Пролог
– Матушка, благослови…
Молодая прихожанка Храма Успения Господня чуть заступила дорогу высокой женщине в чёрном, со строгим лицом, но та только повела рукой и мягко сказала
– Я не духовное лицо, девочка. Тебе к батюшке. А я грешна. – И прямая, будто не идущая, а плывущая (так, что почти не колыхалась длинная, в пол, юбка) обошла девушку по широкой дуге, направляясь к центральному иконостасу. Не переступая, впрочем, определённой каноном черты.
– Да не монахиня это, что ж ты так-то? – укоризненно сказала молодухе одна из тех старушек, что всегда готовы то ли оказать помощь новичкам, то ли сурово попенять за нарушение храмовых норм. – Правильно она тебе сказала, что грешница она великая!
– Ой, простите, бабушка. Но очень уж она строгая…
– Бог простит… - пожевала губами старушка и предложила молодухе на выбор несколько образцов свечей. Та взяла – не самые тонкие, но и не самые толстые. Постояла мгновение, и всё же направилась вслед за странной женщиной с глазами, как у иконы. Чтобы поставить свечи там же, где и она.
Кира только мельком глянула на неё. Дочитала слова молитвы, подпалила последнюю свечу, угнездила её на свободное место и пошла-поплыла к выходу из храма.
Дома ждали вполне мирские дела. Дочка вот должна приехать. Порадовать мать. Это ли не дар Господень?
---
– Уроки сделала?
– Нет ещё, тёть Сима! Я только-только уборку закончила, сейчас сяду. Я успею ещё. Нам не очень много задали!
Тётка Сима придирчиво осмотрела пол, особенно ту его часть, что отражала свет, падающий от окна. В таком свете были бы видны малейшие соринки или даже самые незаметные на первый взгляд, разводы. Но нет – пол был, действительно, чистый, и суровая складка между бровей Серафимы разгладилась.
– Ладно, не суетись так! Отдохни чутка. Вон какая худющая, одни глаза на лице остались…
Глаза у девочки, действительно, были огромные, особенно на фоне худенького личика. Прямо как на иконах с изображением Богоматери. Правда, сравнение такое родилось не у Серафимы – она была женщиной приземлённой и суровой, на сантименты не разменивалась. Соседка как-то девчонку пожалела, назвала ее ангелом.
Кира была сирота. Отца вообще не знала, мать её, Александра, Киру «нагуляла» - как выражалась её суровая старшая сестра Сима. Полной, круглой же сиротой девочка стала в одиннадцать лет, когда её мама Саша сгорела за какую-то неделю в жесточайшем воспалении лёгких. Жила она с дочкой в малосемейной общаге, комната не была приватизированной, и осиротевшей девочке открылась прямая дорога в детдом.
Так бы и случилось. Но Серафима была женщиной практичной. Она узнала, сколько государство отпускает денег на содержание ребёнка, если над ним оформить опеку – и тем самым судьба Киры была определена на ближайшие пять лет.
К шестнадцати годам племянницы Серафима решила, что негоже и дальше куковать свой бабий век в одиночестве, крутясь в замкнутом круге дом-работа-воспитание Кирки, и решила выйти замуж. Благо подвернулся мужчина. Валера был положительный, работящий, непьющий, и во многом разделяющий жизненные установки самой Симы.
Существовало, однако, одно «но»: по части бесцеремонности (да что там – невоспитанности!). Валера далеко превосходил не отличающуюся деликатностью свою невесту. Привык он так. И в силу своей комплекции, под два метра ростом, да ещё с несокрушимым здоровьем, и с усвоенной ещё с юности жизненной установкой, что всё в этой жизни нужно брать силой. А иначе не отдадут. Так что в первый же свой визит в просторную трёшку Серафимы, Валера легонько шлепнул по заду пытающуюся прошмыгнуть мимо испуганную Киру. Шлепок получился на удивление звонким. Таким, что Валера аж довольно крякнул. И произнёс
– А девка-то, у тя, Сим, созрела. А ты говорила – «заморыш»…
Этого вполне хватило, чтобы Сима Киру мгновенно возненавидела. Тем более, что и сама замечала раньше, что огромного жениха тянет на миниатюрных да стройных. Но если до этого относилась к такому делу философски ( можно же иногда мужику пошалить), то теперь почуяла опасность у себя под носом. И судьба племянницы была решена. Как только свиристелке исполнится шестнадцать,скажет: «Вот бог, а вот порог».
Шестнадцать Кире исполнялось через семь месяцев – как раз сразу после окончания ею девяти классов. И всё это время она или гуляла в полном одиночестве допоздна, чтобы не нервировать своим видом тётку и не давая поводу её мужу распускать шаловливые руки, или запиралась у себя в комнате, избегая принимать участие даже в совместных ужинах. «Спасибо, тётя, я не голодна», - и это при том, что живот буквально скручивало от голода. Она даже в последнее время стала стараться прихватить с кухни краюху хлеба – чтобы вечером съесть её в одиночестве. Чуть ли не под одеялом…
Сима была настолько предусмотрительной, что не захотела отдавать племяшку в находящийся здесь же, под боком, местный колледж. Нет уж! Только в соседний город, до которого сотня километров. Благо там общагу девке дадут, а уж как она там и перед кем хвостом крутить будет, Серафиму больше не интересовало. Предупредила: «Понесёшь кого в подоле – финансирование твоё сразу прекратится».
Одного она с Киры все эти семь месяцев до окончания девятилетки требовала – чтобы та училась на «хорошо» и «отлично», дабы смогла поступить в соседнем городе на бюджет. Тогда и общага ей положена будет. Для этого Сима даже от опекунства не отказалась, хотя сначала, в порыве злости, такое намерение имела. Но ведь опекунство – это деньги! Так что изображать любящую родственницу предстояло ещё пару годиков. Тем более, Кирка под ногами путаться не будет. Да и кто расходование этих денег проконтролирует? Ведь даже если кому из органов опеки придёт в голову спросить, куда пошли деньги, зашуганная Кира ответит в нужном ключе. Дескать, тётя хорошая, о ней, о Кире, заботится, и ни в чём нужды она, Кира, не испытывает. А подтверждающие документы в виде чеков Сима знала, где взять.
Как же легко стало жить Кире в этом небольшом городке! Никто не стоит над душой, контролируя, сколько кусков ты проглотила. Да, не всегда эти «куски» были сытными… да что там? Не всегда они вообще были, и перебиваться приходилось краюхой зачерствевшего хлеба, оставленного кем-то на общей кухне общаги, и простой водой из-под крана. Но если эту краюху посолить… Или пуще того, сахарком посыпать – да никакой деликатес с этим не сравнится