История создания
В мае 1943 года Чарльз Диккенс был приглашен на благотворительный ужин в помощь больнице на площади Чартерхаус, которая опекала престарелых и одиноких людей. Диккенс горел желанием добиться реальных изменений в обществе, особенно после прочтения парламентского отчета о беспризорных детях за 1843 года. Молодой автор принял решение написать брошюру под названием «Обращение к народу Англии», написанную от лица нищего мальчика. Он хотел привлечь всеобъемлющее внимание общества, что подействовало бы на людей как удар молота, что усилило бы в двадцать тысяч раз сухой парламентский отчет.
В октябре того же 1843 года Диккенс посетил Манчестер, чтобы выступить в с речью в поддержку благотворительной образовательной программы для рабочего класса. В Манчестере поселилась сестра писателя Фанни с мужем Генри Бернеттом и двумя сыновьями, Гарри и Чарльзом. Визит к сестре дал Диккенсу полное представление о трудностях, с которыми ежедневно сталкивается его племянник-инвалид Гарри. Участие в судьбе племянника заставило Диккенса задуматься о жизнях тысяч обездоленных маленьких инвалидов, которым не так повезло с родителями, и существование которых было еще сложнее, чем жизнь их трудоспособных братьев и сестер. Именно Гарри Бернетт вдохновил Чарльза Диккенса на создание образ Крошки Тима. К сожалению, в отличие от своего вымышленного двойника, Гарри Бернетт вскоре умер, несмотря на все усилия писателя оплатить любое лечение, чтобы спасти племянника.
В запланированной речи Диккенс призывал к социальным реформам. Его пламенная речь была опубликована в газетах по всей стране. К тому времени, как Диккенс вернулся в Лондон, он утвердился в намерении написать что-то грандиозно мощное. Постепенно в голове писателя родилась идея истории, произошедшей в ночь под Рождество. Вскоре к своей работе над «Рождественской песней» он привлек выдающегося художника Джона Лича.
Диккенс работал над повестью шесть недель. Он закончил «Песнь» второго декабря, но финал работы не принес писателю удовлетворения и покоя. Его банковский счет был практически опустошен, а издатели писателя «Чемпмен и Холл» считали новеллу странной и сомнительной. Ко всему прочему, его последний сериальный роман «Мартин Чезлвит» стремительно терял читателей от выпуска к выпуску, а издатели теряли уверенность в своем звездном авторе. В результате они отказались взять на себя расходы за публикацию «Рождественской песни в прозе», поэтому Диккенс оплатил их сам, не будучи уверен, что продажи возместят его финансовые потери. Автор был взбешен отношением издателей. Вскоре тем пришлось горько пожалеть о собственной недальновидности. «Песнь» принесла Диккенсу почти мгновенный и оглушительный успех, в 1844 году писатель перешел в другое издательство «Брэдбери и Эванс».
«Рождественская песнь в прозе» была опубликована 19 декабря 1843.
Строфа первая
Главный герой - старый мрачный скряга Эбенизер Скрудж, который давно уже никого и ничего не любит, кроме собственных денег. Он не понимает радости, которую другие испытывают по поводу приближающегося Рождества и Святок, и брезгливо отклоняет приглашение своего доброго племянника Фреда отпраздновать Рождество с ним и его семьёй. Он не может понять, зачем люди целый день веселятся и не работают, если это не приносит им выгоды, и отказывается пожертвовать благотворителям деньги на помощь нуждающимся детям. В вечер сочельника Скрудж очень неохотно соглашается отпустить своего клерка с работы на Рождество, закрывает свою контору и идёт домой. Однако дома перед ним вдруг предстаёт дух его покойного компаньона Джейкоба Марли, умершего в сочельник семь лет назад.
