Немец, который с самого детства прекрасно владел русским языком. Талантливый учёный, имя которого было на слуху у Сталина и Гитлера. Единственный иностранец, удостоившися одновременно и звания Героя Социалистического труда, и Сталинской премии, и ордена Ленина. Физик, изобретениями которого мы до сих пор пользуемся в нашей повседневной жизни. Всё это – о докторе Николаусе Риле, которого в нашей стране на русский манер всегда звали Николаем Васильевичем Рилем.
Николай Риль родился 24 мая 1901 года в Санкт-Петербурге. Его отец, Вильгельм Риль, был обрусевшим немцем – уже несколько поколений его предков жили и трудились в Российской Империи. Сам он занимал должность ведущего инженера в фирме "Сименс и Гальске" и налаживал телеграфную связь в тогдашней российской столице. Елена Риль, урождённая Каган, происходила из еврейской семьи, принявшей православие. Мальчик получил прекрасное образование: сначала дома, а потом в гимназии Святого Петра – той самой знаменитой "Петришуле", основанной ещё при Петре I. Из стен этого учебного заведения вышли в своё время архитекторы Карл Росси и Николай Бенуа, композитор Модест Мусоргский, первый в России врач-педиатор Карл Раухфус, математик Георг Кантор и многие другие видные представители своего времени. Молодой Николай имел все задатки, чтобы встать в один ряд с этими выдающимися личностями: учёба давалась ему играючи. Это прекрасно иллюстрирует тот факт, что уже к 18 годам Риль свободно разговаривал на четырёх языках – русском, немецком, английском и французском.
Но тут спокойной и размеренной жизни пришёл конец: сначала Первая мировая война, затем – Февральская революция, наконец – Октябрьский переворот, в результате которого к власти пришли большевики. В один миг не стало ни Российской Империи, ни величественного Петербурга, который превратился сначала в революционный Петроград, a затем – в голодный замерзающий Ленинград, ни "Петришуле": в 1919 году Риль оканчивал уже не элитную гимназию, а безликую 41-ю единую трудовую школу. По инерции он поступил было на электромеханический факультет Ленинградского политехнического института, но Гражданская война, разруха, голод и аресты преподавателей сделали обучение фактически невозможным. В 1921 году семья Рилей не без труда получила разрешение на выезд из страны – и отправилась в Германию, на свою историческую родину. Впоследствии Риль неоднократно говорил, что, если бы не революция, ему бы даже в голову не пришло покинуть Россию, но, как говорится, история не знает сослагательного наклонения.
Германия, совсем недавно потерпевшая поражение в войне, тоже была далеко не раем на земле. Там тоже царили уныние и нищета, там тоже жили впроголодь, но всё это не приобретало столь крайних форм, как в советской послереволюционной России. Николай – точнее, теперь уже Николаус – без особого труда поступил в Берлинский университет имени Гумбольдта, где в 1927 году под руководством знаменитых физиков-ядерщиков Лизы Мейтнер и Отто Гана защитил диссертацию на тему "Использование счётчиков Гейгера для спектроскопии бета-излучения", тем самым навсегда связав свою жизнь с радиохимией. В последующие годы он трудился на заводе "Auergesellschaft", где возглавлял научный отдел. Именно в это время Риль изобрёл люминесцентную лампу, сумев наладить её серийное производство совместно со специалистами из фирмы "Osram". Лампы, придуманные Рилем, мы используем и поныне – за все эти годы их конструкция претерпела лишь незначительные изменения.
Между тем Европа стремительно катилась к новой войне. К власти в Германии пришли нацисты во главе с Гитлером. В предвкушении реванша немецкая экономика охотно встала на военные рельсы. Риль, будучи видным специалистом в области радиохимии, попросту не мог остаться в стороне от атомной программы Третьего Рейха. В 1939 году его вызвали в Имперское министерство вооружений и боеприпасов, поставив задачу в кратчайшие сроки наладить производство урана высокой степени чистоты в промышленных объёмах. Риль оказался не только талантливым учёным, но и хорошим организатором. Уже в 1943 году под его руководством были получены первые семь тонн металлического урана. А к концу 1944 года в Германии работали три завода, обеспечивавших ураном эксперименты Вернера фон Гейзенберга по созданию первого атомного реактора. Сейчас много рассуждают о том, почему немецкий атомный проект изначально пошёл по неверному пути – вследствие фундаментальных заблуждений немецких учёных или из-за сознательного саботажа. Так или иначе, доктор Риль порученную ему работу выполнил блестяще – остальное от него просто не зависело.
