиме придется еще долго. «Я потратила все свои накопления на продукты: мешки гречки, риса, консервы, — рассказывает Нуне Аракелян. — А когда надо было уезжать — просто выставила это за дверь, чтобы брали те, кто останется. Эти деньги очень пригодились бы мне сейчас в Ереване. Но они потрачены на гречку».
Протестующие против блокады Лачинский коридора, единственного сухопутного пути в Армению, Степанакерт, 25 декабря 2022 года. Фото: Davit Ghahramanyan / AFP / Scanpix / LETA
Между отъездом и возвращением
Массовый отток армян из Карабаха начался после того, как азербайджанские войска неожиданно перешли в наступление по всей линии соприкосновения. Это произошло 19 сентября, хотя еще накануне казалось, что всё идет к разрядке: в Степанакерт пустили гуманитарную помощь как со стороны Армении, так и со стороны Азербайджана. Уже после этого Азербайджан наконец опубликовал план реинтеграции и даже создал электронную форму, через которую армяне могли подавать заявки на азербайджанское гражданство. Но этой возможностью воспользовались единицы.
Некоторые из тех, кто тогда стоял несколько суток в пробке на границей с Арменией, пришли к страшному выводу.
«Лучше бы мы окончательно проиграли еще тогда, в 2020 году, — приходилось слышать «Новой-Европа» в Армении. — За три года мы бы уже обустроились на новом месте — нашли жилье, работу. А из-за россиян нам приходится бежать ни с чем второй раз».
Одной из последних из Степанакерта уехала беременная женщина — она не рисковала отправляться в путь, потому что роды в душной пробке могли закончиться несчастьем. Мальчика, который стал последним армянином, родившимся в Карабахе, назвали Вреж, что значит «месть». «Оружие вывозить в Армению было нельзя, но я знаю, что некоторые люди сделали схроны. Они думают вернуться», — сказала одна из собеседниц «Новой-Европа».
Проверки со стороны азербайджанских пограничников, которых все так боялись, на деле были весьма условными: иногда они просто заглядывали в машины, даже не проверяя документов. Под арестом оказались лишь самые высокопоставленные представители власти — и российский миллиардер Рубен Варданян, которого теперь обвиняют в финансировании терроризма.
Впрочем, без трагедий для простых людей не обошлось: свыше 200 человек погибли при взрыве топливного склада на выезде из Степанакерта. Больше мирных жителей единовременно погибло только в Ходжалы — в 1992 году.
Азербайджанские журналисты в те дни буквально сутками дежурили на границе, задавая армянам одни и те же вопросы: «Почему вы уезжаете?» и «Было ли какое-то предвзятое отношение со стороны азербайджанцев?» Почти все отвечали, что уехали свободно, а азербайджанские военные, дежурившие на дороге, даже раздавали воду. Многие рассказывали, что к ним приходили представители местной администрации и призвали уезжать. «Сепаратистская хунта угрозами заставляет армян покидать регион», — утверждали заголовки. Но это была манипуляция. Власти Арцаха, согласившиеся самораспуститься, действительно организовывали эвакуацию населения, но надавить на кого-то они уже были не в состоянии. Люди уехали потому, что боялись и не хотели жить под властью Азербайджана.
«Я знаю нескольких людей, которые остались — говорила Нуне Аракелян. — Например, Фред, он инвалид с детства. Еще есть одноклассница Рита. Она русская, но усыновлена армянами. Я ей говорила: «Говори туркам всё, что угодно, лишь бы они тебя не убили».
У нее собачий приют, и она не смогла его бросить. Живет в селе Малыбейли, но ее периодически пускают в Степанакерт по пропуску — за кормом».
Жители Карабаха сидя в грузовике едут в Армению, рядом с контрольно-пропускным пунктом Лачин, контролируемом российскими миротворцами и азербайджанскими пограничниками, 26 сентября 2023 года. Фото: Роман Измайлов / EPA-EFE
О своем опыте проживания в Степанакерте при азербайджанцах рассказал и украинец Сергей Огольцов — он выехал в Ереван в июне 2024 года, отказавшись от предложенного азербайджанского паспорта. По словам Огольцова, в городе был организован приют для армян — после его отъезда там осталось 14 человек. За условиями проживания следил комитет Красного Креста, который даже выплачивал армянам небольшую пенсию.
Не слишком комфортно карабахцы ощущают себя и в Армении: по последним данным, около 10 тысяч жителей региона вообще покинули пределы страны. Остальные пытаются решить проблемы с документами и как-то наладить жизнь в переполненном Ереване.
Беженцы из Нагорного Карабаха ожидают регистрации в Горис, Армения, 30 сентября 2023 года. Фото: Анатолий Мальцев / EPA-EFE
В то же время Карабах медленно осваивают азербайджанцы. Почти все они принципиально хотят вернуться именно в те сёла, откуда их семью изгнали в 90-е. «У нас есть чат односельчан. Мы недавно скинулись и купили строительную бытовку, чтобы было, где спать, — рассказывает «Новой-Европа» один из таких беженцев. — Теперь в наше село можно приезжать. Просто посидеть, пожарить шашлыки, побыть на родине. Главное: уточнить у соседей, что бытовка свободна». Родное село нашего собеседника, как и другие азербайджанские села Карабаха, представляет собой лишь руины из серого камня.