30 сентября 1972 года вошёл в состав 19-й ДиПЛ 3-й ФлПЛ КСФ с базированием на бухту Ягельная (Мурманск-130) РПКСН проекта 667АУ «К-228» — без подписания приёмного акта ввиду неполного завершения испытаний нового РК. Несколько эпизодов со службы на «К-228» вашему вниманию.
- Третьей боевой смене построиться для развода!
Самая приятная команда (кончено же для второй смены, а не для третьей). Остаётся 15 минут, чтобы заполнить чистовой вахтенный журнал и приготовить вахту к сдаче. Ещё четыре часа канули в лету. Так и меряют время в море. Не часами, а вахтами – две вахты, и сутки долой.
Сменившись, Сергей быстро позавтракал и завалился в койку. Было воскресенье, по плану никаких занятий и учений, поэтому он собирался наконец-то отоспаться.
Минула неделя после последней аварийной тревоги, и о ней стали постепенно забывать. Всеобщие усилия были направлены теперь на подготовку к встрече Нового года, до которого оставалось совсем немного.
Замполит развил бурную деятельность. Самодеятельные артисты готовили концерт, художники рисовали новогодние стенгазеты, поэты сочиняли поздравления в стихах. Всё это нарушало привычный режим плавания, почти не оставляло времени для боевой подготовки, а уж тем более для отдыха. Зам держал подготовку в своих железных руках, и мало кому удавалось увернуться от его поручения.
Вот и сегодня не довелось поспать вволю. Сразу после обеда Якубасова разбудил вахтенный:
- Вас зам к себе зовёт.
«Что ему ещё от меня надо? - думал Сергей, одеваясь, - К концерту я никакого отношения не имею, Даже не посещаю, потому что они всегда проходят во время моей вахты. Рисовать не умею. Стишок в газету ещё вчера отдал».
Терзаясь сомнениями, минёр постучал в каюту замполита.
- Спите? – как-то по недоброму взглянул Корзинин.
- Вообще-то сегодня воскресенье. Занятий нет, общекорабельных работ тоже.
Якубасову очень хотелось добавить, что в отличие от заместителя командира по политической части ему приходится ещё и на вахте стоять, но, подумав о последствиях, сдержался. Язык и так частенько его подводил.
- Зато есть подготовка к новогоднему концерту, - продолжил зам.
- Вы прекрасно знаете, что на всех концертах у меня всегда одна роль – роль вахтенного офицера.
- Но Ваши подчинённые Гратий и Янабаев в представлении участвуют. Так что ведите их в столовую и следите, чтоб они не разбежались до конца репетиции.
О чём подумал в этот момент Якубасов, догадаться нетрудно, но спорить с ЗКПЧ не рискнул – можно запросто получить партийный «фитиль» за политическую незрелость. А один у него уже был. Пришлось пребывать два часа в четвёртом отсеке в режиме сторожа.
До конца репетиции, к счастью, сидеть не пришлось – пора было на вахту.
Дневная вахта была тяжелей и насыщенней ночной. Хотя бы потому, что ночью не надо было организовывать и контролировать проведение всяких там занятий, учений, приборок, осмотров и проворачиваний. Ночью корабль спал (кроме вахты, конечно). Командир спокойно дремал в своём кресле и особо не вмешивался в текущие дела вахты. Днём же всё иначе. Всё живёт, кипит, вертится. Да и старпом построже командира будет. То задачки по звёздам подкинет, то КПДЦ заставит определять по какому-нибудь очумелому рыбаку, а в Атлантике их хватает. Только и слышишь от гидроакустиков: «Шум винтов по пеленгу…, цель надводная, прослушивается работа дизеля и лебёдки трала. Предположительно рыболовецкое судно…». Рыбак, не рыбак, а изволь отрабатывать по полной программе.
При Богатове особо не поговоришь, чайку не попьешь. Хотя традиция, есть традиция. И в центральном всегда находили возможность почаёвничать. Сразу после доклада старпому о заступлении смены минёр шёл в штурманскую рубку. Днём нёс вахту командир БЧ-1 Новохацкий – старый друг Богатова. Получив навигационную информацию, Сергей просил обычно Новохацкого, чтобы тот позвал к себе старпома и задержал минут на 15. Этого времени вполне хватало на чаепитие.
Не успели убрать пустые кружки, как в центральный ворвался зам.
- Якубасов, Ваши торпедисты украли новогодние подарки!
- Как украли? Какие подарки? – опешил минёр.
