Воспоминания Бориса Ивановича Соболева, подполковника запаса, находился в Анголе в декабре 1975 – феврале 1976 гг. в качестве военного специалиста.
Запись сделана 25 июня 2010 г. в Витебске А.В. Кузнецовой-Тимоновой. Некоторые дополнения внесены Б.И. Соболевым собственноручно. Текст подготовлен к печати А.В. Кузнецовой-Тимоновой.
Опубликовано: «Воспоминания ветеранов войны в Анголе и других локальных конфликтов» // ред.-сост. Кузнецова-Тимонова А.В., Токарев А.А., Ждаркин И.А., Шубин Г.В. – М.: Memories, 2011; Воины-интернационалисты из Беларуси в гражданской войне в Анголе (1975 - 1992). - Минск: Беларуская навука, 2017. - 354 с.
Я был старшим инженером полка, в/ч 48231, которая располагалась в Иваново. Это был ещё даже не полк, а первая эскадрилья самолетов Ан-22 «Антей». В то время это был самый тяжёлый транспортный самолет, уже четвёртого поколения, насыщенный новой аппаратурой (цифровая вычислительная машина ЦВМ, новая локационная система КП-2, КП-3, система «VOR-1 LS", радиотехническая система дальней навигации "Троптик-С"). Это был новый самолет, самый большой в мире, и он был оснащён современным оборудованием, позволяющим летать по международным трассам.
- Какое звание было у Вас в то время?
- Майор. Старший инженер полка – это была майорская должность.
В 20-х числах декабря 1975 года правительством перед нами была поставлена задача об оказании помощи Народной Республике Ангола. И эту помощь мы оказали. Задача возглавить группу по обеспечению такого перелёта была возложена на меня.
К выполнению задания готовились серьёзно, как по подготовке лётных экипажей к перелёту, так и комплектованию технических аптечек по специальностям, учитывая ненадёжные новые системы оборудования самолета. Также занимались комплектованием бортовых пайков: для лётных экипажей в расчёте на 3 дня, для инженерного состава на 1 месяц. А в Анголе мы были более З-х месяцев, поэтому жёны передавали посылки с очередными прилётами самолетов. Было обеспечено 35 самолётовылетов. Потерь среди летного и инженерного состава не было. Задание было выполнено успешно. Всем были объявлены благодарности от командующего ВТА[1].
Президентом, вы знаете, тогда был Нето. Он обучался в России, женился на русской девушке, у них было двое детей. Очень красивые были их дети: лица белые, а волосы негритянские[2].
- Какого числа Вы прибыли в Луанду?
- Мы прибыли 24 или 25 декабря 1975 года. Точно не помню уже, больше тридцати лет прошло. Встречал нас сам президент. Мы везли в тот момент установку «Град», с ящиками боеприпасов. С нами летели два консультанта – наши советские офицеры – по использованию этой ракетной установки, специалисты по применению. Всю остальную работу по эксплуатации установок выполняли заранее подготовленные кубинские военнослужащие. За все время моей службы я не видел настолько знающих людей, обладающих такими навыками использования этого оружия, как те кубинцы. Ежедневно один Ту-154 прилетал с Кубы, они садились в Луанде. Прилетали в гражданском, военная форма была уложена в вещмешки.
Мы тоже летели, как гражданские, никаких звёздочек на бортах, ничего не было. Всё смыли в Ташкенте в течение четырёх дней на всех пяти самолетах. Смыли – и перекрасили под АЭРОФЛОТ. Когда мы туда прилетели, трап выбросили – командир корабля был Чеботарев, комэска[3], и он говорит: «Борис Иванович, давай ты, иди первым с трапа». Я – ну ладно, чего ж, и сошёл первым из нашей группы на ангольскую землю.
Нас встретил президент страны с группой. И тут же нам вручил медали. Такая медаль: на ней изображен только вооруженный солдат с винтовкой, и надпись, что-то на их языке, «За Родину» или «За свободу», не помню, а тыльная сторона вообще чистая. Вручил, пожал всем руки, спасибо сказал, за помощь. Он говорил очень чисто на русском языке, даже, честно говоря, лучше, чем мы[4]. Ещё всем были вручены Грамоты перелетавшим экватор и значки. Так вот и пообщались.
Самолет прируливали к ангару – ангары большие, разворачивались, чтобы хвостом прямо туда попасть, потому что в это время в воздухе ещё португальские истребители кружили, и стреляли. Разгрузились – а разгружали всё кубинцы, и тут же эта установка («Град») запускалась, и они шли в бой.
Успехи были большие. Пятерки прилетали, одна, потом, через некоторое время, как договорятся, следующая, и так далее. Привозили туда «Град» и МиГ-19. Как положено, демонтировали, снимали крылья у самолётов, также отдельно перевозили питание, боеприпасы, автоматы. Всё, что было нужно для революции – хотя это была не революция, скорее вооруженный переворот.
- Вы сказали, что на ракетных установках работали исключительно кубинцы?
- Да. А консультанты были наши. Офицеры – майоры, подполковники, не ниже. А все действия выполняли кубинцы. Кубинцы хорошо говорили по-русски.
- А с Вами языковую подготовку проводили?
- Нет. Мы работали только через переводчиков.
Перелёт был из Иваново до Чкаловского под Москвой, там мы загружались. Вылет был рано утром. Летели по такому маршруту: Москва – Будапешт, в зависимости от погоды в Алжире – посадка в Алжире, дозаправка, взлёт и до Гвинеи-Бисау, там тоже посадка и дозаправка, потому что еле-еле дотягивали, почти девять часов через всю Африку, и оттуда – уже до Луанды.
В Луанде сложилась такая обстановка: португальцы ушли, топлива не хватало, нечем было и заправлять самолеты. И было принято такое решение – это уже надо отдать должное нашей разведке, которая договорилась с французской кампанией в Браззавиле. Там они дозаправляли наши самолеты.
- Фамилии переводчиков Вы не помните, с кем работали?
- Не помню, но это были курсанты четвертого курса.
- То есть, Ваша задача состояла в том, что вы шли из Москвы на Луанду, там разгружались и возвращались назад? Или вы там жили где-то?
- Мы, как группа обеспечения, жили там, в гостинице, нас кормили, всё было нормально в этом отношении. Сначала прожили дней десять. Было неплохо – и встреча, и президент поставил задачу, чтобы нас хорошо кормили, мы ходили в столовую, точнее, в ресторан. Потом создалось такое положение, что самолеты заправлять стало нельзя, и первая пятерка перелетела в Браззавиль, заправились там, а неисправностей была куча, потому что самолёт ещё был «сырой» – и мы уже в Браззавиль летали.
- Со стороны кубинцев или ангольских военных были какие-нибудь жалобы на техническое состояние вооружения и техники, что им поставлялась из Союза?
- Нет, никаких. Они были очень довольны. Когда эти установки «Град» привезли (а это новая была установка, один залп около пяти гектаров накрывал), там как раз с севера шла колонна заирских войск, с целью захвата Луанды и свержения МПЛА. Так они не знали, куда бежать, те, кто остался в живых после этих залпов! Выгорало всё, земля была жёлтая, на пути всё уничтожалось! Получается, эти «Грады» и спасли положение[5].
Отношение к нам было очень хорошее. Фидель Кастро поставил своим конкретную задачу: русских носите на руках, охраняйте, как зеницу ока! И куда бы ты ни пошёл, куда б ни отвернулся – всегда кубинцы рядом, и ещё спрашивали, чем помочь, может, что надо? Большинство хорошо говорили по-русски. Весьма приятные ребята, очень тёплые о них остались воспоминания.
- Сколько времени продолжалась Ваша командировка, когда Вы окончательно убыли в Советский Союз?
- Мы вернулись домой в феврале 1976 года.
Когда возвращались из Анголы, пережили небольшое приключение. Подходили к Алжиру в очень сложных метеоусловиях: была страшная гроза. Только подлетели к аэродрому – такая туча накрыла! Попали во фронт ужаснейший. Мы свернули в море, пробовали всё это обойти – не смогли. Командир экипажа стал седой… Я никогда в жизни не видел, чтобы за сорок минут человек полностью поседел! Болтало ужасно, я уже думал – всё, отлетался. Молния – как будто прямо по нам бьёт, самолёт бросает из стороны в сторону, такое ощущение, что сейчас просто перевернёмся. Шли на ручном управлении. Еле-еле, чудом проскочили эту грозу, я считаю, только благодаря высокому мастерству экипажа.
Нас не посадили в Алжире, перенаправили в Марокко, в Рабат. А там из самолёта нас не выпускали. Это была такая интересная картина! Хотели воздухом подышать, форточки открыли. А марокканцы выставили вокруг нашего самолета человек шесть вооружённых солдат и никого не выпускали, держали на прицеле. Даже дверь нельзя было открыть или рампу опустить, чтоб воздухом подышать.