В феврале 1945 года Николаус Риль, сам того не подозревая, оказался в зоне советской оккупации. На Ялтинской конференции лидеры СССР, Великобритании и США поделили ещё не до конца поверженную Германию на сферы влияния. Небольшой городок Ораниенбург в паре десятков километров к северу от Берлина, где в то время работал Риль и где функционировал один из крупнейших в Германии заводов по производству урана, оказался единственным важным "атомным" объектом, попавшим в советскую зону влияния. Зная об этом, наши союзники по антигитлеровской коалиции заранее подсуетились: 15 марта 1945 года полторы сотни американских бомбардировщиков буквально сравняли Ораниенбург с землёй – лишь бы немецкие наработки не стали советским трофеем. Риль выжил лишь чудом. Если до этого у него были сомнения касательно того, дожидаться советских войск или бежать на запад, чтобы сдаться американцам, то после этого не то чтобы сомнения отпали – просто стало всё равно. Риль остался в пригородах Берлина, дожидаясь, когда за ним придут. В том, что это произойдет, он не сомневался:
"Берлин лежал в руинах и пепле. От империи Гитлера ничего не осталось. Я ютился с семьёй и несколькими моими сотрудниками в деревне недалеко от Рейнсберга. А в середине мая 1945 года ко мне пришли два полковника НКВД. Они вежливо, но настойчиво пригласили меня проследовать с ними в Берлин на несколько дней "для заслушивания". Эти "несколько дней" в итоге превратились для меня в десять лет..."
"Полковниками НКВД" оказались советские физики-ядерщики Лев Андреевич Арцимович и Георгий Николаевич Флёров. Как и многих других гражданских специалистов, их, откомандированных в Германию, переодели в форму, чтобы они не привлекали ненужного внимания. Через несколько дней Риля перевезли в разрушенный Ораниенбург, где полным ходом шёл разбор завалов. Всё оборудование, оставшееся целым или хотя бы частично целым, готовилось к отправке в СССР. Также на разбомбленных складах удалось собрать несколько тонн урана и около ста тонн урановых соединений. Вскоре вслед за этими грузами последовал и сам доктор Риль, которого с группой других немецких учёных направили в Москву 9 июня 1945 года. Спустя некоторое время они оказались в подмосковной Электростали, где в старых цехах бывшего завода боеприпасов решено было создать предприятие по производству урана для нужд советского атомного проекта.
Ещё не были взорваны американские атомные бомбы над Хиросимой и Нагасаки, а немецкие учёные уже приступили к работе. Нехватка оборудования и специалистов, низкое качество исходного сырья и проблемы со снабжением сильно тормозили производственный процесс. Первую тонну урана удалось получить только к началу 1946 года. Но его требовались сотни тонн! И с этим вызовом в Электростали справились: к осени 1946 года завод поставлял в Курчатовскую лабораторию 3 тонны урана в неделю, а к 1950 году производил уже 1 тонну стратегического сырья в сутки. Однажды куратор атомного проекта и будущий министр среднего машиностроения Авраамий Павлович Завенягин поинтересовался у Курчатова, насколько хорош уран из Электростали. Курчатов уверенно ответил: "Он даже лучше американского!". К тому времени советская разведка уже успела добыть образцы металлического урана из США, поэтому, как говорится, было, с чем сравнивать. Завенягин лишь хмыкнул: "Вот ведь чёртовы немцы, умеют!".
Николаус Риль не имел прямого отношения к испытаниям атомной бомбы РДС-1, состоявшимся на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года, однако его вклад в становление советской атомной промышленности просто невозможно было переоценить. Риль вошёл в число 33 участников атомного проекта, которых Лаврентий Павлович Берия представил к званию Героев Социалистического Труда. Среди награждённых доктор Риль был единственным иностранцем. Кроме Золотой звезды ему вручили орден Ленина, присудили Сталинскую премию, подарили дачу в подмосковной Жуковке и автомобиль "Победа", а также выписали крупное денежное вознаграждение. Но Риль максимально дистанцировался от почестей, не позволяя никому забывать о том, что он является, по сути, лишь военнопленным, а не добровольцем. Риль был единственным из награждённых, кто отказался поставить подпись под благодарственным письмом, направленным в адрес Сталина 18 ноября 1949 года. Это письмо сохранилось в архивах с собственноручной пометкой вождя: "Почему нет Риля?". От дачи и автомобиля доктор Риль тоже отказался. По легенде на вопрос Берии о причинах отказа он ответил:
"Я никогда не был капиталистом в Европе. Согласитесь, весьма странно рассчитывать на то, что я им стану в стране победившего социализма".
Весь этот рассказ не имел бы ничего общего с тематикой моего канала, если бы в 1950 году Завенягин не предложил Рилю стать научным руководителем нового института, который как раз создавался на Урале. Там уже трудились несколько видных немецких ученых – радиохимиков и радиобиологов – а также многие коллеги Риля по работе в Электростали. Работал там и старый товарищ доктора Риля ещё по Берлину – учёный-генетик Николай Тимофеев-Ресовский, ставший впоследствии прообразом главного героя известного романа Даниила Гранина “Зубр". Риль согласился – и в сентябре 1950 года попал на берега озера Сунгуль, затерянного в живописном уголке Среднего Урала аккурат между Челябинском и Екатеринбургом. Впоследствии Риль вспоминал:
"Сунгуль был прекрасен. Институт, жилые дома и все прочие здания находились на лесистом, частично скалистом узком полуострове, имеющем несколько километров в длину. На западе открывался чудесный вид на Уральские горы. Дом, в котором я жил со своей семьей, стоял на крутом берегу озера. Это был очень уютный, похожий на дачу деревянный финский дом на пять комнат с застеклённой верандой. Всё портило лишь чувство, что мы находимся под замком: с береговой стороны полуостров был окружён колючей проволокой, а вдоль берега прохаживались часовые со служебными овчарками на поводках...".