- Вытащили из коробки три пачки фломастеров, пять записных книжек, сувениры.
В компрессорной выгородке первого отсека с выхода в море стояла запечатанная коробка с безделушками, которые зам собирался дарить матросам на Новый год от имени женсовета экипажа. Они мешали проходу, загораживали часть оборудования, и Якубасов давно просил замполита убрать злосчастную коробку куда-нибудь в другое место.
- А почему Вы, собственно, решили, что это торпедисты? Первый отсек на ключ не запирается, проход свободный. Посторонним запрещено подниматься только на торпедную палубу, а коробка стояла не там.
- Больше некому! – горячился Корзинин, - вахту в первом отсеке несут торпедисты.
- Логика железная. Только Вы забыли, что в первом, например, есть ещё и гальюн. И его посещают все из носовых отсеков. В том числе и Вы, - начиная злиться добавил Сергей.
- Не забывайтесь, капитан-лейтенант! Вам мало одного партийного взыскания?
- А причём здесь партия? Не надо всё переводить в политическую плоскость. Для начала неплохо бы разобраться, а потом уже предъявлять обвинения.
- Мне незачем разбираться! – перешёл на крик заместитель, - я уверен, что украли Вы!
- Я??? Это уже слишком, - Якубасов поднялся с кресла, - Смею напомнить Вам, товарищ капитан 3 ранга, что я офицер, и не позволю себя оскорблять!
- После вахты зайдите ко мне, - несколько сбавил тон замполит, - Я объясню Вам, кто здесь офицер.
Когда Корзинин ушёл, Сергей не сдержался и выдал такую тираду, какой от него даже на швартовке никто не слышал.
- Я его убью, - спустив пар, уже спокойнее закончил он.
- Тебе придется занять очередь, - заметил Харитонов.
- Ну скажи, Эдик, где справедливость? У лётчиков замполиты хоть летать умеют, в пехоте – могут с автоматом в атаку пойти. А у нас? Только спать, жрать, да … Корабля толком даже не знают. Дальше пятого, наверно, и не бывал. Представляешь, перед выходом на флотской проверке какой-то капраз из штаба флота спросил этого умника, какой боезапас у нас на лодке. Так он даже шахты толком посчитать не смог, а про торпеды и говорить нечего. Приходит потом ко мне в первый и тихо так спрашивает: «Сергей Юрьевич, скажите пожалуйста, сколько у нас торпед и какие?». Я чуть не обалдел – заместитель командира корабля, прослуживший на лодке уже два года, задаёт такие вопросы!
- Ладно, Серёга, не трави себя. Побереги нервы, - успокоил его Харитонов.
- Да нервов-то и так уже не осталось. Как служить и вахту нести, так это не их задача. А дефициты распределять – они тут как тут. Всё через политотделы – машины, квартиры. Недавно зашёл в книжный магазин, хотел на Бунина подписаться, а мне мило так отвечают – только по спискам политотдела. И всё!
- О чём спорим? - в центральный вошёл старпом.
- Дискуссия на тему «Роль и значение политорганов в повышении боеготовности флота и материальном благополучии военнослужащих».
- Ты что, минёр, первый год служишь?
- Понял. Тема закрывается как не перспективная.
- Чего замполит опять на тебя жаловался?
- Сан Саныч, он же всегда на кого-нибудь жалуется. На меня Вам жалуется, на Вас – командиру, на командира - …, ну и так далее.
- Всё, хватит болтать, - оборвал старпом, - вахтой займись.
Как старший начальник он обязан был пресекать подобные разговоры, но как истинный флотский офицер относился к замполитам так же, как и его подчинённые.
После вахты Сергей, стараясь себя держать в руках, пошёл к заму. Пробыл он там минут двадцать, вышел весь красный, злой и взъерошенный. Не отвечая на вопросы сослуживцев, удалился в каюту и лёг на койку, повернувшись лицом к переборке.
Что произошло в каюте замполита, никто так и не узнал. Но больше тот к каплею Якубасову не приставал и долгое время вообще старался не замечать.
До Нового года оставалось два дня. Это уже четвёртый раз подряд они встречают его в море, под водой, далеко от дома.
Несмотря на позднюю осень, в Ленинграде было ещё тепло. Как он доехал домой, Сергей помнил смутно. В Мурманске рейс задержали часа на три, и всё это время он провёл в ресторане.
Дверь открыла мать и, увидев сына еле держащим вертикаль, молча посторонилась и пропустила тело в квартиру. Сил оставалось только на то, чтобы раздеться и рухнуть в кровать уже в полном беспамятстве.
Утром, на удивление, Сергей чувствовал себя неплохо. Слегка побаливала голова, но в целом – хоть на танцы.
Мама готовила на кухне завтрак и с немым укором посмотрела на вошедшего сына.
- Было обязательно так набираться?
- Спасибо мама, - печально качнул головой Сергей, - ты умеешь посочувствовать.
Отношения с матерью у Сергея были непростые. Будучи женщиной властной и достаточно жёсткой, она привыкла, чтобы все в доме ей подчинялись. Глядя на них с отцом, Сергей даже иногда задумывался – кто же из них был командиром подводной лодки.
Отдавая всё материнское внимание дочери, Эльвира Геннадьевна мало заботилась о судьбе сына. Особенно с того момента, когда он поступил в военное училище и стал, что называется, «государевым человеком». Больше трёх месяцев прошло, как Сергей уехал на Север, но за это время не получил из дома ни одного письма, хотя сам и писал, и звонил достаточно регулярно.
- А чего писать? – удивлялась мать, - ты же сам звонишь. К тому же, ты уже взрослый, самостоятельный человек, офицер, а не маменькин сынок.
- Ленка тоже самостоятельный и еще более взрослый человек, - возражал сын, имея в виду старшую сестру.
- Не говори глупости, вы для меня оба дороги, - отрезала мать голосом, не терпящем возражений.
А так иногда хотелось просто прижаться к материнской груди, чтобы она пожалела, погладила по голове, успокоила. Пусть даже ты и взрослый человек, офицер с подводной лодки.
Развивать дальше тему внутрисемейных отношений не хотелось. Тем более, он знал, что все эти разговоры – в пользу бедных.
- Как там мои?
- Не знаю. Галя только один раз позвонила из Загорска. Сразу после приезда.
- А сама ты не могла позвонить? Например, чтобы узнать, как там внук. Впрочем, извини, я забыл, что тебя интересует только внучка.
- Что ж ты сам не позвонил? – жёстко отрезала Эльвира Геннадьевна.
- Ладно, проехали, - понял Сергей, что говорить дальше бесполезно, - Я на вокзал. За билетами.
- Тебя подбросить? – вдруг проявила заботу мама.
- Спасибо, - буркнул сын, - на метро доеду.
Билетов на Москву не было, и Сергей решил применить старый испытанный способ. За пять минут до отправления подошел к поезду и договорился за соответствующую плату с проводницей.
Утром следующего дня он уже садился на Ярославском вокзале в электричку до Загорска.
Дверь открыла тёща.
- Здравствуй, Сережа, - без особого восторга приветствовала она зятя.
- Добрый день, Лидия Степановна. Дома?
- Да, на кухне. Ромочку кормит.
Разделся и прошел на кухню. Жена сидела за столом и, держа сына на коленях, уговаривала его съесть еще ложечку «за маму». Сергей знал, конечно, что в этом возрасте дети растут и меняются быстро. Но чтобы настолько…
- Ну, настоящий бугай!
Жена от неожиданности выронила ложку и резко обернулась.
- Сережа! Ты откуда?
- Интересный вопрос, - сыронизировал Сергей, - с южного берега Баренцева моря.
Подошел, поцеловал жену и хотел было обнять сына, но Галя отстранила его.
- Ты же с улицы, помойся сначала.
- Ну не такой уж я и грязный, - возразил муж.
- Всё равно. Он ещё маленький, иммунитет слабый.
Сделав вид, что обиделся, Сергей прошёл в ванную.
Когда он вышел, на кухне копошилась только тёща. Стол уже был накрыт, посредине стоял запотевший графинчик со знаменитой на весь Загорск настойкой домашнего приготовления.
- Садись, – пригласила Лидия Степановна, – Галя сейчас уложит Ромочку и придёт.
На кухню вошла жена в таком коротком и соблазнительном халатике, что у Сергея заныло внизу живота. Он обнял Галину и посадил к себе на колени.
- Ну немного-то хоть потерпите, - сердито осадила тёща, - я скоро уйду по делам.
Хотелось обо всём расспросить, многое узнать. Но какая-то натянутость, тревожность мешали разговору.
После обеда пошли в комнату. Роман уже проснулся, но не капризничал. Отца хоть и не узнал, но «чужого дядю» не испугался. Даже не заплакал, когда тот взял его на руки.
