с ним. Теперь он едет на СВО
Нравилось чувствовать себя героиней
В апреле 2023 года у нас родился сын. К тому моменту Илья наконец-то рассчитался со всеми своим долгам, а в январе 2024 года набрал новых. На этот раз общая сумма его задолженностей составила чуть больше миллиона рублей. Большую часть его долгов закрыли его родственники, которые так ничего и не знали о его лудомании.
Илья сказал им, что хочет приобрести жилье в ипотеку, и попросил помочь с первым взносом. Муж к тому моменту так привык врать, что его ничего не смущало. Но мне еще в предыдущий раз было стыдно обманывать его родню, поэтому я сразу сказала Илье, что, если они меня спросят, куда ушли деньги, я им расскажу всю правду. Но они не спросили.
Я тоже не осталась в стороне и помогала мужу возвращать долги. Я рассудила, что могу зарабатывать в интернете больше, чем муж на доступных ему подработках. И снова взялась спасать его. В любую свободную минуту, пока дети спали, или на выходных, когда за ними следил муж, развивала собственный блог и продавала в нем рекламу.
Уверена, многие женщины на моем месте уже бы забрали детей и хлопнули дверью. Но я очень любила мужа и верила, что без меня ему не справиться. И оставалась в этом порочном круге, в котором он постоянно вешал на нас долги, очень искренне винился и обещал, что этот раз — последний. А я верила. Ведь я так сильно его люблю. Все прощала ему, брала на себя ответственность за его ошибки и бросалась его спасать.
Когда мы только начали встречаться с Ильей, он говорил, что я произвожу впечатление такой девчонки, которая пойдет за мужем и в огонь, и в воду. За то он меня и ценит, что я настоящая жена военнослужащего — верная и стойкая. И я в полной мере поддерживала этот имидж. Думаю, на каком-то подсознательном уровне мне нравилось чувствовать себя героиней, которая выдерживает все жизненные встряски и всех спасает.
При этом последние годы я жила как в аду. У меня была сложная вторая беременность и роды, на руках новорожденный сын и маленькая дочка. Но вместо того, чтобы заботиться о них и себе, я вынуждена была думать о том, как бы нам выкарабкаться из очередной долговой ямы, в которую нас вогнал муж.
Я очень много работала, и все равно денег не хватало — они уходили на погашение долгов и элементарные нужды. Я не могла как другие девчонки купить себе или детям какую-нибудь нарядную шмотку. О планировании будущего для себя и детей речи же вообще не шло. Мы жили одним днем. Как только гасили долги, муж снова проигрывал деньги.
Я не хотела признаваться себе в этом, но с каждым разом я все яснее понимала, что рядом со мной давно не живет тот честный и принципиальный Илья, в которого я влюбилась и за которого вышла замуж. Его и правда как подменили. Если раньше Илья проводил время с детьми после работы, спрашивал, как у меня прошел день, обсуждал со мной, что его волнует, то в последнее время приходил домой раздраженный и агрессивный, всегда прятал экран телефона, срывался на меня и совсем не проводил время с детьми.
Я все равно любила мужа, и потому объясняла себе его поведение зависимостью — что он всеми мыслями в игре и, как человек с алкоголизмом, не может думать ни о чем другом и контролировать себя. Но от этого мне не становилось легче — было все равно чертовски обидно, что он вообще о нас не думает. Что я живу со всеми этими страхами, грузом ответственности, стыда за нашу ситуацию и проблемами, а его увлекает только игра.
Думать обо всем об этом было невыносимо, я запуталась в собственных чувствах, а еще просто очень устала все на себе вывозить. Как результат я начала выпивать много вина по вечерам и вскоре поняла, что у меня выработалась зависимость от алкоголя. Я выпивала с каждым разом все больше, сильно поправилась.
Спустя нескольких месяцев жизни в аддикции, я поняла, что мне надо вылезать из этого состояния. Я перестала прикасаться к алкоголю, занялась спортом, вернула себе трезвый рассудок и скоро сбросила лишний вес. Муж же со своей зависимостью так и не разобрался.
