Все части повести здесь
– Не знаю – пожала плечом Катя, она не любила жаловаться, но сегодня действительно чувствовала себя неважно: кружилась голова, в горле стоял комок, слабость одолевала тело – еще даже ремонт не начали... Не знаю, чего я раскисла.
Дядя Федор покачал головой:
– Ты слишком много тренируешься, занимаешься и сейчас еще работать начнешь. Организм у тебя совсем не отдыхает, Катя. Так нельзя.
– Да ничего – улыбнулась она – я выдержу...
Часть 30
Катя поняла – тот, кто сейчас стоит у нее за спиной, не хочет причинить ей зло, так как слишком уж аккуратно он положил ей свою ладонь на губы. Да, подошел неслышно, да, руки ловко взял в «замок», да так, что теперь не высвободиться. Так неслышно умел ходить только один человек, но конечно, этого не может быть, точно не может быть.
Вот незнакомец стоит за ее спиной, дышит ей в ухо, такое ощущение, что закрыл глаза и впитывает, вдыхает ее запах. Катя решила, что нужно кончать эту бессовестную эпопею с захватом и нужно применить один из тех приемчиков, которому ее учил еще Юра из спортзала в поселке. И только она хотела резко каблуком туфельки стукнуть незнакомца по стопе, как на ухо жарко зашептали:
– Я знаю, что ты хочешь сделать... Но очень прошу тебя – не надо!
Хватка ее рук ослабла, Катя, еще не до конца веря в произошедшее, обернулась и встретилась взглядом с Андреем.
– Андрюшка! – радостно завизжала она и повисла на его шее.
Они беспорядочно целовали друг друга и никак не могли остановиться. Андрей крепко сжимал ее в своих объятиях, а потом поднял на руки и закружил. Чувствуя себя на седьмом небе от счастья, Катя насмотреться не могла на любимого. Так они стояли минут двадцать, время, и вообще все вокруг, словно прекратили для них свое существование.
– Ты зачем так подкрался ко мне? – спросила Катя, сделав вид, что рассердилась на выходку Андрея – и вообще – как узнал, что я здесь живу?
– Хотел проверить, не бросила ли ты занятия спортом. А узнал от тети Маши – добрая женщина поведала мне, что ты съехала на квартиру к своему отчиму. Ну, я сразу и помчался сюда, боялся, что разойдемся мы.
Наконец, успокоившись, и взявшись за руки, они пошли по тротуару. Взбудораженная Катя сыпала вопросами:
– Андрюша, ты как здесь? Надолго? У родителей был?
– Катюш, я всего на сутки, завтра утром уезжаю. Адрес поменяется – я тебе дам новый, ты туда пиши, если что – мне перешлют потом.
– Завтра утром? – спросила Катя – уже?
Настроение сразу испортилось, мир вокруг померк, и весна уже не казалась самым чудесным временем года.
– Катюш, я же на службе – мягко сказал Андрей – на сутки отпустили – и то хорошо, и на том спасибо!
– А уезжаете куда? – она вдруг почувствовала какое-то беспокойство, словно на сердце вдруг опустилось тяжелое покрывало из тревог и недоговоренностей.
– Да недалеко, Катюш! – бодро ответил Андрей – я адрес напишу тебе! И письмо пришлю сразу, как до места доберусь! У родителей я не был еще – сразу к тебе!
– Андрюш, ты только не сердись, но я занятия пропускать не хочу... И у меня сегодня всего две пары...
– Ну, конечно, Катюш, почему я должен сердиться? Я сейчас пойду к родителям, а к концу второй пары буду около техникума ждать тебя. А сейчас пойдем – провожу все-таки, а то и так сколько тебя не видел!
Он вдруг остановился и посмотрел на нее, серьезно и как-то совсем по-взрослому. Катя заметила, что он очень возмужал за эти полгода – широкие плечи, военная выправка, суровое, какое-то теперь уже совсем не мальчишеское лицо. В глазах – легкая усталость и грусть, словно бы он сомневался, будет ли она рада видеть его. Он медленно поправил прядку ее волос, выбившуюся из толстой, какого-то непонятного цвета, косы и сказал:
– Ты так расцвела, Катюша... Мне даже как-то страшно оставлять тебя здесь одну. Небось, и парни на тебя засматриваются?
– Ты же знаешь, Андрей, что мне никто не нужен, кроме тебя. И парни это знают, потому стараются держаться от меня подальше – рука у меня больно тяжелая.
Все две пары Катя просидела, как на иголках. Даже преподаватель сделала ей замечание, сказав, что сегодня она рассеянна и плохо слушает материал. Но сколько девушка не пыталась собраться – так и не смогла взять себя в руки. Любка же то и дело смотрела на нее с недоумением, не понимая, что творится с подругой. Когда был перерыв, спросила у нее тихо:
– Кать, ты, часом, не заболела? Или устала просто?
