Духота обволакивала, словно липкая паутина. Нина Сергеевна, вцепившись в потёртую ручку сумки, балансировала в проходе переполненного автобуса. Её глаза, уставшие после долгого дня в школе, невольно остановились на молодом человеке, уткнувшемся в телефон.
"Господи, ну что за молодёжь пошла?" – промелькнуло в голове учительницы. Но мысль эта тут же растворилась в тревоге: в салон, тяжело дыша, вошла беременная женщина.
– Молодой человек, – Нина Сергеевна наклонилась к сидящему парню, стараясь говорить мягко, – не могли бы вы уступить место беременной женщине?
Тишина. Лишь пальцы, порхающие по экрану смартфона, выдавали признаки жизни.
– Молодой человек! – повторила она громче, чувствуя, как внутри закипает праведный гнев. – Вы меня слышите?
Парень, наконец, соизволил поднять глаза. В них читалось раздражение пополам с презрением.
– Чего вам, бабуля? Не видите, я занят?
Автобус словно замер. Пассажиры, только что погружённые в свои мысли, вдруг стали зрителями неожиданной драмы.
– Занят?! – Нина Сергеевна задохнулась от возмущения. – А вы на беременную женщину посмотрите! Ей же тяжело стоять!
Парень окинул взглядом салон, будто только сейчас заметив остальных пассажиров.
– Послушайте, – процедил он сквозь зубы, – я заплатил за проезд. Это моё место. И вообще, что вы лезете не в своё дело?
Автобус дёрнулся, и Нина Сергеевна чуть не упала. Её подхватил седой мужчина, стоявший рядом.
– Эх, молодёжь, – покачал он головой. – Совсем стыд потеряли. В наше время...
– Вот именно! – перебил его парень. – В ваше время! А сейчас другое время. Каждый сам за себя.
Нина Сергеевна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Сколько раз она объясняла своим ученикам важность уважения к старшим, к женщинам, к тем, кто нуждается в помощи. И вот результат...
– Послушай, сынок, – начала она, пытаясь говорить спокойно, но голос предательски дрожал. – Ты ведь тоже когда-то был в животе у мамы. И она, наверное, тоже ездила в общественном транспорте. Представь, каково ей было бы стоять вот так, если бы никто не уступил место?
Парень на секунду замер, но тут же фыркнул:
– Ой, только давайте без этих нравоучений! Меня мама на машине возила.
Беременная женщина, ставшая невольной причиной конфликта, попыталась вмешаться:
– Не надо, правда. Я постою. Мне недалеко...
Но Нина Сергеевна уже не могла остановиться. Годами копившееся возмущение бесцеремонностью и эгоизмом вырвалось наружу:
– Да что же это такое?! – воскликнула она, и её голос зазвенел на весь автобус. – Мы для вас, молодых, жизнь положили! Учили вас, воспитывали! А вы... вы даже простейших правил приличия не знаете!
Парень вскочил, его лицо покраснело от злости:
– Да кто вы такая, чтобы меня учить?! Училка небось? Привыкли детей строить! А я вам не ребёнок! И вообще, достали вы со своими советскими замашками!
Автобус загудел. Кто-то поддержал Нину Сергеевну, кто-то стал защищать парня. Водитель крикнул, чтобы прекратили шуметь.
И вдруг сквозь этот гвалт пробился тонкий девичий голос:
– Кирилл, ты чего? Это же Нина Сергеевна, наша учительница по литературе!
Все обернулись. У окна стояла девушка-подросток, Маша из 10 "Б". Её щёки пылали, но взгляд был решительным.
– Ты же сам говорил, что она лучший учитель в школе! Помнишь, как она за тебя заступилась, когда тебя хотели на второй год оставить?
Кирилл побледнел. Он смотрел то на Машу, то на Нину Сергеевну, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на стыд.
– Нина... Сергеевна? – пробормотал он. – Я... я не узнал вас...
Повисла тишина. Даже автобус, казалось, притих, будто ожидая развязки.
Нина Сергеевна глубоко вздохнула. Гнев отступил, уступив место усталости и какой-то глубокой печали.
– Кирилл, – сказала она тихо, но твёрдо, – неужели для того, чтобы проявить элементарную вежливость, нужно обязательно знать человека лично? Разве уважение к людям не должно быть нашей естественной потребностью? Или мы настолько очерствели, что готовы пройти мимо чужой боли, лишь бы сохранить свой комфорт?
Кирилл молчал, опустив голову. Потом вдруг встал и, не глядя ни на кого, пробормотал:
– Извините. Я... я пойду.
Он протиснулся к выходу и выскочил на ближайшей остановке, хотя до неё автобус едва успел доехать.
Беременная женщина неуверенно присела на освободившееся место. Нина Сергеевна устало прислонилась к поручню. Маша подошла к ней и тихо сказала:
– Спасибо вам, Нина Сергеевна. За урок. За всё.
Автобус ехал дальше. За окном мелькали огни вечернего города. А внутри салона что-то неуловимо изменилось. Люди, ещё недавно погружённые каждый в свой мирок, вдруг почувствовали себя единым целым. Кто-то уступил место пожилому мужчине, кто-то помог женщине с тяжёлыми сумками.
Нина Сергеевна смотрела на всё это и думала: "Может, не зря я всю жизнь детей учила. Может, есть ещё надежда..."
А где-то в глубине души теплилась мысль: "Кирилл ведь выскочил на три остановки раньше. Значит, задело. Значит, не всё потеряно."
И впервые за долгое время она почувствовала, что улыбается. Улыбается, несмотря на усталость и разочарование. Потому что поняла: пока есть люди, готовые встать на защиту простых человеческих ценностей, надежда на лучшее будущее не угаснет.