Дух Марли говорит Скруджу, что после смерти он был наказан за то, что при жизни не стремился творить на земле добро и помогать людям, и он не хочет, чтобы та же участь постигла и Скруджа. Поэтому по его просьбе Скруджа посетят три духа, которые, как он надеется, помогут ему исправиться. Ду́хи должны явиться один за другим в течение трёх ночей в первый час пополуночи. После этих слов дух Марли прощается со Скруджем и исчезает.
Строфа вторая
В первый час пополуночи появляется первый дух. Это Святочный дух Прошлых лет. Он ведёт Скруджа с собой в прошлое. Последний видит городок, где он родился и вырос, и где ему всё так знакомо с юных лет. Затем он видит самого себя в детстве и юности, когда он ещё был полон восторга, энтузиазма и надежд и готов был разделить хорошее настроение близких ему людей. Видя себя таким, Скрудж незаметно для себя смягчается, его сердце оттаивает. После этого, однако, он видит себя уже повзрослевшим, когда алчность уже начала пускать в нём корни. Заметив это, его давняя возлюбленная решает расстаться с ним, потому что она понимала, что ему в его нынешнем состоянии и с его холодной расчётливостью, не нужна любовь бедной девушки, которую он любил, когда сам был беден. Она выходит замуж за другого и устраивает своё семейное счастье.
Скрудж не может вынести зрелища самого себя такого со стороны и умоляет Духа увести его от этих видений прошлого. В конце концов Дух исчезает, и Скрудж засыпает.
Строфа третья
На второй день ровно в час пополуночи Скруджуя вляется второй дух. Это Дух нынешних Святок. Он ведёт Скруджа по его же городку. Главный герой видит украшенные к Рождеству улицы, радостных нарядных людей и ломящиеся от рождественских угощений полки магазинов; везде царит изобилие и радость по поводу грядущего праздника.
Затем Дух ведёт Скруджа к жилищу Боба Крэтчита — клерка, работающего в конторе Скруджа. Он небогат, и у него большая семья со множеством детей, но и здесь царит веселье и ликование. Лишь однажды всеобщая радость нарушается — когда Боб предлагает тост за здоровье Скруджа. Его жена очень неохотно присоединяется к тосту, говоря, что если бы не Рождество, не стала бы она пить за здоровье этого гадкого и бесчувственного скупца. Это был первый тост за весь вечер, который члены семьи пили не от всего сердца.
И тут Скрудж сжаливается над бедным и больным сыном Боба, малюткой Тимом, которому Дух предсказал смерть, если «будущее не внесёт в это своих изменений». Далее Скрудж и Дух путешествуют по разным местам и видят, как празднуют Рождество рудокопы и рабочие маяка. Все они на время забыли о своих ссорах и невзгодах, и на лицах у всех — веселье. Все желают друг другу счастливого Рождества. Наконец, они попадают в дом племянника Скруджа, Фреда, где уже начались разнообразные весёлые игры и забавы.
Пожалуй, Фред - единственный во всём городе, не считая Боба, кто не питает злобы к своему угрюмому и грубому дядюшке и, несмотря ни на что, от всего сердца желает ему счастливого Рождества и надеется, что тот когда-нибудь подобреет и исправится. Сам Скрудж, невидимый для всех, с удовольствием наблюдает за весельем и забавами в доме племянника и даже желает в них поучаствовать, но Дух не даёт ему на это времени, возвращает Скруджа в его дом и исчезает.
Строфа четвёртая
Наконец, является и третий дух. Он не произносит ни слова, но Скрудж понимает, что это Дух будущих Святок и что он пришёл показать Скруджу его возможное будущее. В будущем Скрудж, к удивлению, не обнаруживает себя ни на бирже, ни в других привычных для себя местах, зато постоянно слышит от прохожих разговоры о смерти какого-то старого злобного скряги, которого никто не любил; многие открыто радуются его смерти.
Трое воров обокрали дом умершего и продали вещи скупщику в трущобах, рассуждая о том, что, «наверное, он специально всех нас отваживал при жизни, чтобы мы могли нажиться на нём после его смерти».
Затем Скрудж видит самого покойника, но не видит его лица. Он просит Духа назвать ему имя покойника, понимая, что вот такая же участь могла бы ожидать и его после смерти. Оказывается, что всеми ненавидимый умерший скряга — он сам. Никому он не принёс добра за свою жизнь, и все если и не поминают его недобрым словом, то относятся к его смерти с плохо скрываемым облегчением. После он видел могилу малютки Тима, и Боба, который, плача, несёт на могилу костыль. Третий дух исчезает.
Строфа пятая
Скрудж снова оказывается у себя в кровати и окончательно решает измениться в лучшую сторону. Он искренне рад приближающемуся Рождеству, славит Святки, посылает самого дорогого рождественского гуся бедному Бобу Крэтчиту и жертвует огромную сумму тем самым благотворителям, которых недавно прогнал. После этого Скрудж идёт праздновать Рождество к Фреду, который радостно принимает его.
На следующий день, когда Боб приходит к нему на работу, Скрудж повышает ему жалование. С тех пор Скрудж стал самым добрым и щедрым человеком в городе, снискав всеобщую любовь и уважение. Для малютки Тима, сына Боба Крэтчита, он стал «вторым отцом», и тот совершенно поправился и не умер от болезни, так как Скрудж изменился и будущее его самого и его близких тоже изменилось в лучшую сторону.
О персонаже
Центральным персонажем «Рождественской песни» является Эбенизер Скрудж, скупой лондонский ростовщик, описанный в повести как «старый грешник и скряга, жила и паук, с завидущими глазами и загребущими руками!». Ричард Майкл Келли пишет, что Скрудж, возможно, был создан под влиянием противоречивых чувств Диккенса к своему отцу, которого он одновременно любил и демонизировал. Этот психологический конфликт может являться причиной появления двух резко отличающихся друг от друга Скруджей: один — холодный, скупой и жадный полуотшельник, другой — доброжелательный, общительный человек.
Образ Скруджа мог быть основан на двух скрягах: эксцентричном члене парламента Джоне Элвисе, или Джеймсе Вуде, владельце Глостерского старого банка, также известного как «Глостерский скряга».
В произведениях самого Диккенса можно найти прообразы Скруджа. Питер Акройд, биограф Диккенса, видит сходство между этим персонажем и персонажем старого Мартина Чезлвита, хотя скряга является «более фантастическим образом», чем старейшина Чезлвит; Акройд замечает, что между превращением Чезлвита в благотворителя и трансформацией Скруджа в доброго человека можно провести параллель. Дуглас-Фейрхёрстзамечает, что второстепенный персонаж Габриэль Граб из «Посмертных записок Пиквикского клуба» также оказал влияние на создание Скруджа. Имя Скруджа появилось в повести после того, как Диккенс увидел надгробную плиту в Эдинбурге, на которой значилось имя ЭбенезераЛеннокса Скрогги, торговца зерном.
Когда Диккенс был молод, он жил рядом с лавкой торговца с вывеской «Гудж и Марни», которая, видимо, дала имя бывшему деловому партнёру Скруджа. Что касается закованного в цепи Марли, то Диккенс вспомнил о своём посещении Западной тюрьмы в Питтсбурге, штат Пенсильвания, в марте 1842 года, где он увидел закованных в кандалы заключённых и был этим поражён. Для персонажа Крошечного Тима Диккенс использовал образ своего племянника Генри, мальчика-инвалида, которому было пять лет, когда была написана «Рождественская песнь». Фигуры Нужды и Невежества, укрывшиеся в одеяниях Духа настоящего рождества, были вдохновлены детьми, которых Диккенс видел во время своего визита в обшарпанную школу в Ист-Энде в Лондоне.