– Да нет! – Катя улыбнулась подруге – Андрей пришел.
– Что?! – Любка вытаращила на нее свои огромные глаза – а какого фига ты тогда на занятиях делаешь?! Ты что, с ума сошла?! Да к лешему эти пары несчастные, у тебя парень всего на сутки пришел, а она в техникум поперлась! Я бы на твоем месте просто прогуляла, и все!
– Ему все равно к родителям надо - он у них не был еще, сначала ко мне пошел. После занятий встретимся.
– Нет, я тебе просто удивляюсь! – Любка всплеснула руками – Андрей здесь, а ты полдня в техникуме теряешь! Да я бы вообще его от себя не отпускала!
– Любаш, ну, хватит возмущаться! Я и так эмоции еле сдерживаю и дождаться не могу конца занятий!
Когда она вышла из техникума, Андрей уже ждал ее. В руках у него был небольшой букет цветов.
– Настоящий солдат! – с еле заметной завистью сказала Любка, глядя на стройную фигуру Андрея в военной форме – ладно, подружка, удачи!
Она приветливо помахала парню, тот кивнул ей в ответ, шутливо отдал честь и заспешил к Кате. Они опять крепко обнялись, и он коснулся губами ее щеки. Катя поблагодарила его за букет и зарылась носом в ароматные головки роз.
– Кушать хочешь? – спросила она его – у меня обед дома сварен.
– Нет-нет, меня мать накормила, думал – лопну! Если ты не сильно голодна – можем прогуляться по парку и съесть по мороженому.
– Я только за! Тем более, очень давно там не была – без тебя никуда стараюсь не ходить, только в спортзал и в техникум.
– Слушай, Кать, я сегодня к ребятам не успею. Ты заниматься пойдешь – передай им привет от меня большой.
Они гуляли по парку, и весна казалась им прекрасно-цветущей своими неповторимыми ароматами, стрекочущими птицами, звонкими лужами, в которых отражались деревья. Природа словно пела вместе с ними, тоже радуясь их короткому счастью, а прохожие в парке с улыбкой смотрели на них – молодых и счастливых, и их хмурые, озабоченные лица тоже расцветали. Они кормили друг друга мороженым, кормили ранних уток на пруду, потом Андрей догонял смеющуюся, убегающую девушку и, подхватывая ее сзади, кружил, тоже смеясь...
– Ну, и набесились мы с тобой! – Катя взяла его запястье и кинула взгляд на часы – ой, уже пять вечера! Пойдем к папе – я тебя не могу без ужина отпустить!
В квартире дяди Феди они устроились за кухонным столом. Не наговорившись друг с другом, принялись рассказывать, что еще произошло за это время, практически повторяя все то, что писали в письмах.
– А Петю тоже отпустили? Друга твоего? – спросила Катя.
– Да, он ушел к родителям. Мы вместе едем, потому вот, наш командующий решил воспользоваться случаем. У него тоже тут семья, и он нас в увольнительную отправил. Мне завтра на вокзал к шести утра.
– Как рано! – удивилась Катя.
– Так мы и на построение так поднимаемся, так что я привык.
После ужина они устроились в комнате на диване, напротив телевизора. Катя положила голову на плечо Андрея, а он иногда наклонялся и целовал ее. Его рука обнимала ее плечи, поглаживая их, и все сильнее и сильнее прижимал он к себе ее хрупкое тело. В один из моментов сказал тихо, глянув на нее:
– Катя, можно, я у тебя останусь? Нет, ты не подумай ничего плохого. Я и на коврике у двери спать могу – усмехнулся он своей шутке.
Она помолчала некоторое время, потом ответила ему:
– Оставайся. Только вот родители...
– Можно, я позвоню? – он кивнул на телефон – скажу им, что не приду домой.
– Конечно. Иначе они переживать будут.
Позвонив, Андрей вернулся в комнату и произнес:
– Мама придет завтра на вокзал к шести утра – проводить меня.
– Вот и хорошо. Андрюш... Ты только не пойми меня неправильно... Ты не обидишься, если мы завтра с тобой здесь простимся? Мне и так очень тяжело без тебя, хотя тебе, конечно, тоже, я это знаю. Боюсь, что на вокзале... с трудом смогу тебя отпустить...Да и ты потом в расстроенных чувствах уедешь, и мама твоя... не слишком меня жалует.
Андрей коснулся губами ее тоненькой продольной морщинки на переносице, которая казалась ему такой трогательной.
– Конечно, Катюш! Какие обиды? Я все понимаю...