Так мы и просидели в самолёте полтора часа, в жуткой духоте, пока не приехал наш посол, и не решил вопрос о нашем пребывании там, о дозаправке, о питании и проживании. Нас выпустили, разместили в гостинице, покормили, там мы переночевали. Вылетели из Рабата – через Будапешт – и на Москву.
- А где Вы служили потом?
- Оттуда я вернулся в Иваново.
- А как оказались в Витебске?
После Иваново, когда получил орден «Знак Почёта», я был назначен старшим инженером 19-й военно-транспортной дивизии. Она располагалась в Сеще, под Брянском. Там большой аэродром, его ещё немцы построили. После Сещи было приглашение в Москву. Командующий был генерал-полковник Пакилев. Он дал мне три дня, я приехал в Москву, в Медвежьи Озера. Я уже был подполковником. Говорит: езжай, посмотри, если понравится – скажешь, завтра будет приказ о твоем назначении сюда.
А там – городок, пять домов пятиэтажных для офицеров и Центр по переучиванию личного состава. Называлось это ШМАС – школа младших авиационных специалистов. Я походил там – а это был июль месяц, жара, местность болотистая, комары заели! Все женщины, дети с веточками ходили, обмахивались, чтобы комаров отогнать. Потом пришел в гостиницу – а это были просто две квартиры в одном жилом доме – дежурная встретила, принесла мне графин воды, а вода красная! Спрашиваю: и вы ее пьёте? В ответ слышу: да вот, кипятим несколько раз, потом пьём. Походил я, походил, встретил ещё своих друзей, что там служили, спросил: как, есть смысл сюда переезжать? Они говорят: лучше не переводись. Вернулся я к командующему, доложил: товарищ командующий, отбой. Он мне: ну, всё, больше не дождёшься таких предложений, повышения не будет! Там-то полковничья должность была, то есть он на повышение меня хотел отправить.
Я вернулся в Сещу, пробыл там ещё два с половиной года. И оттуда был переведен на Ил-76, в Витебск, там стоял авиационный полк. По оборудованию они похожи на Ан-22, и в полку нужны были люди, которые эту технику знали.
- Ил-76 работали на заграницу?
- Всё время на заграницу. Как и Ан-22. Вот так сложилась моя судьба, что пришлось почти весь мир облетать. Проще, наверное, сказать, где я не был.
Сначала была одна эскадрилья Ан-22 – как раз, когда в Анголу летали. Потому что на первых порах они ещё проходили войсковые испытания, на предмет годности для использования в вооруженных силах. Самолёт был сначала однокильный, и его бросало из стороны в сторону, ужас! Это только лётчик-испытатель мог такое выдержать, управлять таким самолётом и посадить его. Потом приняли решение сделать два киля, и тогда полёт стал более-менее стабильным. И перед Ташкентом поставили задачу построить три полка этих самолётов.
В самолёте был грузовой отсек и удобная гермокабина, так что лётчикам и возможным пассажирам уже были созданы более-менее нормальные условия.
Десять самолётов были переданы в распоряжение Красного Креста. Они выполняли задачи, связанные с ликвидацией последствий чрезвычайных ситуаций: землетрясений, наводнений, последствий боевых действий, оказание гуманитарной помощи, и так далее.
Случались у нас и потери. Во время служебной командировки в Перу мы потеряли один борт, и я чудом остался жив, потому что должен был лететь в составе группы именно на этом борту. В Перу тогда произошло сильнейшее землетрясение, целый город стерло с лица земли, засыпало пеплом. В живых осталось буквально четыре-пять человек, остальные погибли. Была сформирована группа для оказания помощи, задействован персонал Второго медицинского института. Подготовили палатки, продукты, спасательные средства, в общем, всё самое необходимое, чтобы оказать помощь тем, кто остался жив.
Маршрут был проложен через Финляндию в Исландию, на Рейкъявик. Потом летели в Канаду, там садились, и уже из Канады по нейтральным водам шли на Перу.
На инструктаж, в Чкаловском[6], перед отправкой приехал командующий – потому что предстоял первый подобный перелет. Мы все построились, ему доложили состав групп и оборудования для транспортировки на наших бортах. Он сразу внёс коррективы: нельзя в первой группе отправлять всех специалистов, надо разделить на несколько. А у нас всю передовую группу инженеров полка – по СД (самолёт-двигатель), вооружению, авионике и радиооборудованию – сконцентрировали на одном борту, и я должен был лететь этим бортом. А командующий приказал первым бортом отправить только инженера по СД и инженера по вооружению, всех остальных – вторым рейсом. И меня перекинули на другой борт. А тот наш самолет только вылетел из Рейкъявика, набрал 5000 метров – связь с ним пропала. Так его и не обнаружили. Такая вот судьба!
После того, как тогда погиб наш первый самолёт, между Рейкъявиком и побережьем Канады стали постоянно дежурить три наших корабля. В их задачу входило обеспечение связи для наших бортов, идущих этим маршрутом.
- Командировка в Анголу как-то отразилась на Вашей дальнейшей службе? Или это был просто эпизод среди многих подобных командировок в разные точки мира?
- Нет, не отразился. В то время такие командировки никак особо не отражались.
После окончания академии – а я был в первом выпуске Академии Жуковского, который начал изучать цифровые вычислительные машины (они стали внедряться в авиацию в те годы) – я приехал в Иваново. Там проходили войсковые испытания. На одном самолёте стояла цифровая машина, а на другом – авиационно-вычислительный комплекс: это другой тип связи (не цифровой), её сутками настраиваешь, малейшее изменение – и она сбивается. Я участвовал в комиссии, и в той, и в другой (по обоим типам связи), подписывал акт и поддержал цифровую систему. Так она и стала внедряться и развиваться. Выпускалась на ЛОМО[7]. Естественно, сначала она была достаточно «сырая», отказов было много. Потом пошли доработки. Это очень сложная техника, она требовала аккуратности и бережного отношения. Потом стали делать хорошие машины, которые по два-три года летают и ни одного отказа.
-В Мозамбик летать Вам не доводилось?
- Нет. Мимо – да, было. В Сирии был дважды. Тоже в семьдесят пятом – семьдесят шестом, седьмом. С тем же заданием, что и в Анголе – поставляли технику, боеприпасы. Сирийские пилоты были хорошие, они переучивались в Одессе на истребители. А мы поставляли им эту технику, Миг-21, и обучали их по системе опознавания.
- Какой у Вас срок выслуги?
- Тридцать лет. Без учета лётной выслуги. Если сосчитать лётную, хватит человека на четыре. Ведь я летал больше, чем порой летали сами лётчики. Потому что без радио ты шагу в воздухе не сделаешь! Немного было полётов – и в полку, и в дивизии – где меня не задействовали. Летал от и до, где угодно. У кого-то что-то не получилось – где Соболев? Дома. Послать за ним машину! Забирают меня, везут на аэродром, сажают в самолёт. Выполняем одну-две коробочки[8], большую или маленькую. Все нормально – хорошо, езжай домой. И так очень часто.
- Вы были инженер конкретно по АО[9] и РЭО[10]?
- Только по радио. У нас это было РТО – радиотехническое оборудование: связные станции, навигационное оборудование, радиолокационные станции (РЛС), два-три локатора, СБД. Когда раскрыли систему опознавания, сделали СБД. Вот какую службу я возглавлял.
Вообще, было приятно работать на Ил-76. Во всех учениях участвовали. В общевойсковых – их было четыре в год. В дивизионных – два. Армейские, ВТАшные[11]. Все это – с выбросом техники, личного состава.
С таким опытом, после увольнения в запас меня тут же «с руками и ногами» взяли на самолеты А-50. Это очень интересный самолет радиолокационного обзора. Я восемь лет был начальником базы этих самолетов – уже в Витебске, здесь их четыре штуки стояло. Этот самолет – как бы наш ответ «AWACS»[12]. А-50 обеспечивал управление до 90 самолетов в воздухе.
Проводили испытания в Ташкенте, запускали ракеты малого действия, наводили на ту или другую цель с этого самолёта, А-50. Все испытания прошли очень успешно. Оборудование на А-50 очень сложное. Мне на него переучиваться пришлось в Москве.
В 1991 году эти машины перевели в Энгельс. Меня туда звали, но я уже не поехал, устроился в Витебске хорошо. А их потом на Север перебросили. Зачем – не знаю. Это ведь такая техника, которой ни в коем случае на север нельзя! Бросили их туда, всё оборудование замерзало. Потом уже с Севера перевели их в Иваново, сейчас они там находятся, пять или шесть бортов, которые летают, а было тридцать пять.
- Может, еще в какие-нибудь «горячие точки» доводилось летать?
- Было дело. Шли на Вьетнам. Тогда ещё шла война с американцами. Бомбили нас шариковыми бомбами. Мы подлетели со стороны Индонезии: маршрут был Ташкент – Дели – до Индонезии и дальше по нейтральным водам, по коридору, который был тогда разрешен. Летим – и два «Фантома» американских подошли к нам, близко-близко, лётчиков видно! То так встанут, то этак, улыбаются нам и ручкой машут! Почти до самого Вьетнама нас сопровождали, но ничего не сделали. Видимо, посмотрели, сфотографировали всё, что нужно, и отпустили.
Мы приземлились. Что хочу сказать – встречает нас человек. Шорты, рубашечка, «здрасьте» говорит. Что такое? Оказалось потом – Герой Вьетнама, полковник, командир истребительного полка! Американские самолеты сбивал. Ведь там что, вьетнамцы, что ли, воевали в воздухе? Там наши воевали! Потом уже, когда вторая группа полетела туда – говорят, он уже дважды Герой Вьетнама!
- Фамилию его не помните?
- Нет, к сожалению. Сами понимаете, фамилиями мы не обменивались. Тут смотришь – быстрей колеса на самолёте закрывать щитами от осколков, чтобы шариковые бомбы не повредили. Поэтому уж не до фамилий было.
- В Вашей биографии указано, что Вы летали также на Кубу.
- Да, на Кубе я тоже был. Сопровождал Леонида Ильича Брежнева. Тоже, по-моему, семьдесят пятый год, июль. На двух Ан-22 мы везли фельдсвязь – она разворачивалась в Вашингтоне, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. То есть, куда он планировал ехать – там развёртывалась эта точка. Сам-то он слабо ориентировался и в экономике, и в вооружении, и в других делах, а чтобы заключить договор какой-нибудь, ему нужно было проконсультироваться с соответствующим министром. Тогда он трубочку поднимал, и его с нужным министром соединяли.
В тот раз мы везли эту связь в Вашингтон. А там установка дорого обходилась. Потому мы вынуждены были договориться с Кубой, и нас посадили в Гаване. Мы там недельку отдохнули, в Мексиканском заливе купались. Потом свернули эту связь, загрузили в самолёт и привезли обратно, в Союз.
- Немножко личной информации о себе, о семье.
- Женат. Имею сына. Сын – подполковник, служит в ВТА, в Москве, в 61-й Воздушной армии. У меня два внука. Гремела эта Воздушная армия в своё время, но когда появилось МЧС, то самолёты растащили. Сейчас забрали совсем, фактически осталась только одна дивизия. Распалось всё.
С 1992 года работал педагогом-организатором при детском клубе Октябрьского района Витебска до 2006 года. В 2006-м был избран ветеранами района председателем общественного объединения ветеранов Октябрьского района Витебска, где и сейчас работаю.
[1]Военно-транспортной авиации. – Прим. А. К.-Т.
[2] Ошибка – на русской женщине был женат не А. Нето, а Жозе Эдуарду душ Сантуш, следующий президент Анголы. С женой Татьяной Ж.Э. душ Сантуш познакомился во время учёбы в СССР, в Бакинском нефтяном институте. У них была дочь Изабель душ Сантуш, недавно принявшая российское гражданство. – Прим. А. К.-Т.
[3] Командир эскадрильи. – Прим. А. К.-Т.
[4] Вероятно, советских лётчиков встречал именно Ж.Э. душ Сантуш, который в правительстве А. Нето занимал пост министра иностранных дел. – Прим. А. К.-Т.
[5] Речь идёт о сражении под Кифангондо в октябре 1975 года. – Прим. А. К.-Т.
[6] Аэродром Чкаловский - военный аэродром в Московской области, в 31 км к северо-востоку от Москвы, на юго-восточной окраине города Щёлково (микрорайон Щёлково-3, Щёлково-10, посёлок Чкаловский), в 2 км западнее Звёздного городка. Основан в начале 1930-х годов. – Прим. А. К.-Т. (www.wikipedia.org)
[7]Ленинградское оптико-механическое объединение – Прим. А. К.-Т.
[8] Фигура пилотажа. – Прим. А. К.-Т.
[9]Автоматическое оборудование. – Прим. А. К.-Т.
[10]Радиоэлектроное оборудование. – Прим. А. К.-Т.
[11] ВТА – Военно-транспортная авиация. – Прим. А. К.-Т.
[12] AWACS – Aiborne Warning and Control System (система дальнего обнаружения и обзора). – Прим. А. К.-Т.
Благодарю всех, кто дочитал до конца, и кто остается на моей странице. Запись была сделана давно, что не отменяет ее актуальности для исследования темы. Лайки, адекватные комментарии, репосты приветствуются.