Людмила Васильевна Максакова уже более полувека блистает на подмостках прославленного Театра имени Евгения Вахтангова. И каждый раз, выходя на сцену, дарит зрителям частичку своей души, своего неповторимого таланта.
А сколько ярких, незабываемых образов она создала в кино! Помните ее трогательную героиню из "Татьяниного дня"? А властную и величественную леди из "Десяти негритят"? Каждая роль Максаковой - это маленький шедевр, эталон актерского мастерства. Недаром ее имя давно стало синонимом высочайшего профессионализма и беззаветного служения искусству.
Но удивительна судьба Людмилы Васильевны не только творческими достижениями. С самого рождения ее окутывала атмосфера загадок и недоговоренностей. И главная из них была связана с личностью матери, великой оперной примадонны Марии Петровны Максаковой. Ходили упорные слухи, что настоящий отец Людмилы - не кто иной, как всесильный вождь Иосиф Сталин.
Происхождение слухов
Восхождение Марии Петровны на оперный олимп началось в 20-е годы и совпало с периодом повышенного интереса Сталина к Большому театру. Вождь неоднократно бывал на спектаклях и, по слухам, был неравнодушен к эффектной и темпераментной молодой певице. Рождение дочери Людмилы в 1940 году сопровождалось странными обстоятельствами и совпало с пиком загадочных отношений Сталина и Максаковой.
О необычном покровительстве говорил и такой факт, что в самом начале сражений, когда немцы рвались к Москве, Мария Петровна была внезапно эвакуирована в Астрахань специальным рейсом. А по пути чуть не погибла во время налета, закрывая грудную Люду своим телом. Говорят, за одну ночь Мария Петровна поседела — то ли от пережитого страха, то ли вспомнив зловещее предсказание ясновидца Вольфа Мессинга, который за год до того на гастролях в Риге нагадал ей: «Бойтесь воды!»
Семейные тайны
За плечами матери Людмилы к тому времени было уже немало драм и загадок. Первый муж-наставник Максимилиан Максаков, фактически сделавший из нее звезду, скончался перед самым вторжением немцев. А в 1937 году был арестован и вскоре расстрелян второй супруг, известный дипломат Яков Давтян. Брак с «врагом народа» грозил крахом карьеры и клеймом на всю жизнь. Мария Максакова оказалась в положении затравленной дичи, каждый день ожидая ареста и бесконечных допросов. На этом фоне рождение дочери выглядело почти чудом.
Но кто был настоящим отцом Людмилы?
Имя Давтяна автоматически отпадало — на момент зачатия он уже был за решеткой. По Москве поползли упорные слухи, что певица втайне свела близкое знакомство с всесильным отцом народов, и таинственный младенец плод этой связи. Косвенно догадки подтверждал и тот факт, что вдову не тронули, не выслали, не лишили московской прописки и работы в главном театре страны, знаке высочайшей милости в те лихие годы.
Детство под грифом «секретно»
«Я росла как декабристка» — так с горькой иронией Людмила Васильевна описывает свое детство. Мать растила ее в атмосфере строжайшей изоляции, словно пряча от любопытных глаз и ушей. Никаких друзей, игр во дворе, сладостей и кино. Лишь краткий моцион в компании сменяющихся гувернанток и французского бульдога, похожий на тюремную прогулку.
Квартира Максаковых в знаменитом Доме актеров МХАТа и Большого в Брюсовом переулке была всегда полна гостей. Заходили Козловский, Обухова, Лемешев, Михайлов. Но маленькой Люде запрещалось не только здороваться, но даже показываться на глаза посторонним. Мать тщательно оберегала дочь от лишних впечатлений и контактов, опасаясь неосторожного слова.
В школе над девочкой за глаза посмеивались, дразня старомодными туалетами «с оборочками» и необщительностью. Но куда больнее ранила травля сверстников во дворе, которые, словно чуя «чужую», вечно задирали незадачливую дочь знаменитой певицы. «Макака! Макака! Очень зверь опасный!» — с этой жестокой считалкой маленькой затворнице приходилось сталкиваться каждый день.
Юность и выбор профессии
Выросшей за кулисами Большого Людмиле Максаковой путь на сцену был предопределен с рождения. Мать видела в дочери если не свою преемницу в опере, то как минимум драматическую актрису, разумеется, непременно во МХАТе. Но своенравная девушка опрокинула все планы, самовольно поступив в «Щуку» — Театральное училище имени Бориса Щукина при Театре Вахтангова.