Она постелила ему в большой комнате на диване, сама ушла к себе. Легла в кровать, закрыла глаза, предварительно поставив будильник на пять утра – ей хотелось спокойно встать и приготовить Андрею завтрак, чтобы не отпускать его голодным. Прижала к себе коричневого медведя – неизменную и любимую игрушку, до сих пор хранимую, словно талисман, но ничего не помогало. Включила ночник, попыталась читать, но в сердце то и дело что-то замирало и екало, словно оно, ее сердце, хотело что-то сказать ей, но ему это никак не удавалось сделать.
Она слышала, как за стенкой ворочается на диване Андрей, тоже не в силах заснуть. Наконец, понимая, что все это не может вот так продолжаться, она встала и неслышно прошла в комнату, к нему.
Лунный свет еле освещал ее сквозь тонкие темные портьеры, и Катя видела его силуэт на кровати – он лежал, закинув руку за голову, открытые глаза блестели в темноте.
– Андрей! – прошептала она, и когда он повернулся на ее голос, развязала у короткой ночкой сорочки шнуровку на груди, спустила ее с плеч...
Легкая ткань скользнула к ее ногам, оставляя ее прекрасное тело полностью обнаженным. Андрей сел на кровати, не ожидая от девушки чего-то подобного, сглотнул комок, подступивший к горлу. Его взгляд заскользил по холмикам небольшой упругой груди, по красивой шее, по плоскому животу и стройным бедрам.
– Катюш... – начал он, проглотив комок – я... ты...
Он встал, а она подошла к нему и положила голову на плечо, прильнув всем телом и крепко обняв его.
– Молчи – прошептала еле слышно – просто молчи и... люби меня...
В эту ночь Катя стала женщиной. Ей было уже совсем не до того, что происходит это в квартире ее отчима, она даже не испытывала чувства стыда, хотя всего полгода назад, если кто-то сказал бы ей, что она способна на подобное – она бы просто молча залепила этому человеку хорошую оплеуху.
Но сейчас в мире не осталось ничего – только она и Андрей, и завтра он уедет, а она... Она хотела бы сохранить в памяти навсегда эту ночь с ним. Они не спали до трех часов, Катя млела от его ласк, его рук, таких нежных и таких бережливых, которые, казалось, боялись сделать неловкое движение, как-то обидеть ее, она чувствовала его поцелуи и сходила с ума от ощущения его тела рядом. В эту ночь, им казалось, их души слились в единое целое, чтобы больше никогда не расставаться.
Утомленный, он уснул, а она все никак не могла заснуть, и смотрела, смотрела на его лицо – лишь бы запомнить каждую черточку, каждую морщинку, запомнить густые ресницы этот высокий лоб, губы и нос, подбородок с еле заметной ямочкой. Она осторожно, чтобы не разбудить, водила пальчиками по его лицу, потом утыкалась ему в плечо, чувствуя, как он даже во сне крепко прижимает к себе ее тело. В четыре часа утра отправилась в душ, – заснуть так и не получилось – потом на кухне настряпала блинчиков, положила в вазочку конфет, быстро поджарила на сковородке омлет с грибами и помидорами, сварила густой кофе – его привозил дядя Федя, когда ездил в соседнюю страну, и Катя сама совсем недавно по-настоящему распробовала этот напиток.
В пять утра она разбудила Андрея, и он тут же потянулся к ее губам.
За завтраком, не поднимая на нее взгляд, спросил:
– Кать... ты... не жалеешь? О том, что было ночью?
– Конечно, нет, Андрей. Мы же взрослые люди. Почему я должна жалеть о том, что сделала сама, без всякого принуждения?
– Я надеюсь, что не причинил тебе боль. Прости, если...
Он был как-то напряжен, потому она просто встала, подошла к нему и обняла, потом наклонилась так, чтобы видеть его глаза.
– Мне было очень хорошо с тобой, Андрей.
Его лицо тут же озарилось улыбкой, он прижал свою голову к ее животу, а она рассеянно гладила короткий ежик его волос.
– А я надеюсь, что ты не подумал обо мне плохо, например, что я распутница какая-то.
– Кать, ну что ты говоришь? Конечно, я так не подумал! Ты отдала мне себя и свою невинность... Теперь мы навеки связаны – ты и я, и всегда будем вместе...
Они попрощались у порога – она стояла перед ним в сорочке, накинув сверху пуховой широкий платок с кистями и в домашних пушистых тапочках. На глазах у нее выступили слезы, но она старалась незаметно смахнуть их рукой, и улыбалась, как ей казалось, ободряюще. На самом деле Андрей видел, что она еле сдерживается, чтобы не расплакаться по-настоящему. Он долго держал в руках ее родное лицо, словно стараясь запомнить, занести в память, как в компьютер, ее необычные глаза, ее улыбку, ее волосы, распущенные по плечам. Потом он достал кулончик в виде сердца и показал Кате. Она тоже достала свой, и тогда Андрей спросил ее:
– Вместе навсегда?
– Да. Вместе навсегда.
В последний раз их губы слились в поцелуе, потом она прошептала ему:
– Иди, Андрюшенька. Пора тебе. Не опоздать бы.
А когда он, последний раз крепко прижав ее к себе, вышел за дверь, и она закрылась за ним, Катя остановилась, прижавшись к ней спиной и зажала ладошкой рот. Она сама не поняла – хотелось ей то ли плакать, то ли кричать, но в очередной раз сильная девичья воля подавила это желание, и девушка спокойно отправилась на кухню, где перемыла посуду и засела за учебники. Сна не было, несмотря на то, что она не спала всю ночь. И только тут она вдруг поняла, что Андрей не оставил ей адреса – куда писать. Сейчас, конечно, уже поздно – отправление поезда в шесть утра, и как она могла забыть об этом? Теперь остается только одно – ждать писем от него.
Посидев с учебниками, стала собираться в техникум, осмотрела себя в зеркале очень внимательно – глаза горят, как у кошки, лицо свежее, светлое... Прикрыла ресницы, провела пальцами по губам, которые все еще помнили поцелуи Андрея, по лицу... Вспомнила их единственную ночь... Она действительно ни о чем не жалела, хотела, чтобы ее тело запомнило его руки, его поцелуи... Когда теперь они увидятся...
Письмо от него пришло довольно скоро – как оказалось, он писал по дороге, и на одной из станций отправил его.
« Люблю тебя, Подсолнушек, люблю так, что мне становится страшно – а вдруг такой любви не бывает на свете?» – писал он, и Катя снова и снова перечитывала эти строчки, чтобы запомнить их наизусть, и повторять всякий раз, когда на душе будет плохо и тяжело. Любовь, когда она настоящая, не мучает и не тревожит – она окрыляет и дарит чувство полета, так было и с их любовью, и Катя старалась во чтобы то ни стало сохранить в себе это.
Он написал ей адрес, на который надо будет отправлять письма. «Владикавказ» – читала Катя и старалась найти этот город на карте. Отправила письмо на указанный адрес и стала ждать ответа. Понимала, что ждать нужно будет дольше – уж слишком далеко располагался тот населенный пункт, куда она слала свои весточки.
Ответное от Андрея пришло только через месяц, и Катя снова и снова перечитывала родные строчки, а потом и вовсе стала носить все его письма в сумочке. А еще она засушила бутоны роз, которые он подарил ей, и заложила их между книг – жалко было выбрасывать эти цветы, признак его любви к ней.
Дядя Федор к тому моменту уже вернулся, и Катя снова стала жить с девчонками, хотя он уговаривал ее остаться у него.
Любка и Татьяна были рады – без Кати дисциплина у них совсем расшаталась, и если Любка еще хоть как-то училась, Татьяна только ныла, жаловалась, валялась в постели и не могла встать по утрам на занятия. У нее был токсикоз, кроме того, она больше не виделась с Валиком – при последнем разговоре он сказал ей, что между ними все кончено. Целыми днями Татьяна костерила его и себя, на чем свет стоит, его – за то, что он оказался таким козлом, себя – за то, что поверила ему. Перепады настроения у нее случались все чаще – она могла одновременно смеяться и плакать, иногда грубила девчонкам, а потом отворачивалась к стенке и спала долго, чуть не целые сутки. Самым мучительным для нее было вставать по утрам. Катя сначала пыталась поднимать ее, уговаривать, но понимая, что опаздывает сама, махала рукой и уходила на занятия.
Она никак не могла дождаться следующего письма от Андрея – уже прошло два месяца с тех пор, как они провели вместе всего один день, показавшийся им таким коротким, май подходил к концу и вот-вот должны были начаться каникулы. Комендант опять предложила Кате участвовать в ремонте, этим летом ремонтировали комнаты - сразу два крыла общежития. Катя согласилась – это была хорошая возможность подзаработать.
В тот день она пришла к дяде Федору – он позвонил и сказал ей, что у него кое-что для нее есть, привез из поездки. Когда они сели за стол, и Катя разлила суп по тарелкам, он обронил:
– Что-то ты, Катюша, бледная какая-то... Устала или что?
– Не знаю – пожала плечом Катя, она не любила жаловаться, но сегодня действительно чувствовала себя неважно: кружилась голова, в горле стоял комок, слабость одолевала тело – еще даже ремонт не начали... Не знаю, чего я раскисла.
Дядя Федор покачал головой:
– Ты слишком много тренируешься, занимаешься и сейчас еще работать начнешь. Организм у тебя совсем не отдыхает, Катя. Так нельзя.
– Да ничего – улыбнулась она – я выдержу...
И бессильно опустилась на стул, чувствуя в теле противную, какую-то мягкую, накатывающую все с новой силой, волну...
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.