Чтобы денег, которые прислали его родственники, хватило на погашение всего долга, Илья хотел все их реинвестировать в крипту и отыграться. Но я уговорила его этого не делать. В итоге он отправил половину присланных денег на погашение долга, на четверть купил нам машину, а оставшиеся деньги вложил в крипту. Их он проиграл, и у нас осталось 500 тысяч рублей непогашенного долга.
Распутье
Как будто этого было мало, в апреле этого года Илья занял 700 тысяч рублей, чтобы отыграться на криптобирже и погасить существующий долг. Из этого у него ничего не вышло, он снова проиграл все деньги, и общая сумма его долга возросла до 1,2 миллиона рублей. Когда это произошло, он прислал мне сообщение, в котором, как и всегда в таких случаях, посыпал голову пеплом. Мол, ему так стыдно и стремно мне в этом признаваться, но это произошло опять. «Я урод и дурак, что опять поступаю так с тобой. Ты замечательная, и этого не заслуживаешь».
Как только я прочла это, поняла, что это конец — наши отношения никогда не будут прежними. С меня хватит. Все эти годы я готова была терпеть это, мучаться и страдать, потому что думала, что делаю это ради любви. А тут на меня снизошло озарение: я поняла, что это давно не любовь. Не может человек, который любит свою семью, так поступать с нами.
Я сказала об этом мужу. Но он не поверил в серьезность моих намерений — думал, что я перебешусь и снова стану ему помогать. Стал уговаривать меня продать нашу машину. Говорил, что, если я этого не сделаю, ему не останется ничего другого, как отправиться в командировку на «СВО». А когда я отказалась это сделать, стал агрессировать и кричать, что машина общая.
Я вроде как была готова стоять на своем и не соглашаться продавать машину. Но упоминание отправки на фронт меня сильно испугало. Но также я очень не хотела опять быть втянутой в историю, когда я не думаю о себе, а только спасаю мужа.
Я понимала, что нахожусь на распутье и мне очень нужно посоветоваться с кем-то, кто проходил через подобное. Среди моих знакомых людей с таким опытом не было, поэтому я решила, что расскажу всю правду у себя на страничке в инстаграме. Я предупредила об этом мужа — так и сказала: что не знаю, что мне делать, мне страшно и нужно посоветоваться со своими подписчицами — вдруг кто-то из них тоже сталкивался с таким.
Муж, как ни странно, не стал возражать. Только попросил у меня небольшую отсрочку: хотел поговорить с родственниками, которые все это время помогали нам с деньгами, чтобы они узнали правду от него, а не из моих соцсетей. Я подождала, пока у них состоится этот разговор, и стала делиться своей историей в блоге, о чем ни разу потом не пожалела. Мне написало огромное количество прекрасных и сильных женщин, которые, как и я, пытались вытащить своих партнеров из лудомании. Большинство рассказывали мне, что не осознавали в каком аду живут, пока не сходили к психологу и не поняли, что то, что они считали любовью, и так рьяно защищали, на самом деле было созависимыми отношениями. Я читала их истории и узнавала в них себя. Я и подумать не могла, что нас, таких женщин, которые состоят в созависимых отношениях с мужьями-лудоманами, так много. За исключением того, что в массовом сознании лудомания не считается болезнью, которую надо лечить, наши истории очень похожи на истории жен людей с нарко- или алкозависимостью, домашних тиранов и абьюзеров. Мы все каждый раз верим, что сможем как-то повлиять на любимых людей, которые портят нам жизнь, как-то их исправить — потому что находимся с ними в созависимости, боимся остаться одни. Но в итоге только предаем самих себя и подводим своих детей, которые, несмотря на то, что семья полная, не распалась, живут в нездоровой обстановке.
Заняла наблюдательную позицию
Очень многие мои подписчицы советовали мне уходить от мужа, пока он не проиграл нас с детьми. Но я взяла небольшой тайм-аут, чтобы подумать, так как не была до конца уверена в том, что это правильный выбор. Все-таки я продолжала любить мужа, и решиться на такой шаг мне было сложно. И тут муж сам пришел ко мне с разговором, в котором «расставил все точки над “и”».
Он рассказал мне, что осознал, как много мы с детьми значим для него, когда понял, что может нас потерять. И наконец признал, что у него зависимость. Раньше он это отрицал, обижался на мои предложения обратиться за помощью к психологу и говорил, что никакой зависимости от игры у него нет. Якобы он просто очень хочет заработать деньги для семьи, поэтому рискует и совершает ошибки.
Думаю, важной стартовой точкой для того, чтобы признаться самому себе, что он лудоман, стало то, что я вынудила его признаться во всем родственникам и рассказала об этом у себя в соцсетях. Илья очень долго делал вид, что ничего не происходит, что он просто неудачливый инвестор. А тут я лишила его этой брони.
Илья рассказал мне, что взял курс на борьбу со своей зависимостью: начал ходить к психологу и завязал с криптотрейдингом. Он честно признался мне, что не может обещать, что вылечится окончательно, но будет прилагать для этого все усилия. «Вы мне очень дороги. Мне легче потерять свою зависимость, чем вас», — сказал он мне.
Мы договорились, что ни я, ни его родственники не станем нести ответственность за него и он самостоятельно разрулит ситуацию с долгами. Он будет перечислять мне всю зарплату на карточку, чтобы мне было на что содержать детей и чтобы блог оставался чисто моим заработком. А с долгами он будет разбираться сам, подрабатывая, не будет нести негатив в дом и будет своими поступками показывать мне, что готов исправляться.
Я решила, что займу наблюдательную позицию и, если спустя полгода-год не увижу, что что-либо меняется, мы разведемся. Потому что развестись мы всегда успеем, а при таком раскладе и у мужа есть шанс измениться и вернуться в семью, и мы с детьми защищены от каких-либо рисков, если он вдруг снова сорвется.
Нам обоим надо лечиться
Илья согласился со всеми моими условиями и подсчитал, что отдаст долг через пять лет, если будет подрабатывать курьером. Но такой вариант его не устроил. Он сказал, что помимо походов к психологу ему необходима высшая цель, чтобы избавиться от тяги к игре. Подходящей идеей он счел защищать родину и решил отправиться на СВО — мол, заодно так он сможет гораздо быстрее рассчитаться с долгами.
Я сильно сопротивлялась такому решению. Муж и раньше порывался уехать в опасные командировки в Сирию и Африку — говорил, что это его настоящее предназначение, в отличие от работы в штабе. Но я его не отпускала. Меня тоже можно понять: у нас двое детей, я хотела, чтобы у них был целый и здоровый папа, не хотела проводить вечера в одиночестве, волноваться за любимого человека, с которым что угодно может произойти на войне. Но муж сказал мне, что я знала, за кого вышла замуж, и поэтому должна быть готова к такому.
И на этот раз я решила Илью не сдерживать, не препятствовать ему. Чем больше я его держу, тем хуже всем становится. Я постоянно пытаюсь навязать ему свой образ жизни, привлечь его к каким-то подработкам, работе курьером, открытию собственного честного бизнеса. Но у него к этому не лежит душа — он хочет в бой, ему нужны эти новые ценности для того, чтобы избавиться от лудомании. А если я ему опять не дам возможности проявиться как мужчина, то через полгода мы снова окажемся в каких-нибудь долгах.
Сейчас мы живем вместе. Илья со дня на день ждет отправки на СВО. Пока его не отпускают, потому что в штабе никого не осталось. Но скоро ему прибудет замена, и тогда он уедет на СВО. Конечно, это будет волнительно и переживательно, но, возможно, то, что Илья будет выполнять долг перед страной и зарабатывать большие деньги для выплаты долгов, а мы — ждать его дома и гордиться им, позволит ему забыть об игре и победить свою зависимость.
Но, конечно, все может оказаться гораздо хуже.
Я часто думаю об этом: у меня бывают моменты слабости, когда я начинаю сомневаться в правильности принятых мною решений. Тогда я задаю мужу вопрос: правильно ли делаю, что опять даю ему шанс на исправление? Он честно отвечает, что не может пока мне ничего доказать или дать какие-то гарантии того, что вылечится от своей болезни. Но он будет прилагать к этому максимум усилий, потому что не хочет нас потерять.
