Вместе с группкой китайцев Огневский перебежал на красный свет ревущую шестиполосную дорогу. Всюду стояли светофоры, но на них никто не обращал внимания — ни водители, ни пешеходы. Автомобили просто ехали, игнорируя красный свет и разметку. А люди выжидали, пока в густом потоке возникнет брешь, и быстро семенили через проезжую часть.
«Анархия — мать порядка», — усмехнулся про себя Андрей. Поправил рюкзак, висевший на одной лямке за левым плечом, зашагал дальше.
Первые полчаса рев транспорта казался оглушительным, но постепенно слух стал привыкать. Натренированный замечать малейшие изменения, Огневский уловил, что сзади приближаются едва слышные, быстрые шаги. Но отреагировать не успел — подрастерял реакцию за полгода без службы и тренировок.
Только повернул голову — и увидел, как на него летит тощая низкая фигура. Китайский мальчишка, не старше лет десяти, прыгнул сзади прямо на идущего иностранца. Ручонки совсем тонкие, никогда бы он не смог отобрать сумку у взрослого мужчины. Но с разгона, благодаря силе прыжка, у гаденыша получилось. Сорвал рюкзак с плеча Огневского, ловко приземлился, прижимая добычу к груди, помчался прочь.
«Нехилый навык…» — успел подумать Огневский, а потом вздрогнул. В рюкзаке вещи немудреные, пес бы с ними, но ведь там загранпаспорт! Без него в Китае ни в гостинице не заночевать, ни деньги на юани не обменять.
«Ты дебил?! — обругал себя Огневский. — Нашел время задумываться. Беги за ним!»
Малолетний уголовник уже ловко закинул рюкзак себе на спину. Семеня тонкими ногами в сбитых ботинках, он улепетывал к узкому переулку.
Андрей метнулся следом. Тело, разомлевшее после долгого сидения в автобусе, слушалось плохо. Потребовалось несколько секунд, чтобы дыхание выровнялось, а мышцы и нервы начали работать в полную силу.
И когда это наконец произошло, стало понятно, что мальчишке не уйти. Какой бы он ни был ловкий, но все же не чета взрослому, подготовленному человеку. Да еще ведь и тащит на себе рюкзак, не такой уж маленький, а Огневский теперь налегке.
Они бежали по узкому проходу меж двух серых стен, густо обклеенных ярко-красными объявлениями. Прямо в лицо Андрею ударил столб горячего, пахучего пара — вентиляционная отдушина из какой-то харчевни.
Огневский уверенно сокращал дистанцию, теперь можно было разглядеть, во что одет убегающий, — старый пуховик и спортивные штаны. С большой дырой, через которую, как говорится, видно его пролетарское происхождение.
Впереди бегущих ждала лестница в четыре ступени, за ней переулок заканчивался, выходил на какую-то улицу. На углу, у тележки с чем-то дымящимся, стоял старик в фартуке. Он лениво переворачивал большие клубни батата, жарил их на чем-то вроде высокого мангала с колесиками.
Вот только маленький разбойник тоже понял, что на своих коротких ножках от злого дядьки ему не уйти. Поэтому, взлетев по ступеням, он снова совершил свой коронный резкий прыжок — в сторону торговца бататами. Ударился о старика, оттолкнув его в сторону, и пинком отправил тележку катиться вниз по ступеням, прямо на бегущего по ним Огневского.
Андрей прижался к ржавым перилам, прогнулся в пояснице, уходя от края раскаленного мангала, тот прошел всего в паре сантиметров от его груди. Успел разглядеть, как под решеткой ало светятся пылающие уголья. Горячие бататные клубни разлетались во все в стороны, один едва не угодил Огневскому в лоб.
Торговец яростно что-то заорал, но бегущие уже пересекали улицу, уворачиваясь от машин. Воришка и тут показал изрядную ловкость, уклонялся от сигналящих авто на полной скорости. А вот Андрею пришлось пару раз остановиться, чтобы не угодить под колеса.
Дальше опять был переулок, за ним снова улица, уже без автомобилей — но заполненная толпой. В уши ударила духовая музыка — о, да это парад! Бодрая шеренга китаянок в ярко-алых костюмах маршировала по перекрытой проезжей части. Девушки синхронно поднимали в небо тонкие золотые жезлы.
«Это что, Первомай? — удивился Андрей. — Вроде декабрь на дворе…»
Да нет, вон на плакатах какой-то логотип с большим желтым трактором. День трудящихся в сельском хозяйстве? Или рекламная кампания тракторного завода? В стране, где социализм и капитализм сливаются подобно инь и ян, сложно отличить одно от другого…
Бегущие были уже перед самой колонной. Огневский успел увидеть, как мальчишка шмыгнул между двух красных юбок, женщины взвизгнули, но и только.
Андрей стиснул зубы — ему, бывшему раз в пять больше воришки, так точно не проскочить. И что делать? Не распихивать же дамочек в стороны, воспитание не позволит. Нужно быстро решать…
И он сделал единственное, что пришло в голову. Подбежав, приобнял одну из китаянок за талию, развернулся вместе с ней, словно в вальсе, и оказался по ту сторону шагавших. Получил на прощание по спине золотым жезлом — то ли всерьез, то ли игриво… Выяснять, к сожалению, некогда.
Теперь у вора был серьезный отрыв и неплохой шанс скрыться, шмыгнув в какой-нибудь закуток. Но Андрея уже разбирала ярость от всего происходящего, и она помогла ускориться. В последний момент он увидел, как мальчишка, сверкая дырой на штанине, ныряет в проем под высоким забором.
Огневский еле протиснулся вслед за ним — и закашлялся от пыли. Они оказались посреди большой стройки, бежали теперь среди куч щебня, под рев тяжелой техники.
Паренек двигался уже не так живо, как прежде. Устал, наверно, — рюкзак ведь нелегкий. Да, пожалуй, и перепугался — не часто, видимо, попадались ему настолько сильные и упорные преследователи.
Все тело Андрея горело, шрам на голове пульсировал, но до маленького негодяя оставалось не больше пяти метров.
И Огневский чуть не закричал, когда прямо навстречу мальчишке из-за угла выкатил громадный самосвал, китайский аналог «Белаза» с колесами в человеческий рост.
А вот разбойник не растерялся. Согнулся в три погибели и нырнул прямо под брюхо исполинской машины. Андрей не знал, что с ним стало, да и некогда было думать, самосвал уже ревел в метре перед ним самим. Водитель за толстым стеклом с ужасом глядел вниз на сумасшедшего лаовая, выскочившего прямо под колеса.
Андрей бросился в сторону, громадное рифленое колесо с рыком прошло совсем рядом с его плечом, и тут же еще одно пронеслось с другой стороны — дорога двухполосная, самосвалы катят в обе стороны!
Матерясь Огневский простоял несколько секунд как столб, между двух чудовищных машин, в вихре горячего выхлопа с обеих сторон. Когда они разошлись, Андрей с утроенной яростью, весь серый от резко пахнущей пыли, рванулся дальше.
Едва разглядел через серое марево, как мальчишка перескочил бетонное ограждение дороги и сиганул куда-то вниз. Пара мгновений — и Андрей прыгнул следом, пролетел метра три, приземлился на гору старых покрышек и еще какого-то мусора.
Стройка была позади, а вокруг — какой-то пустырь, заваленный барахлом и деталями ржавых машин. Мальчишка, что-то выкрикнув, кинулся к низкой бетонной будке, из которой выходила вбок толстая труба, обмотанная изоляцией, — теплопровод?
Малолетний вор исчез за дверью, покрытой разводами ржавчины. Огневский подлетел к ней в последнюю секунду и уперся плечом, не дал захлопнуть. С той стороны толкали неслабо, — похоже, сразу несколько человек.
Тяжело дыша от усталости и бешенства, Андрей вломился внутрь. Там было душно, противно пахло, в полумраке видны несколько фигур — все они в страхе попрятались.
Первым делом Огневский нашел воришку, тот сидел на полу и еле дышал от усталости. Андрей отобрал рюкзак, расстегнул, проверил внутренний карман — фу, паспорт на месте…
Быстрым взглядом окинул остальных. После чего немного выдохнул и расслабился, а то тело на автомате приняло боевую стойку. Нападения от этой публики можно было не бояться.
Помимо воришки в дырявых штанах, у стены стояли еще один пацаненок на пару лет младше, женщина с красным обветренным лицом и дед, совсем старый, с обвисшими грязными волосами.
Видок у всех был потрепанный и жалкий.
Огневский хоть и пробыл в Китае меньше суток, но успел заметить изнанку здешнего бурного роста — множество нищих и бездомных, целые семьи, оказавшиеся на обочине дороги к процветанию.
— Ну ядрена мать… — прошептал Андрей, глядя, как младший мальчишка прижимает к груди термос, тот самый, Володькин.
Еще бы, при такой холодрыге для этой нищей семейки, пытающейся согреться у отопительной трубы, возможность сохранить горячий напиток — настоящее счастье.
Огневский не против был бы отдать термос этим бедолагам, не жалко.
Но помешал принцип, усвоенный еще с малых лет, с дикого детства на Дальнем Востоке девяностых. Нельзя позволять, чтобы тебя разводили. Никому, никогда и ни по какой причине. Один раз позволишь себе стать терпилой — им и будешь до конца своих дней.
Он подошел, аккуратно, но твердо забрал у парнишки термос. Достал из кармана сто юаней, положил на пыльный стол.
— Купите себе термос, — сказал он им по-русски (а как еще?). — И малому, — он кивнул на воришку, забившегося в дальний угол, — штаны новые. Удачи…
Развернулся, вышел из пахучего тепла наружу. Закинул рюкзак на спину, пообещав себе никогда больше не носить его на одной лямке. Побрел, ища выход с пустыря на нормальную улицу.
Да уж, как угодно представлял себе первый близкий контакт с китайцами, но не так…
И снова послышались легкие, детские шаги за спиной.
«Ну это уже свинство!» — разозлился Огневский, резко оборачиваясь. Опять тот самый мальчишка. На этот раз он остановился в шагах пяти от Андрея.
Протянул тонкую чумазую руку — в ладошке лежало что-то яркое.
— Это чё? — удивленно спросил Огневский. — Чжэ ши шеньмэ? — перевел он. Пока ехал в автобусе, как раз выучил пару новых фраз.
Пацан робко улыбнулся и сделал шаг вперед, все еще протягивая руку. Андрей осторожно взял с нее маленькую картонную карточку, что-то вроде открытки. Она была помятая, оборванная с одной стороны. Ярко-алая, а в середине оттиснут золотой иероглиф 吉, который Огневский, кажется, где-то видел, но значения вспомнить не смог.
— Спасибо, малой, — улыбнулся Огневский, убирая клочок во внутренний карман куртки. — Давай кончай воровать. Как видишь, рано или поздно поймают.
Пацаненок внимательно выслушал фразу на непонятном ему русском языке, серьезно кивнул и убежал обратно в будку.
Это отрывок «Цзи» — авантюрного романа о Китае, который выходит этим летом. Книга основана на моем опыте жизни в Народной республике и многолетнем изучении Востока.