Вольнолюбивый нрав и бешеный темперамент проявились у Люды еще в юности. Вечная «декабристка» наконец вырвалась из-под материнской опеки и с жадностью набросилась на все доселе запретные плоды — богемные веселье, выпивку, курение, авантюрные знакомства. Среди новых друзей оказался и хулиган-правдоруб Владимир Высоцкий, которому Максакова как-то подарила старинную семиструнную гитару, случайно обнаруженную в кладовке.
Но чем громче становилось имя юного дарования, тем настойчивее вокруг возрождались старые слухи о высоком покровительстве. Поговаривали, что и в школу-студию "блатную" девчонку зачислили по звонку, и роли получает она не за талант, а за красивые глаза в нужном кабинете. Людмила старалась не обращать внимания на шепотки за спиной, но каждый новый успех лишь подливал масло в огонь.
Карьера в театре и кино
В труппу театра имени Вахтангова Людмила была принята сразу по окончании «Щуки» в 1961 году. Поначалу играла мало и незаметно, в основном довольствовалась лишь эпизодами и массовкой. Но уже через пару лет ее заметили и стали вводить на центральные роли — Турандот из одноименной «принцессы», Эльмира в мольеровском «Тартюфе. Критики взахлеб писали о рождении новой звезды, но за кулисами отнюдь не утихали пересуды про мохнатую лапу и телефонное право.
Дебют Максаковой в кино состоялся в 1964 году. Роль в комедии «Похождения зубного врача». А всесоюзная слава пришла три года спустя, когда на экраны вышел «Татьянин день». Успех ленты был ошеломительный, актеров на улицах узнавали и буквально носили на руках. Но, в отличие от большинства коллег, Людмила Васильевна не пыталась конвертировать популярность в звонкую монету, а продолжала больше играть в театре и соглашаться лишь на самые интересные киноработы.
Первый брак и рождение сына
В шестидесятые годы Максакова закрутила бурный роман с художником-авангардистом Львом Збарским. Жили вместе, не расписываясь, как это было принято в богемных кругах. Лев происходил из знаменитой семьи. Его отец, академик Збарский, возглавлял лабораторию при Мавзолее Ленина и занимался бальзамированием вождя. Но, как многие отпрыски власть имущих, сам был диссидентом и ниспровергателем основ.
Квартира Максаковой и Збарского превратилась в настоящий шабаш нечисти. Тут подолгу зависали самые отвязные представители артистической и окололитературной братии. Говорят, как-то раз разгульную вечеринку своим визитом почтил даже Эрнст Неизвестный, в те годы уже эмигрант. Но кто бы ни заходил в дом без спроса, всем «подавали» даже среди ночи — щедрость и хлебосольство хозяйки сделались притчей во языцех.
От этого вольного и полубезумного союза в 1970 году родился сын Максим. Мальчик фактически рос в театре и за кулисами, мотаясь вместе с вечно гастролирующей матерью по бесконечным съемным углам. А уже через несколько лет жизнь Людмилы Васильевны в одночасье круто переменилась.
Замужество с иностранцем
В 1973 году судьба свела Максакову с гражданином ФРГ Петером Игенбергсом, по образованию физиком-ядерщиком, а по призванию театралом и меценатом. Вспыхнул бурный роман, скоро переросший в страстное желание соединить жизни. Но куда проще было жениться, чем оформить все документы — немец без советской прописки мог въехать и выехать из СССР лишь считанное число раз.
К тому же всякое бракосочетание с иностранцем в брежневские годы неизбежно привлекало внимание Лубянки. Против Максаковой завели отдельное дело, компетентные органы прекрасно помнили и расстрелянного отчима-дипломата, и слухи насчет дочери Сталина. Следователи упорно искали «компромат», рассчитывая разрушить союз в ходе проверки. Но то ли материала не хватило, то ли опять вступился высокий покровитель — так или иначе, помолвку удалось отстоять.
В 1974 году Людмила Максакова под своей девичьей фамилией официально вышла замуж за Петера Игенбергса, а вскоре подала документы на выезд в Германию. Шаг по тем временам неслыханный и отчаянно смелый, прямо-таки пощечина общественному вкусу. Ведь именно тогда с подачи властей в прессе началась разнузданная кампания против «перебежчиков», уличаемых в корысти, безыдейности и низкопоклонстве перед Западом.
Опала и травля после замужества
Коллеги по театру не могли простить Максаковой вероотступничества. Стоило актрисе переступить порог служебного входа, как за спиной начиналось глухое перешептывание и шипение: мол, продалась, буржуйкой заделалась, Родиной торгует. Людмила Васильевна держалась с неизменным достоинством, но видно было, как кровоточит и рвется ее сердце. Самым больным ударом стал бойкот — некоторые партнеры по сцене принципиально отказывались играть в одних спектаклях с «иноагенткой».
Нелегко приходилось и дома. Вдруг оказалось, что в квартире уже давно стоят «жучки», телефон прослушивается, а под окнами дежурят патрульные машины. Жизнь большой и дружной семьи, с сыном от первого брака, заезжей родней мужа и толпами гостей, превратилась в ежедневную полосу препятствий. По-дурному пошутив, что если родится мальчик, назовем его Овиром, а если девочка — Визой, Максакова еще не представляла, во что выльется эта борьба.
Пик бед и напастей пришелся на 76-й год, когда театр должен был отправиться на свои первые зарубежные гастроли в Грецию. Максакову, блиставшую тогда в премьерных спектаклях, без объяснений вычеркнули из списков. Оскорбленная, она бросилась к министру культуры Демичеву, благо пару лет назад познакомилась на правительственном банкете. Нервы сдали. Рыдая, Людмила Васильевна грозила всем-всем-всем и умоляла не губить карьеру. В конце концов Демичев дрогнул и отдал негласное распоряжение включить строптивую примадонну в состав труппы.
Но атмосфера в коллективе была уже безнадежно отравлена. С фрондеркой сторонились лишний раз заговорить, за столом оказывалось пустое место, на служебку подбрасывали грязные записки. В театре прошел слух, что кто-то из коллег строчит на нее регулярные доносы в партком и КГБ. Людмиле Васильевне ничего не оставалось, кроме как искать поддержки у мужа и двух-трех верных друзей по сцене и экрану. Тем ценнее были эти глотки воздуха посреди удушающей блокады.
Рождение дочери и поездка в Германию
К концу семидесятых Максакова поняла, что сил на постоянное противостояние с системой уже не хватает. Назло идеологическим противникам, считающим суть брака с Петером меркантильной, она решила рожать второго ребенка непременно в ФРГ. Положение осложнялось творческими планами: на носу были съемки в фильме «Десять негритят», где Людмиле предстояло играть мисс Брент. Но отказываться от работы не хотелось, пришлось совмещать.
Вынашивать дочь Марию Максаковой выпало в перестроечной Германии. Атмосфера в стране и жизненный уклад разительно отличались от московских — даже мелочи вроде регулярных брошюр для будущих мам повергали советскую гражданку в изумление. Зато медпомощь оказалась далека от совершенства — принимавший роды доктор накануне перебрал на футболе и явился не вполне трезвым. Так что в капстране все оказалось не столь радужно и сладко, как грезилось из-за железного занавеса.
По возвращении домой Людмилу Васильевну ждали новые испытания и потрясения. Пока жена рожала в Мюнхене, Петер по неосторожности ввязался в некую финансовую авантюру и едва не угодил в тюрьму. Максакова срочно вылетела спасать супруга, но опоздала, того уже взяли с поличным при получении крупной взятки. Подключив все связи, актриса в считанные дни отмазала мужа от решетки, но дело получило широкий резонанс. Скандал подхватили газеты, смакуя подробности сомнительных афер Игенбергса — дескать, вот она, хваленая любовь из-за бугра!
Крах СССР и новая жизнь
К началу 90-х Максакова оказалась совершенно разочарована и театром, и кинематографом. Сказывались годы травли, разбитые иллюзии и усталость от бесконечной грызни за выезды к мужу. К тому же здоровье стало сдавать, сказались нервные перегрузки, бессонные ночи и хронический стресс. Людмила Васильевна все реже выходила на сцену, довольствуясь лишь самыми любимыми ролями да изредка снимаясь в проходных лентах.
Неожиданный всплеск интереса к персоне Максаковой случился в дни августовского путча 1991 года. Оказалось, супруг актрисы был неплохо знаком с главой мятежного ГКЧП Геннадием Янаевым, а в разгар противостояния выступил с резкой критикой Ельцина по немецкому ТВ. Едва переворот провалился, как в либеральной прессе заговорили о сочувствии четы Игенбергсов «красно-коричневым». Максаковой в который раз пришлось давать унизительные разъяснения по поводу якобы антидемократических взглядов, хотя на деле оба супруга были далеки от политики.
