о чего устойчивы исторические выдумки: факты отскакивают от них как сухие горошины от стены, они, словно массивный зад, вросший в мягкое кресло, вальяжно расположились в повседневности!
О моём герое в Дзен уже была добротная публикация, однако некоторые моменты его деяний автор не отразил. Поэтому, мне кажется, имеет смысл еще раз вернуться к теме.
Сегодня имя Александра Ивановича Сулакадзева (1771-1832) рядовому читателю, скорее всего, ничего не скажет. Но в первой четверти 19-го века этот незаурядный человек являл собой, пожалуй, самого известного отечественного фальсификатора русской истории. Более того, он оказался и самым масштабным «творцом» подделок.
Вообще-то Сулакадзев начинал как страстный коллекционер всего и вся, в том числе и материалов по истории России, включающих рукописи и печатные книги. По объёму и ценности его коллекция в то время была одной из заметных. Но потомки почему-то довольно быстро забыли его усердие.
«Виной» быстро наступившего забвения стала другая страсть коллекционера, разворачивающаяся параллельно собирательству. Она представляла собой «изготовление и “открытие” фальшивых, никогда не существовавших памятников письменности, безудержное, прямо-таки маниакальное “исправление” подлинных памятников, фабрикацию своеобразных реестров, описей, каталогов исторических материалов по отечественной и всемирной истории».
В случае с Александром Ивановичем движетелем, видимо, служили амбиции вкупе с честолюбием, соображения шелеста банкнот, если и были, современники не отмечали.
Вместе с тем отнести Сулакадзева к заурядному честолюбцу было бы большим упрощением. Его масштабную деятельность фальсификатора на протяжении многих лет внутренне поддерживал присущий ему обыденный стиль мышления. Он проявлял себя в полнейшем, бесхитростном дилетантстве как собственно в области истории и работе с древними текстами и источниками, так и непонимании сути научной истины. Его задатки к рациональному мышлению драматически отставали от уровня полученного образования.
Беда Сулакадзева, как и дилетантов в любых сферах, в наивном непонимании критического взгляда на плоды своей деятельности. Поэтому совсем не удивительно его представление о самом себе, как о человеке, глубоко проникшим в русскую древность, безошибочно угадывающим логику действий и психологию её персонажей. ЭТО ДАЁТ ЕМУ ПРАВО И ОСНОВАНИЕ ПО СВОЕМУ РАЗУМЕНИЮ КОНСТРУИРОВАТЬ ПРОБЕЛЫ В ИСТОРИЧЕСКОМ ЗНАНИИ.
Была и идеологическая основа «творчества» Сулакадзева. Дело в том, что в начале 19-го века имели место знаменательные события в славянской и русской литературе и письменности.
Достаточно сказать, что 1800 год ознаменовался выходом в свет первого издания «Слова о полку Игореве», прошло всего ничего – три-пять лет, как из небытия возникает Сборник Кирши Данилова и Остромирово Евангелие. К этому добавились вполне сенсационные сообщения о книгах Анны Ярославны, «древлянских рукописях», писанных руническими буквами и ещё ряд удивительных открытий и находок.
«Все эти подлинные и мнимые открытия будоражили умы современников Сулакадзева. Казалось, что прошлое отечества, всё больше и больше отодвигается в глубь веков, начинает щедро приоткрывать свои тайны. Энтузиазм первооткрывательства неизвестных источников поддерживался оптимизмом, надеждой и даже уверенностью, что от взора исследователей скрыто ещё немало памятников, способных перевернуть все исторически знания».
Волна первооткрывательства, видимо, захлестнула и Сулакадзева. Так и сошлись в одной точке полнейшее научное дилетантство, неоправданный апломб в понимании нерва исторических пертурбаций и жгучее желание внести свою лепту в историю отечества. Честолюбие в какой-то момент перестало мучить душу выбором между нельзя и можно – ничто не мешало заполнять исторические пробелы по своему усмотрению.
Опасался ли он разоблачения и скандала ещё при жизни, тревожила ли его реакция современников? Конечно же, его волновало мнение знатоков, но жертва была оправданной, ведь на его стороне была правда, которой ВЛАДЕЛ ТОЛЬКО ОН, СУЛАКАДЗЕВ, так что выбора у него не было!
Среди многочисленных фальсификатов, вышедших из рук Сулакадзева, один занимает особое положение. Получивший статус однозначной фальшивки ещё в 50-х годах прошлого века, он до сих пор продолжает будоражить воображение отдельных личностей.
Фальсификат непосредственно связан с интересом Сулакадзева к воздухоплаванию и его истории. Итогом собранных им сведений и фактов стала их систематизация в форме рукописи «О воздушном летании в России с 906 лета по Р. Х.».
Доподлинно нельзя сказать, были или нет при жизни автора у рукописи читатели, хотя бы единственный. Как бы там ни было, в течение долгих семидесяти лет рукопись побывала в руках, видимо, нескольких коллекционеров, и ни у кого не вызвала отклика. Но в 1901 году её владельцем стал А.А. Родных, опубликовавший её в 1913 году в журнале «Вестник воздухоплавания», причём в форме фото с оригинала.
С этого времени рукописный труд Сулакадзева получает настоящую известность, ведь пройти мимо него было просто невозможно. Ещё бы, сенсационно звучала запись, что «1731 года в Рязане подъячей нерехтец Крякутной фурвин сделал как мяч большой, надул дымом поганым и вонючим, от него сделал петлю, сел в нее, и нечистая сила подняла его выше березы, и после ударила его о колокольню, но он уцепился за веревку, чем звонят, и остался тако жив, его выгнали из города, он ушел в Москву и хотели закопать живого в землю или сжечь. Из записок Боголепова».
Действительно, какую русскую душу не тронуло бы сообщение о попытке русича сделать воздушный шар и пролететь на нём выше деревьев, и это за полвека до считавшихся до этого пионерами воздухоплавания братьев Монгольфье! Гордись земля родная!
Рукопись Сулакадзева «О воздушном летании в России с 906 лета по Р. Х.» долгие годы даже профессиональные историки считали вполне авторитетным и первым справочным пособием по истории отечественного воздухоплавания.
Ну а среди широкой народной массы, особенно в годы усиленной борьбы с космополитизмом, к которому относили даже американский танец твист, Крякутный стал едва ли национальным героем, утверждающим приоритет России в воздухоплавании. Его имя упоминается в Большой Советской Энциклопедии, о нём рассказывают в школе. В Нерехте, из которой родом воздухоплаватель, установлена стела в честь «великого» события и подле неё принимают в пионеры. К 225-летнему юбилею события выпущена почтовая марка.
Как долго здравствовал бы фальсификат, можно только гадать, но правда всегда побеждает, если её вовремя подтолкнуть. Толчок несколько припозднился, разворачиваясь с начала 50-ых лет, когда тетрадь Сулакадзева поступила в Рукописный отдел Библиотеки АН СССР. Вскоре последовало движение по инерции: на неё обратили внимание при подготовке сборника документов «Воздухоплавание и авиация в России до 1917 г.»
И от удивления ахнули: ключевое место о первопроходце небесных полётов имело грубые исправления! Дальше больше: профессиональный, но технически несложный фотоанализ выявил первый текст. Однозначно читалось вместо «нерехтец» «немец», под «Крякутной» стояло «крщеной», означавшее крещёный. Из-под «фурвин» выглянула фамилия немца – «Фурцель». Словом, изначальная запись сообщала о неком крещёном немце Фурцеле, поднявшемся в небо над Рязанью на воздушном шаре, заполненным вонючим дымом.
Возникла жуткая ситуация, типа расстановки запятой в «казнить нельзя помиловать», решение которой требовало повенчать «розу белую с чёрной жабой». Изумительный по изворотливости выход был найден: в предисловии к сборнику отметили исправление, признали факт подъёма воздухоплавателя над Рязанью, и «честно» сообщили о трудности прочтения текста о лице, взлетевшем в небо. Словом, в одном флаконе оказались настолько разные запахи, что возникший микст «ни пером описать, ни в сказке сказать».
Только спустя два года автор фотоанализа В.Ф. Покровская открыто в научной публикации признала фальсификацию текста. Для историков Крякутный и шар над Рязанью как историческая личность и событие перестали существовать.
Так что – в истории России, как «родины слонов», точка»? Видимо, запятая, но очень упорная. По мнению историка В.П. Козлова, автора работы «Хлестаков отечественной “археологии‟, или три жизни А. И. Сулакадзева», однозначен автор первой фальсификации – Александр Иванович. Кто совершил вторую, из патриотических чувств переделав немца Фурцеля в русича Крякутного, логически не решить: это мог быть сам Сулакадзев, Родных или один из владельцев рукописи.
Запятая упорная потому, что миф о Крякутном и, кстати, о другом русском летуне, продолжил циркуляцию в общественном сознании спустя годы после кончины факта.
Художник И.С. Глазунов в 1964 году создаёт эпическую картину «Русский Икар» (размер – 138х219 см), посвящённую Крякутному как собирательному образу русского умельца. Илью Сергеевича «перещеголял» Г.М. Коржев, причём, сразу в двух измерениях – площадью холста и числом картин. В 1975-1980 годах из под его кисти появляется русский Икар, навеянный легендой о другом «воздухоплавателе», под названием «Егорка-летун» (200х225 см), а в 2004 «Русский Икар» ещё более устрашающего размера – 150х280 см. Любопытно, что Икар в воображении Коржева приобрёл крыла вместо воздушного шара.
Режиссёр А.А. Тарковский обращается к истории Руси 15 века в фильме «Андрей Рублёв», воодушевлённый историей Крякутного, перемещает её на три столетия назад, изменив фамилию героя. Отдал должное «первому воздухоплавателю» и писатель В.С. Пикуль в историческом романе «Слово и дело», вышедшем в свет в 1974-75 годах.
Казалось бы, пройден 20-ый век, читающий народ в 21 стал более вдумчивым и разборчивым в истории. Как бы не так! В Нерехте, той самой, где подле стелы Крякутного когда-то принимали в пионеры, в августе 2016 года состоялся Первый фестиваль воздухоплавания имени Ивана Крякутного, в 2024 году прошёл уже восьмой. Чувствуете: у нерехтинца появилось имя, патриотичней не бывает – Иван! Не прошла мимо просвещения народа и заботы о памяти знатных рязанцев и сама региональная столица – в 2018 году в её парке установили арт-объект, эстетически даже очень привлекательный, в честь полёта подъячего Крякутного на воздушном шаре!
Впрочем… Если посмотреть шире, без идеологической окраски и биения в грудь о гордости великороссов, то перед нами одна из добрых легенд человечества – о мечте подняться в небо подобно птицам. Так я думаю.