В лаборатории "Б", как тогда называли институт на Сунгуле, занимались преимущественно радиобиологией: разрабатывали дозиметрические методы, исследовали воздействие радионуклидов на различные органы и системы человеческого тела, устанавливали максимально допустимые дозы облучения. Для этого здесь имелась вся необходимая инфраструктура, включая виварий и оранжереи. Активные вещества привозили из соседней "сороковки" – Челябинска-40, ныне известного как Озёрск, где функционировал первый в Советском Союзе промышленный атомный реактор. О том, что до сих пор напоминает о бывшей исследовательской лаборатории на берегах озера Сунгуль, я уже рассказывал однажды в одной из своих прошлых публикаций.
На Урале доктор Риль пробыл всего два года. Он ни на минуту не оставлял попыток вернуться в Германию. Ero не прельщали ни признание заслуг, ни высокое положение в советской номенклатурной иерархии. Он буквально закидывал Минсредмаш, НКВД и партийные органы запросами о возможности возвращения немецких специалистов на родину. Однако реальная перспектива для этого открылась только после смерти Сталина и расстрела Берии. В конце 1953 года Риля вместе с другими немецкими физиками перевели в Сухуми. Формально они продолжали заниматься научной работой, но уже не по оборонной тематике. Это был своеобразный научный "карантин" перед их возвращением в Германию.
4 апреля 1955 года Николаус Риль с семьёй прибыл в Мюнхен, где занял научную должность в Мюнхенском техническом университете. Там он принял участие в создании первого в ФРГ исследовательского атомного реактора в Гархинге, однако вскоре отошёл от "ядерной" проблематики, сосредоточившись на исследованиях в смежных областях физики. Люминесценция твёрдых тел при низких температурах, фотопроводимость полупроводников, оптические свойства кристаллов органических молекул, структурные и функциональные свойства гемоглобина – вот лишь некоторые темы исследований, которым доктор Риль посвятил последующие три десятка лет своей жизни. К этому же времени относится ещё один примечательный эпизод. В 1966 году всем лауреатам Сталинской премии предложили обменять дипломы и почётные знаки, получив взамен аналог – Государственную премию СССР. Риль категорически отказался:
"Мне вручали Сталинскую премию, а не Ленинскую или Государственную. В моих наградных документах собственноручно расписался Сталин. Я могу относиться к этому человеку как угодно, и мой отношение к нему не должно вас интересовать, но бумаги эти я ни на что не променяю. Я не сторонник переписывания истории задним числом”.
Доктор Николаус Риль скончался в Мюнхене 2 августа 1990 года. В последние годы жизни он охотно делился воспоминаниями о своём участии в атомных проектах Германии и Советского Союза, однако отметал все предложения о написании автобиографии, отшучиваясь: "Если я расскажу о своей жизни, в Советском Союзе меня сочтут фашистом, а в Германии – коммунистом".
Тем не менее, мемуары всё же были написаны. В 1988 году в Германии была издана книга воспоминаний Риля под названием "Десять лет в золотой клетке". Её перевели на русский язык в 2011 году, приурочив издание к 110-летнему юбилею со дня рождения учёного. По первому впечатлению книга может показаться своего рода антисоветской, однако не стоит судить столь категорично. Это просто отчасти предвзятый и субъективный взгляд западного человека на советские реалии. Думаю, прочитав всё, что написано выше, вы согласитесь, что предвзятость и субъективность доктору Рилю можно простить. В любом случае, книга определённо заслуживает внимания. Её стоит прочитать хотя бы для того, чтобы в очередной раз осознать, как и чем жила страна-победитель в тяжёлые послевоенные годы и в каких условиях нам приходилось наверстывать отставание на старте атомной гонки...
На страницах своего канала я уже рассказывал о том, какой вклад Урал внес в реализацию советского атомного проекта и, впоследствии, в укрепление ядерного щита нашей Родины. Помимо рассказа о лаборатории "Б", ссылку на который вы уже могли встретить в тексте статьи, я писал, например, о прошлом и настоящем закрытого "атомного" города Снежинска, расположенного на берегу живописного озера Синара. Писал я и о Дмитрии Ефимовиче Васильеве – первом директоре НИИ технической физики, где разрабатывались многие серийные образцы советских специальных боеприпасов. А если вам интересно, как в мирное время хранится то самое "оружие судного дня", вы можете отправиться на экскурсию по заброшенному ядерному арсеналу в местечке Исток под Екатеринбургом.