— Валька! Змея подколодная! Отворяй двери, кому сказал! — окончательно рассвирепел Николай.
От тяжелого натиска супруга дверь содрогалась. Эхом разносился по старой деревенской избе грохот ударов крепких кулаков.Того и гляди, сорвётся засов.
Затаив дыхание Валентина с ужасом прислушивалась к брани, что сыпалась из уст супруга.
«Снова в пьяном угаре. Значит, будет колотить так, что и живого места на теле не оставит!» — знала женщина. Отчего испуганно сжалась, стараясь не издавать ни звука. Как будто бы это могло спасти её от печальной участи.
Тридцать лет прожили они в браке. Вырастили двух детей. А те выпорхнули из отчего дома, лишь подвернулся случай. Бежали без оглядки. С той поры и ноги их в доме не бывало. Разве только мать к детям в город погостить ездила. Сын и дочь радостно встречали, но об отце предпочитали не говорить. Валентина обиду не таила, понимала: не хотят батьку знать. И ведь не укоришь. Правы! Пьяница и тиран. Всю кровь выпил. Ох, всем досталось от него за прожитые годы. И жене, и детям. Последние уехали. А Валя? Что ей делать в городе? Осталась. Смирилась! Как старая свекровь учила: «Крест твой тебе и нести!» Другой жизни Валентина не видела. И женщина смирилась. Покорно сносила обиду, горести и рукоприкладство.
Вот и сегодня супруг напился до чёртиков. Деньги последние из дома вынес и прогулял. И мало ему, коли скандалит. Соседи в долг не дают. От того теперь грозится свою злобу выместить на жене.
Внезапно звуки снаружи стихли. Валентина подкралась на цыпочках к окну. Пошатываясь из стороны в сторону, Николай шагал по занесённой снегом тропе.
«Знать к Ваньке собутыльнику отправился. К утру протрезвеет, опомниться и вернётся!» — выдохнула женщина и, забравшись под одеяло, крепко уснула.
Утром Валентину разбудил настойчивый стук в окно.
— Валя! Валентина! Беда! — раздался следом крик соседки.
Женщина вскочила с кровати, подбежала к окну и приоткрыла форточку:
— Что кричишь? — убирая с глаз растрепавшиеся волосы, поинтересовалась Валя.
На раскрасневшемся от мороза лице женщины проскользнула нечаянная скорбь. На мгновение та замялась, а затем, собравшись с духом, горестно произнесла:
— Николай твой помер!
— Как помер? Он же вечером к Ваньке ушел! — прикрыв рот ладонью, сглотнула Валя.
— На рассвете мужики нашли несчастного в сугробе. Окоченел насмерть! Идём скорее! — позвала соседка.
Валентина наскоро оделась и выскочила на улицу.
Вскоре она заметила столпотворение. Местные жители от мала до стара окружили место трагедии. Протиснувшись сквозь людей, Валентина оцепенела. Свернувшись в калачик, в сугробе и впрямь лежал супруг. В его руках виднелась опустошённая бутылка сивухи.
— Эх, Колька! — послышался тяжкий вздох позади.
Обернувшись, Валентина заметила того самого Ваньку, к которому супруг отправился вечером. Под глазом мужчины виднелся свежий фингал. Который тот потер рукой и, взглянув мутным глазами на вдову, добавил:
— Заходил ко мне вчера. Выпили трошки, — словно прочитав мысли женщины, пролепетал Ванька. — А потом он как рассвирепел, накинулся с кулаками. После водку забрал и сказал, что домой пойдет. Всё грозился твоим воспитанием заняться!
Ванька, изобразив прискорбную мину, снял шапку и почесал затылок. В толпе раздался ропот. Остальные присутствующие последовали его примеру. Сняли шапки и с любопытством поглядывали на вдову. Женщина не проронила ни слова. Впрочем, как и слезинки.
Сие показалось удивительным для присутствующих. Такое горе, а вдова молчит. Другая бы пала на землю, выла и причитала о горькой судьбе, но Валентина будто окаменела. Женское сердце не чувствовало ни печали, ни скорби.
Вдруг раздался истошный крик, и, расталкивая людей, к усопшему бросилась старуха. Опустилась на колени и залилась слезами. То была Марья Никитична, свекровь Валентины. Она только что потеряла сына. Некоторое время она рыдала, а затем, обернувшись к снохе, злобно прошипела: «Это все ты, гадюка!»
Валентина ничего не ответила. Ей было не привыкать, ведь отношения с матерью погибшего супруга никогда не ладились. Вот и сейчас старуха обвинила её. Вдова затянула шаль покрепче. Развернулась и, утопая валенками в сугробах, направилась домой.
Как полагается, хоронили покойника на третий день. Собрались все жители и уже скоро отправились на кладбище. Марья Никитична осталась в избе. Сердце старой женщины не выдержало горя, и та слегла.
Пришло время прощаться. Валентина склонилась над телом усопшего и неожиданно заметила мертвые путы. Верёвочки, что по обычаю требовалось развязать, оставались крепко завязаны на руках и ногах. Странно, что никто, кроме неё, не обратил на оплошность внимания. И даже приехавшие на похороны дети. Ей бы следовало немедля снять путы, но она не сделала этого. Жажда мести, ненависти и обиды наполнили сердце вдовы. Воспоминания былых лет обрушились на плечи тягостным грузом. И сама того не ожидая, глядя в бледное лицо покойника, она прошептала: «Будь ты проклят!»
Знала она, что не сможет усопший со связанными ногами и руками ни ступить на тот свет, ни перекреститься. И каяться, и мучиться ему меж двух миров. Не пристать к живым, не упокоиться с мертвыми.
«Так тому и быть!» — твердо решила отомстить Валентина.
Крышку опустили на гроб. Послышались ритмичные удары молотка. И уже скоро тело предали земле...
ЧИТАТЬ ВТОРУЮ ЧАСТЬ ЗДЕСЬ