- Как он вырос! – восхитился Сергей.
- Да, - согласилась Галя. - Даже два зубика уже прорезались.
- Ходить уже начал?
- Нет, но уже сам встаёт в кроватке. И даже пытается из неё вылезти.
Прошло три дня. Все было мило, приветливо, но как-то суховато. Чувствовалась какая-то недоговорённость. Сергея это беспокоило, но он старался не придавать значения. Надеялся, что на Севере всё вернётся на свои места. А тут еще поистине замечательное событие – первые шаги. Сергей сидел на диване и пришивал к тужурке погон. Ромка копошился на ковре у своей кроватки. Вдруг он поднялся и, сначала не уверенно, а потом всё смелее затопал к отцу и ухватился ручонками за блестящую пуговицу на тужурке. Потом Галя на него обиделась, что он не позвал её. Но от радости и удивления юный отец просто онемел и пришёл в себя только когда сын стал запихивать пуговицу в рот.
Краткосрочный отпуск подходил к концу. Пора было собираться.
- Где твой паспорт? Поеду за билетами на самолёт. Пора возвращаться.
- А что с квартирой? – как-то странно спросила Галя.
- Я разве тебе не сказал? – удивился муж, - Забыл наверно. Квартиру я нашёл. Точнее не квартиру, а комнату. Соседи нормальные. Две семьи. Тоже с маленькими детьми. Так что скучно тебе не будет. Да и помогут всегда, если что…
- Но ведь уже зима. Там, наверное, страшный мороз.
- Я же не на улицу вас везу.
- Рома только недавно сильно болел. Ещё не окреп.
Сергей пристально посмотрел на жену. Стало ясно, что она чего-то недоговаривает.
- Резкая смена климата может вызвать осложнение, - продолжала Галина.
- Там тоже есть врачи. Живут же другие люди и детей растят.
- Меня другие не интересуют. Меня интересует только мой сын.
- Твой? Или может быть все-таки наш?
- Не цепляйся к словам.
- Что ты предлагаешь? – спросил Сергей, хотя уже начинал догадываться, к чему весь этот разговор.
- Подождать, пока он не подрастёт, не окрепнет.
- Мне кажется, что ты уже давно всё решила. Или может быть так решила твоя мама?
- Я или мама – не важно. Мы не едем, —твёрдо сказала жена.
В тот же вечер он улетел в Мурманск. Через полгода они развелись.
Новый год! Самый любимый и самый весёлый праздник. Даже когда встречаешь его четвёртый раз подряд в море.
Принято считать Новой год семейным праздником. Но ведь как поётся в одной известной песне: «Экипаж – одна семья». Вот всей семьёй Новый год и встречают. Правда, из-за тесноты, «всей семье» не собраться за одним столом. Офицеры – в кают-компании, мичмана и матросы – в столовой четвёртого отсека. Третья смена в этот день заступает на полчаса раньше. Чтобы сменившаяся вахта успела до двенадцати привести себя в праздничный вид и рассесться за столами. Ровно в двенадцать бьют куранты (трансляция магнитофонной записи по громкоговорящей корабельной связи «Каштан»), командир поздравляет экипаж. Дед Мороз и Снегурочка разносят по отсекам подарки и поздравления. Дед Мороз – корабельный доктор, весёлый малый и острослов. Снегурочка – маленький, пухленький, розовощекий мичман-радист. Костюмы у них самые настоящие – шубы, валенки, борода. На Снегурочке пшеничного цвета парик с длинными косами. В общем – всё взаправду. Все в эту ночь становятся немножко детьми.
После положенных 50 грамм сухого вина (больше - ни-ни, даже в новогоднюю ночь) и троекратного ура шёпотом – все-таки скрытность, в четвертом запускают старенькую «Украину» и смотрят в …дцатый раз какую-нибудь комедию. Офицеры в кают-компании травят флотские байки, анекдоты. Кто-нибудь берёт в руки гитару. Репертуар самый разный. Как правило, гитара идет по кругу, и кто что вспомнит, то и поёт. На вокальные способности здесь не смотрят.
Старпом повернулся к Сергею:
- Ну что, минёр. Давай про офицеров…
- Ну, это только с одобрения замполита, - покосился минёр на Корзинина.
- Не ёрничайте, Якубасов, - нахмурился зам.
Слегка подтянув колки, Сергей взял первый аккорд и запел:
Господа офицеры,
Голубые князья!
Я, конечно, не первый,
И последний не я…
Голоса у Якубасова не было никакого, но зато был хороший слух и чувство ритма. Когда-то в детстве его водили в музыкальную школу по классу фортепьяно. Но, проучившись до пятого класса, он это дело забросил, окончательно увлекшись фехтованием. Часто потом жалел об этом. Но, как говорится, прошлого не вернёшь. Гитара появилась уже позже. Сначала отец показал ему несколько аккордов на семиструнке. Шестиструнную классику он освоил уже потом сам. А в прошлом году жена подарила ему на день рождения шикарный инструмент – болгарскую «Orpheus». День рождения приходился на автономку, так она специально, втайне от мужа, передала подарок на корабль, чтобы вручили именно 7 июня. Теперь уже гитара шла с ним третью боевую службу.
Часам к двум стали расходиться, некоторые остались смотреть кино. Ушёл и Сергей. Надо было перед вахтой хоть часок прикорнуть – праздник праздником, а служба службой.
В центральном, как всегда в новогоднюю ночь, было шумно и весело. На маленьком столике возле рулевого стояла игрушечная ёлочка, увешанная конфетами и печеньем.
- Минёр! – радостно приветствовал Сергея Чехонин, - первая смена поздравляет вторую с первой вахтой в новом году! Желаем успехов в боевой и политической! Ну и первого места в социалистическом соревновании!
- Что-то ты не очень искренне это сказал, - усмехнулся Сергей.
— Искренне не могу, - честно признался Чехонин, - ведь первое место всё равно наше будет. - Получай подарок, — и протянул маленького Деда Мороза и открытку.
На обороте было поэтическое поздравление:
Смену ДВА от смены РАЗ
Поздравляем мы сейчас!
Мы открыли этот год,
Вам судьба – наоборот.
Бдите, глубину держите,
Воду крепко берегите.
Пусть удача посетит,
Место первое вручит.
1-я боевая смена.
- Валя, вот уж не думал, что ты ещё и стихотворчеством занимаешься, - удивился Сергей.
- Всем центральным сочиняли, - довольно улыбнулся Чехонин.
Скоро в центральном посту стихло. Командир смотрел кино в кают-компании. Евстрахин писал письмо жене. У него была тетрадка, обычная, школьная в клеточку, в которой он каждый день писал жене письма. Та, в свою очередь, тоже писала письма в такую же тетрадку. А после возвращения лодки домой они обменивались своими романами в письмах. Сергей не любил писать письма. Поэтому они с женой просто садились на кухне и попивая кофе с коньячком рассказывали друг другу о прошедших месяцах. Каждый о своём. Часто эти беседы затягивались до утра.
Сергей поудобнее уселся в кресле и ещё раз пробежал глазами открытку – «…Место первое вручит…». Социалистическое соревнование между боевыми сменами, отсеками, боевыми частями проводились каждую автономку. Надо же было замполиту чем-то занять свою не обремененную вахтами службу во время длительного похода. Хорошенько выспавшись, приняв душ (проблемы экономии пресной воды его не сильно беспокоили) он шёл по отсекам и доставал всех боевыми листками, рацпредложениями, стенгазетами. Отвлекал стоящих на вахте, без малейшей тени сомнений поднимал отдыхающих после вахты. Если в отсеке висел вчерашний боевой листок, то командир отсека получал такой разнос, что можно было подумать, что именно от своевременно выпущенного боевого листка зависел мир во всем мире. Благополучие командира отсека зависело уж точно.
Итоги подводились каждую неделю. Победителем становилась та боевая смена (отсек, боевая часть), которая выпустила больше листков, нарисовала больше стенгазет, ну и, конечно, подала больше рацпредложений. Рацпредложения – это вообще отдельная песня. Конструктора и строители подводной лодки страшно удивились бы, узнав, насколько значительно и кардинально можно было бы изменить их детище. Охваченные азартом соревнования матросы штамповали «рацухи» сотнями. Некоторые из них, возможно, и содержали какое-то рациональное зерно, но в массе своей это был полный бред.
Окончательный победитель определялся в конце автономки. А тонну макулатуры счастливый зам с видом победителя предъявлял в политотдел дивизии, получая за это свой кусочек сахара – «Молодец Корзинин! Хорошо организовал общественную работу!».
Вся эта лихорадка с соцсоревнованиями вызывала одно лишь раздражение, создавала нервозную обстановку, нередко приводила к конфликтам. Но с этим приходилось мириться. В противном случае об успешной карьере, продвижении по службе, учебе на классах или в академии можно было бы забыть. Именно уровень общественно-политической работы в подразделении и на экипаже в целом определял степень его готовности к выполнению боевой задачи. Если экипаж на «отлично» выполнил учебные торпедные или ракетные стрельбы, но не провёл своевременно партийного собрания по материалам очередного Пленума, то лучшим он уже не будет. Всё решалось в политотделах, а для них на первом месте стояла политическая, а не боевая подготовка.
Прошёл Новый год. Все ближе и ближе становилась та заветная и долгожданная команда: «По местам стоять, к всплытию в надводное положение!». Вахты складывались в сутки, сутки – в недели, месяцы. Начинался самый тяжёлый период похода. Усталость, желание скорее увидеть родной берег, дом, семью. Именно на заключительном этапе чаще всего случались аварии, поломки. И начальниками всех уровней приходилось неустанно следить за подчинёнными. Хоть и самим-то ой, как хотелось вздремнуть после вахты или книжечку почитать. Но приходилось идти в отсек, проверять как несет вахту вахтенный торпедист, чем занимаются остальные бойцы. Ведь матрос – это большой ребёнок. И чем больше у него свободного времени, тем больше глупостей он может натворить. А море глупостей не прощает. Как-то раз Янабаев от скуки ли, от безделья разрисовал стеллажные торпеды зубной пастой. Поднимается старпом с проверкой на торпедную палубу и видит вокруг зайчиков, цветочки… Хорошо у Богатова с юмором все в порядке, а то вставил бы минёру по самые не балуйся. Но ведь бывают и не такие уж невинные развлечения.
После обеда начались занятия по специальности. Захлопнув книжку, Сергей с большой неохотой слез с койки и пошёл в свой отсек.
На торпедной палубе старшина команды торпедистов мичман Куприянов распекал за что-то матроса Гратия. Призвали Гратия перед самой автономкой. Родом он был из далекого молдавского села. По-русски говорил с большими ошибками и мечтал лишь о том, чтобы побыстрей пролетели эти три года.
- В чём проблемы, Николаич?
- Да вот, Сергей Юрьевич, не хочет матчасть учить, - от волнения старшина слегка заикался.
Мичман-то и сам был молодой. На корабле без году неделя. Но очень старался и сильно переживал, если чего-то не получалось.
- Успокойся, старшина. Побереги нервы, они еще тебе пригодятся, - сказал Сергей и повернулся к матросу, - Так что у нас деточка капризничает?
- Зачем мне эти торпеды, - упрямо бубнил Гратий, - я дома на земле работал. В колхозном саду. Домой вернусь – буду виноград сажать. А торпеды эти мне не нужны.
- Правильно. Торпеды тебе не нужны. И мне они не нужны. И старшине не нужны. А нужны они именно для того, чтобы смог ты вернуться в свой колхоз и сажать виноград.
Сергей понимал, что начинает нести обычный замполитовский бред. Но как объяснить этому пареньку с неполным начальным образованием, что придётся забыть ему на три года и сады, и виноград.
- А ты какой виноград хочешь посадить? – неожиданно для самого себя спросил он матроса.
Гратий недоверчиво посмотрел на командира, но ответил:
- Не знаю пока… Хочу кишмиш попробовать.
- Это который без косточек? – командир сделал вид, что не знает.
- Да-а, - мечтательно протянул Гратий, - есть чёрный, а я хочу зелёный сажать.
- Зелёный — это хорошо, - одобрил минер, - торпеды вот тоже зелёные.
Будущий виноградарь удивленно посмотрел на офицера, потом на торпеды, так, как будто первый раз их увидел:
- Да. А почему?
- Чтоб в воде меньше заметны были, - брякнул Сергей и выжидательно глянул на мичмана. Но тот или не понял, или не подал виду. Если честно, Сергей и сам точно не знал, почему лакокрасочное покрытие торпед было именно таким.
- Они же все равно под водой, - недоверчиво покосился на своих начальников торпедист, - их и так не видно.
- Так они могут не только на глубине, но и у поверхности плыть.
- Сами что ли?
- Ну не совсем сами. Какую команду им дадут, так и поплывут, - «Господи, что я несу?! Слышали бы меня сейчас мои училищные преподаватели», - подумал Сергей.
- Как это?
- А вот старшина тебе сейчас расскажет, - с некоторым облегчением выдохнул минер. – Давай, мичман. Без учебников и технических описаний. Просто, чтоб было понятно.
Рассказал Сергей Якубасов