На первый взгляд, «Рождественская песнь в прозе» имеет условный характер. В виде полуволшебной истории о перерождении грешника, предназначенной для праздничного представления, она как бы имеет в виду сцену, наличие на ней зримого и незримого (Дух Рождества), инсценировку перемещений во времени и пространстве (деление на акты и связывающие их интерлюдии), звуковые эффекты (бой часов, удар колокола), даже наличие ведущего (повествователя-сказочника). Соответственно, некоторые черты персонажей заострены, словно они принадлежат миру кукольного театра, пантомимы. На этот «балаганный» оттенок повествования указывает слово «carol» («песнь» в переводе Т. Озерской), обозначающее народные повествовательные куплеты духовного содержания (их русский эквивалент — колядки), которые поются под Рождество и детьми, и взрослыми.
Немаловажно отметить, что «Песнь в прозе» обладала и собственно литературной новизной, демонстрировала, что Диккенс способен бороться с выработанными самим собой штампами, ставить жанровые эксперименты. Им уже были освоены творческие возможности скетча, юмористического, приключенческо-авантюрного, исторического романа
В «Рождественской песни в прозе» Диккенс использует возможности жанра рождественской повести, в котором сочетаются реальные и сказочные элементы, чтобы показать превращение отвратительного бессердечного скряги Скруджа в доброго и любимого всеми человека. В начале повести Скрудж угрюм и неприветлив. Он не понимает, почему его бедный племянник веселится во время рождественских праздников и как он осмелился жениться по любви, если у него нет ни гроша. Особенность поэтического видения Диккенса заключается в том, что он находит в реальности черты фантастического, а в фантастическом - признаки реальности.
Скрудж совершенно одинок, его все сторонятся, даже нищие и собаки. Но его нисколько не огорчало отсутствие к нему симпатии со стороны людей, потому что он их вообще не замечал. Существование подобного человека, для которого погода ничего не значила, потому что он сам был олицетворением холода, нисколько не оспаривается Диккенсом, и он убеждает своего читателя в том, что Скруджи живут среди людей. Но, вероятно, перерождение Скруджей возможно осуществить лишь сказочным, фантастическим способом, а рождественская сказка и должна утверждать существование несбыточного. Поэтому в перевоспитании героя играет роль привидение, образ умершего компаньона Марли. Привидение ведет себя вполне по-человечески, оно даже садится в кресло, чем вызывает удивление Скруджа. Оно предостерегает Скруджа о посещении трех духов, которые должны увести его в страну прошлого, где он встретит знакомых ему с детства и юности лиц и посетит знакомые места. Испытание прошлым приводит Скруджа к новому пониманию не только настоящего, но и будущего. Гуманистический пафос Диккенса, обусловленный его неиссякаемой верой в добро, выглядит убедительно потому, что все невозможное в жизни в рождественской повести может произойти словно по мановению волшебной палочки. Переродившийся Скрудж улыбается прохожим и получает в ответ добрые приветствия. Он покидает мир вечного холода и одиночества. Диккенсу важно подчеркнуть возрождение доброго, гуманного начала в человеке, поэтому он с упоением отдается своей фантазии.
Литературно-социальная программа Диккенса может показаться наивной, но она продолжает традицию утверждения ответственности человека не только за себя, но и за окружающий его мир. Несовершенства этого мира доступны исправлению, но начинать его надо не с возвышенных мечтаний о преобразовании мира в целом, но с воспитания в себе достойного человека, живущего не только ради себя, но ради всех, кому он может помочь. Преображение несовершенно мира начинается с преображения несовершенного человека. Человек определят собой мир, а никак не наоборот.
"Рождественские повести" были задуманы Диккенсом как социальная проповедь в занимательной художественной форме. Воздействуя посредством образов и ситуаций своих святочных сказок на эмоции читателей, Диккенс обращался с проповедью как к "бедным", так и к "богатым", ратуя за улучшение "доли бедняка" и стремясь к нравственному "исправлению богачей".