Я очень ценю, что мы теперь можем с ним откровенно обсудить нашу ситуацию и страхи. И несмотря на то, что пока прошло еще мало времени и я не могу сказать определенно, как сложится наша дальнейшая судьба, я вижу, что муж меняется. Он ходит к психологу, сам разбирается со своими долгами и разговаривает с начальством об отправке на «СВО», совсем иначе относится ко мне и детям, заботится о нас. Потому что его мозг наконец-то освобожден от мыслей о сделках и займах.
У меня был большой соблазн сказать, что муж козел, а я жертва. Уйти от него и всем, включая детей, потом рассказывать, какой он монстр и как он мне испортил жизнь. Но я решила также покопаться в себе, понять почему я оставалась в этих отношениях на протяжении долгих лет, почему делала вид, что такая ситуация меня устраивает.
Я сейчас читаю книгу «Женщины, которые любят слишком сильно» (книга американской специалистки по терапии зависимости Робин Норвуд, которая объясняет, почему женщины оказываются в отношениях с зависимыми людьми. — Прим. «Холода») и нахожу в ней много откровений. Я поняла, что все это время была в созависимых отношениях с мужем. Я не могла представить свою жизнь без него, любила его так сильно и так хотела его спасти, что делала всем только хуже: плюнула на себя, перестала замечать, что такая обстановка пагубно отражается на детях, да и мужу это не помогало.
Я относилась к мужу как к третьему ребенку. Любила его безотносительно чего-либо, как мамы любят детей: дети что-то ломают, мама их ругает, но потом чинит поломанное сама и все ребенку прощает. Так происходило и у нас в семье. Вместо того, чтобы обозначить свои границы и еще три года назад сказать: «С таким Ильей я жить больше не буду, я буду жить с тем Ильей, за которого я вышла замуж, а такого Илью я не люблю, я не хочу больше любить», — как это сделала бы любая другая, не созависимая женщина, я показывала мужу своим поведением, что, что бы он ни делал, я всегда его поддержу, все прощу и решу все проблемы. И так у него появилась опора и ощущение безнаказанности. Ведь как бы ребенок ни хулиганил, мама никогда его не бросит.
Я предполагаю, что если бы я этого не осознала и бросила бы мужа, через несколько лет я нашла бы себя в таких же созависимых отношениях с кем-то еще. Потому что такие созависимые женщины, как я, всегда находят себе такие отношения, где партнера надо спасать. Поэтому я очень рада, что не пошла по простому пути, не обвинила во всем одного мужа. Теперь мы с ним оба боремся — я с созависимостью, он с лудоманией.
Я, как и муж, обратилась к психологу со своими проблемами. Мне написала девочка в инстаграме, что она психолог, предложила свою помощь на безвозмездной основе. Сказала, что понимает, что женщинам в моей ситуации нужна помощь специалистов, но денег у них нет. Мы провели с ней несколько сессий, обсудили в том числе и мою созависимость. Она очень здорово мне помогла, но недавно мне пришлось прибегнуть к помощи психотерапевта. На фоне стресса у меня начались панические атаки и случилось два эпизода с провалами памяти. Однажды я забыла забрать дочку из садика, а во второй раз так погрузилась в свои мысли во время прогулки с сыном, что забыла, что я гуляю с ребенком. Очнулась в какой-то момент и поняла, что отключилась — куда-то ушла из реальности.
Мне стало очень страшно, когда это случилось, я плакала от осознания, что что-то могло произойти с моими детьми в такие периоды моей отключки. Поэтому я скорее обратилась к специалисту. Он поставил мне диагноз «панические атаки» и прописал антидепрессанты. Я уже пропила первый курс препаратов и чувствую, что мне лучше. По крайней мере такие страшные ситуации с тех пор не повторялись.
Я не знаю, что будет с нами с мужем дальше — останемся ли мы вместе, уедет ли Илья в командировку, излечится ли от лудомании и избавлюсь ли я от созависимости, — но уверена, что со своей стороны сейчас я все делаю правильно.