От вынужденного безделья и тоски по большой сцене спасал лишь выезд за рубеж по театральному обмену или частному приглашению. В начале 90-х Людмила Васильевна несколько месяцев жила в Нью-Йорке, где случайно столкнулась с бывшей свекровью. Та стала звать в гости, обещая организовать встречу с Максимом — после отъезда Збарского в Штаты в 74-м актриса не виделась с сыном почти 20 лет. Но долгожданное свидание пришлось отложить — как раз в эти дни неугомонного Петера вдруг решили выслать из России за очередную политическую провинность.
Москва девяностых встретила Максакову безрадостно. Бывшие коллеги по театру словно забыли ее, новые роли не предлагали, а сниматься в бесконечных бандитских сериалах и пошлых комедиях не позволяла брезгливость. Ностальгируя по ушедшей эпохе и утраченным друзьям, Людмила Васильевна все чаще вспоминала запретную тему — слухи про отцовство Сталина. Пока мать была жива, об этом не заикались, но теперь можно было хотя бы пофантазировать на досуге.
Опровержение слухов
«Кремлевского соловья» с вождем связывали давние и непростые отношения. В разгар Большого террора второй муж Максаковой (старшей) был расстрелян по личному приказу Хозяина. В любой момент и сама Мария Петровна могла отправиться вслед за ним. Но грянула война, и «железная леди» Большого вдруг оказалась неприкосновенной для репрессий.
Более того, певицу не тронули даже после победы, когда обласканные властью вернулись к мирной жизни и прежним привычкам. Весь театр полушепотом судачил, что Сам покровительствует опальной диве, вытащив ее с того света буквально за волосы. Говорили даже, что у вождя и примадонны родилась общая дочь. Но если слухи и имели под собой почву, Максакова-старшая предпочитала помалкивать.
Тем разительнее был контраст с тем, как повела себя Мария Петровна на проводах Сталина в 1953 году. Презрев все запреты и кордоны, вдова «врага народа» рвалась в Колонный зал, чуть не сшибая охрану. А пробившись к гробу, стала бесцеремонно заглядывать покойнику в лицо, словно пытаясь удостовериться в уходе тирана. И даже когда катафалк уже отъезжал, Мария Петровна истово крестилась вслед — то ли ликуя, то ли изгоняя проклятое наваждение. Так закончилась самая мрачная глава ее жизни.
Сама Людмила Васильевна слухи о своем происхождении всегда воспринимала с достойной иронией и философским спокойствием. В одном из поздних интервью она даже пошутила, мол, раз уж молва упорно величает ее дочерью Сталина, так почему бы заодно не сделать папашей Николая Второго? А уж после публикации скандальных мемуаров Веры Давыдовой, подробно живописавшей альковные похождения вождя в коридорах Большого, окончательно стало ясно: максимум, на что годились россказни про внебрачного ребенка — так это на исторический анекдот.
Куда важнее для Максаковой было донести до потомков подлинную правду о главном горе ее семьи, гибели отчима. Вступившись за честное имя Якова Давтяна, актриса сумела добиться заслуженной реабилитации. В начале 2000-х дело наконец пересмотрели, а невинно осужденного восстановили в партии. Пусть и запоздалая, но эта победа справедливости позволила Людмиле Васильевне со спокойной душой проститься с мрачным прошлым навсегда. А в минуты отчаяния или хандры она вслух повторяла любимый афоризм покойной матери:
«Жизнь прожить — не поле перейти!»
Заключение
Судьба Людмилы Максаковой кажется воплощением куда более завораживающего сюжета, чем пресловутая «дочь Сталина». Саму ее биографию впору разбирать на театральные акты и эпизоды — столько здесь закрученных интриг, внезапных поворотов и непредсказуемых развязок. Но главное, что хочется отметить несгибаемую силу духа этой поистине железной леди, воистину дочери своей великой матери.
Сегодня, в свои восемьдесят три, Людмила Васильевна продолжает вести активную творческую и педагогическую деятельность. По-прежнему играет в Вахтанговском, ведет актерскую мастерскую в родной «Щуке», выступает с концертами и творческими вечерами. А на досуге обожает принимать в гостях детей и внуков, давно переросших ее числом и размером. Но чаще все же любит побыть одна — перечитать заветные книжки или прогуляться по старой Москве, мысленно листая прошедшую жизнь.
Отблагодари автора лайком и подпишись на канал.
Лучшие истории недели: