Анафема сидела и составляла новый рецепт зелья. Это всегда её расслабляло и в то же время помогало сосредоточиться. Кто-то успокаивается — поедая сладкое, кто-то — за игрой в шахматы, а она — когда над зельями колдовала. Привычная работа и знакомый каждой клеточке тела процесс «возвращали» мозги на место и не давали натворить глупостей. А Анафема могла. Еще как могла. Ибо была зла. И сейчас сидела, «колдовала» над ингредиентами, делала расчеты, писала формулы, успокаивалась и ворчала себе под нос.
Единственным и благодарным слушателем была черная гладкошерстная кошка Фима. Её Анафема в первый же свой день пребывания на Земле сотворила. Точнее — спасла, вылечила и передала ей частичку своих способностей и сил. Иначе…
Иначе бы и кошки не было, и Анафема сама осталась бы без помощи и поддержки — силы-то и способности быстро отобрали: что же это за наказание будет, если и силы оставить, и способности? — никакое это уже тогда не наказание будет, а так, командировка, не очень приятная, правда, но, командировка. Командировка, не наказание.
Силы отобрали, наказали, оставили на год на Земле. На абсолютно не магической планете. Правда, никто не мог предугадать, что Аниеле, тогда еще Аниеле, подвернется кошка. И та вздумает её спасти. Но, что уж вышло, то и вышло. В итоге получился фамилиар, внешне выглядевший как самая обычная черная гладкошерстная кошка, коих полно на Земле, ну, и сама Анафема, собственно говоря, тогда же получилась.
И сейчас кошка Фима слушала, как её человек, её бабка Анафема, ворчит себе под нос.
— Нет, ты подумай только, дурочкой Наденьку обозвал. Умный нашелся. Ага. Какая она дурочка? — просто наивная и доверчивая девочка, чистая. Сама не пакостит, и от других пакостей не ждет. Не даром же говорят, что каждый меряет по себе. Или, вот еще — «в меру своей испорченности». А Наденька — не испорченная, чистая. Так о чем плохом ей думать, если даже в голову не приходит, что такое возможно?
Кошка согласно мурлыкала и не спорила. А что спорить? — она была полностью согласна с бабкой Анафемой: Надя — чистая, неиспорченная девочка. Сейчас таких почти и не встретишь. А она — вот такая. Верит, доверяет, и в голову ей не приходит, что кто-то может ей зла желать.
Анафема продолжала «колдовать» над рецептом и ворчать себе под нос, что-то в этот раз как-то долго не отпускало: не успокаивалась Анафема, по-прежнему злилась на полковника.
— У него у самого уже мозги набекрень съехали, никому не верит, всех подозревает. Ну, правильно, работа такая. Сложно было бы оставаться «одуванчиком» и продолжать верить в розовых пони и единорогов. И в то, что все люди — братья. И все честные, и порядочные. Ну так это он. А Надя — другая. Первые грабли это в её жизни. Первая подлость. Не подлянка, а именно подлость. Не обросла она еще броней и зубы не отрастила. А он хочет, чтобы она все предусмотрела, на уловки не поддавалась и все хитрости разгадала. Откуда, как? — у неё же опыта нет. Как у него.
Кошка Фима удивленно посмотрела на Анафему: что-то её хозяйка разошлась, долго успокоиться не может — помурлыкать ей что ли, чтобы в себя быстрее пришла и перестала злиться?
К слову о бабке Анафеме, кошке Фиме и «наивной дурочке» Наде
Почитала я комментарии к последней опубликованной части про бабку Анафему, кошку Фиму и девочку Надю и — и не стала на них отвечать, решила здесь обобщить всё. Так как, так скажем, мнения комментаторов разделились: одни возмущаются тем, что сотворили Горгона Матвеевна, её дочка Лилечка и племянник Евгений, удивляются, как таких только земля носит, другие — на саму Надю удивляются, мол, нельзя быть такой наивной дурочкой — её и из квартиры хотели выгнать, и завещание украли, а она в «гости» пошла, поверила, что у «маман» приступ, что та при смерти лежит, помчалась спасать и выручать. Нельзя же такой быть!
Ну, что я могу вам сказать…: если бы Надежда была такой же, как та же Лилечка, например, так она бы её при первой встрече взашей выгнала. И слушать бы не стала. С лестницы спустила бы. И полицией пригрозила. И всё. Сказочке — конец. Поскольку она бы даже не началась. Обломала бы зубы Лилечка об Надю.
И Анафеме не пришлось бы вписываться за соседку, помогать ей, и «гусара» Николая бы не было, и полковника никто бы не подключал, потому что Наденька бы сама со всем и всеми справилась. Замечательно справилась бы. И в суд подала. И причину, повод запросто смогла бы придумать. И, естественно, никуда бы не помчалась на выручку. Максимум, что сделала бы — скорую вызвала на адрес Кирдяшкиных. Или, что более вероятно, кстати, если бы она была такая же, как Лиля, наоборот — не стала бы вызывать. Мстя бы у неё такая была. За всё хорошее.
Но, Надя не такая. Поэтому и не смогла противостоять Лиле. Поэтому и плакала на ступеньках в подъезде. Поэтому и помчалась к «мачехе».
Так-то Зинаида Матвеевна никакая не мачеха Наде, она — жена Венедикта Александровича, который Надин отчим. Но, слова, чтобы обозначить данную «родственную» связь, нет — поэтому и будем в дальнейшем обозначать Зинаиду Матвеевну (она же — Горгона Матвеевна) «мачехой».
Помчалась, потому что поверила. Потому что даже не представляет, как таким можно «шутить» — это же здоровье матери! — а Лиля ведь ей как сказала? — «Маме плохо, я боюсь, мне страшно. Приезжай, пожалуйста. Она тебя зовет».
И Надя сорвалась, поехала.
А то, что и чай там села пить — так опять же: не ждала никакого подвоха и пакости, сцена была разыграна столь натурально, что и мысли не возникло о какой-либо подставе.
По поводу же Зинаиды Матвеевны, Лилечки и Евгения, точнее, по поводу того, «как их земля носит» — ну, как, как — молча. Можно подумать, они одни такие, единственные в своем роде. Да ничего подобного, и похуже товарисчи есть, и такое творят порой, что в голове не укладывается и в страшном сне не приснится. Фильмы ужасов запросто своими «творениями» переплевывают.
Да, Надя — вот такая, её родственнички — другие.
Так и мы все — не одинаковые. Разные.
Вы можете представить такую картину, что все умные, честные, порядочные, справедливые, искренние? Какие там еще? — добрые, чистосердечные, благодушные? Можете в такое поверить? — я вот как-то нет.
Не могу я такое, как ни стараюсь, представить. Не получается.
Ага. Так мне сколько лет? — много. И повидала всякого, и сталкиваться со многим приходилось, и по граблям не единожды прошлась, и жизнь ключом, который по голове, била.
А в 20 с копейками (а Наде — 25) я искренне верила, что, если очень-очень захотеть и сильно постараться, так можно мир сделать лучше. И справедливое государство можно построить. И управленцы могут быть порядочными и честными.
Ага. Сейчас даже смешно. Потому что уже и опыт за плечами, и грабли, и много, что еще.
Надя же… — смешайте образ Татьяны из «Евгения Онегина» с Ассолью Александра Грина, вот, примерно Надя и получится. Как-то так.
Надеюсь, ответила на ваши вопросы и недоумения )))
Та самая часть, на которую я выше ссылалась:
Подборка про бабку Анафему: