Выставочный сезон ГРАУНД открывает двумя экспозициями, посвященными найденному звуку и найденным объектам. Как композиторы и саунд-артисты используют вторичные материалы в искусстве? О применении метода апсайклинга в музыке рассказывает композитор Владимир Раннев.
Марина Лутковская: Володя, расскажи, пожалуйста, как ты понял, что метод апсайклинга — это то, что тебе подходит?
Владимир Раннев: У меня есть сочинение, которое вполне соответствует этой теме. 15 лет назад, в 2009-м году, органист Константин Волостнов пригласил меня и четырех моих коллег на проект «Новая органная месса». В мессе, как известно, 5 основных частей, и нам предлагалось написать по части. Я сначала не очень понимал, как я могу браться за мессу (мне досталась Gloria), будучи человеком невоцерковленным и нерелигиозным. Но всё-таки какая-то рефлексия в этом направлении есть у всех у нас, так как в историческом и социальном плане тут много контекстов, и они так или иначе соотносятся с нашим опытом. В общем, я вспомнил, как когда-то в детстве мой отец — художник, который в рабочее время занимался монументальной пропагандой, — на выходных иногда брал меня на этюды в Подмосковье, в такие места, где обязательно находилась какая-нибудь живописная заброшенная церковь. И я помню какие-то полуобсыпавшиеся фрески, сюжета которых уже было невозможно разобрать, но это не лишало эти изображения эстетической привлекательности — просто ветер, дождь, перепады температуры, в общем, само время, разрушив одни изображения, создало другие. Какие-то странные абстракции, что-то зыбкое и уязвимое. И ко мне пришла мысль перенести это состояние в музыку именно таким же образом — превратиться во время и растрескать, руинировать некогда целостное звучание. Я выбрал Missa o Rex Gloriæ Палестрины и определенным образом просеял ее паузами. То есть в этом сочинении нет ни одной моей ноты, только паузы. Задача заключалась в том, чтобы музыка Палестрины потеряла опознаваемые признаки ренессансной хоровой полифонии, то есть забыла саму себя, стала чем-то другим, но эта метаморфоза должна была произойти внутри нее, без вмешательства сторонних (измененных или досочиненных) звуков. И действительно, появилась музыка, которая, как и руины фресок в заброшенных церквях, далека от первоисточника, но генетически неотделима от него.
МЛ: Какие еще композиторы обращались к апсайклингу в музыке?
ВР: Очень многие, это повсеместная практика — от ренессансной музыки до сегодняшнего дня. Давай просто один пример приведу. Австрийскому композитору Бернхарду Лангу заказали оперу к 250-летнему юбилею Моцарта и он ее написал — она называлась I hate Mozart. Сюжет оперы — закулисье постановки «Волшебной флейты» со всеми прелестями и мерзостями современной оперной индустрии. И там, конечно, много… не Моцарта, но «Моцарта», то есть не самого композитора, а того, что из его музыки штампует рынок производства прекрасного. Там много цитат, но все они жирно препарированы звуковым контекстом из сегодня, из той меркантильной среды обитания, в которой музыка Моцарта оказывается не более чем свадебным генералом. Всё это у Ланга превосходно сделано и этот пример любопытен тем, что объектом апсайклинга тут оказывается не какая-то бытовуха и прикладнуха, а великий и могучий венский классицизм.
МЛ: Как ты вообще относишься к апсайклингу в музыке? Насколько тебе кажется интересным этот метод? Насколько он соответствует времени?
ВР: Это лишь метод. И вопрос в том, как им воспользоваться. Всякое время живет в отношениях с предыдущими временами, и мы обречены заимствовать уже созданное. Другое дело, насколько осознанно это происходит и с какой критической рефлексией. Мы не можем быть такими же, какими были люди до нас, даже если нам хочется что-то из прошлого скосплеить. Это всё равно будет не что-то, а игра во что-то. Но в этой игре, если критически относиться к материалу прошлого, есть ресурс постижения настоящего. И композиторы, обращающиеся к «чужому» материалу, разбираются не с ним, а с собой. Только из такого подхода можно сделать что-то стоящее.
МЛ: Мы только за стоящее! Спасибо, Володя.
Очень стоящие, чтобы их посетить, выставки «Найденный звук» и «Книга инструментов» открываются 17 сентября. Ждем вас!