Председатель топтался на пороге, зажав в руке свою вечную кепку. Годы шли, мужик старел, становился неловким, чуть чудноватым, коротким, как табуретка, лысоватым, а вот кепка не менялась, оставалась все той же - белоснежной, с коротким, чуть ломаным козырьком, потрепанной по канту, но гордой и незаменимой, с которой Председатель никогда не расставался. Даже зимой, когда он носил тяжелую шапку-ушанку, и то она торчала из кармана его пиджака, и где-нибудь на ферме или на зернохранилище, он, пыхтя, стаскивал шапку и водружал на голову свое сокровище.
- Иван Михайлович… Вы ко мне? Или к Проше? Так он в столярке, помогает там что-то.
Аленка услужливо помогла начальству стянуть тяжелый пиджак, несмотря на очень теплую осень мужик был одет тепло, чуть не по-зимнему, Председатель прошел к печке, на которой томилось ведро с запаркой для уток, протянул руки к плите, поежился
- Мерзну все, Ален. Старый. Я вот чего…
Он внимательно окинул взглядом тесноватый дом, пошарил глазами по полкам, лежанке на печи, ухмыльнулся, увидев занавеску, за которой спали двойняхи. Аленке стало почему-то стыдно, она потерла тряпкой и так чистую клеенку, дернула занавеску, прикрыв топчан, кинула на ведро крышку.
- Тесно у вас тут-то … Семья вон какая. Детей уйма, Машка Ксюхина у вас тут все время вертится, плюнуть некуда.
Аленка вдруг обиделась, бросила тряпку, упрямо сдвинула брови.
- Ничего. Мы не жалуемся. У Ксении свой дом, замуж выйдет - к мужу пойдет. Машка нам не мешает - мать молодая, пусть работает, да жизнь свою строит. А детям места хватает, они в доме мало сидят, некогда им штаны просиживать. Сам знаешь…
Иван Михайлович крякнул, стукнул по столу ладонью, прикрикнул
- Ша. Расчирикалась. Я что пришел-то…
Аленка опомнилась, налила в здоровенную кружку холодного молока, поставила перед гостем, отломила краюшку теплого хлеба - качали мед, а она всегда пекла хлеб в такие дни, что может быть лучше ломтя домашнего хлеба с маслом и свежим медом.
- Мед свежи й. Кушайте…
Председатель со вкусом закусил краюху, влил в рот целую ложку меда, запил молоком
- Знатный медок у вас сей год. Травы цвели, как никогда. Так вот, Аленка. Ты дом помнишь, который мы строили новому агроному? Ну тому, который сбег?
Еще бы не помнить… Дом был здоровенным, из нового теса, гордо возвышался прямо над крутым берегом Карая, на той стороне от села. Там селились мало, было построено пару домов, все для новых колхозных специалистов, все по новой моде. А тот агроном заехал вместе с семьей, помыкался в съемном доме, наплел с три короба про свои планы, и не дождался нового дома, так и уехал обратно. А дом стоял недостроенный, ждал нового агронома.
- Помню, Иван Михайлович… Красивый дом…
- Ну вот. Мы на правлении порешили вам его отдать. Там доделок мало, мужики у тебя рукастые - и муж твой, и зятек новый, да и сыны уж немалые. Быстро докумекаете, заселитесь, а дом ваш заберем для нового агронома. Как?
У Аленки заныла душа. Батин дом, дом ее детства, пусть маленький, пусть старый - но родной до последней половички, до крайнего бревнышка… Двор…Вишни… Дорожка вдоль огорода, сиреневый куст. Она смахнула слезы, прошептала
- Я мужу скажу, он решит. Он хозяин. Завтра придем с утра, обговорим…
Председатель в сердцах махнул горячий чай, закашлялся, сплюнул
- Во, дура… Думать еще они будут. Да там домина на три семьи с дитями и внуками… А место какое! Дура!
Он быстро посеменил к дверям, натянул свою кепку, бросил
- Думай! А лучше пусть мужик твой думает, коль твой ум короткий. Бывай…
…
Они лежали с Прошей до рассвета без сна. Дом над рекой уже грезился им обоим - огромный, уютный, с окнами, отражающими рассвет.
- И знаешь, Прош… Я там розы посажу. Прямо вот вокруг дома. Пусть цветут.
Прокл повернулся к ней, оперся на локоть, смотрел ласково
- Качели детям сделаю. Прям чтоб над рекой взмывали. И сад посажу огромный. Груши, Лягуш, яблони, сливы. На века чтобы. Лавки там сделаю, ходи, гуляй… И сход к реке. Лестницу и мостки. Чтоб как пароход, встанешь и плывешь, вроде…
…
Свадьба Ксюшки и Игоря катилась своим чередом. Гостей было море, хорошо во дворе столы накрыли, а то бы задохнулись в доме -то. Ксения была похожа на белого мотылька - легкого, солнечного, нежного. В белом пышном платье чуть ниже колен, с ромашками, вплетенными в отросшие пушистые волосы, в туфельках на тоненьких каблучках она светилась радостью. Игорь просто не сводил с нее глаз и тоже сиял. А Машка, похожая на растерянного ангелочка, сидела у него на мощном колене, прижималась головенкой к полной груди нового папы и самозабвенно грызла петушка на палочке. И легкий ветер, пахнущий осенью, гулял среди людей, навевая покой и ощущение полного счастья.
- Ален. Выйди-ка. Тут письмецо вам. Чот очень издалека, решила сама привезти…
Стриженная под мальчика почтальонша Катька приперла велосипед к палисаднику, размахивала большим белым конвертом. Аленка взяла, покрутила недоуменно, сунула Катьке горсть конфет и присела на лавку. Адрес был таким… Лучше бы было навек забыть его. Этот адрес…