Проблема поиска индо-грека заключается в том, что вы не знаете, что ищете. Сам термин сбивает с толку наш поиск. Обозначает ли это слово эллинизированного индийца, индианизированного грека, индийца, эмигрировавшего в Грецию, или грека, живущего в Индии? Это совсем не одно и то же. Конечно, сегодня подобные дефисные термины, такие как франко-канадский или ирландско-американский, всегда ставят на первое место культуру происхождения, так что большинство людей ожидают, что индо-грек будет означать человека из Индии, проживающего в Греции. Тем не менее, индо-греки, о которых говорится в наших книгах и лекциях, все остались в Азии. Возможно, по этой причине иногда пробовали использовать обратный термин греко-индийский. Однако звучный ритм модификатора «индо», кажется, так удобно вписывается в первую позицию, что мы остановились не только на индо-греках, но и на индо-скифах, индо-парфянах, индо-бактрийцах и иногда на индо-римлянах, все из которых оказались в Индии, а не в Греции, Скифии, Парфии, Бактрии или Риме. Как указательный столб, термин индо-грек может быть ужасно запутанным.
Это слово в равной степени разочаровывает и как дескриптор культуры. Какими средствами и мерами грек должен стать индийцем, а индиец — греком, чтобы создать кого-то, кого можно было бы идентифицировать как индо-грека? Говорим ли мы только о царях, как предполагают некоторые эксперты, или осмелимся расширить этот термин, включив в него правящий класс или даже целые народы Южной Азии? В зависимости от наших определений мы видим разные виды индо-греков, кружащих вокруг нас, то появляющихся, то исчезающих из темноты. Некоторые ученые считают Деметрия, которого Юстин/Трог называет rex Indorum («царем индейцев»), индо-греком, но не более известного царя индейцев по имени Ашока, который оставил надписи на греческом языке и отправил эмиссаров на Запад. Наше использование термина «индо-греческий» настолько неопределенно и непоследовательно, что Менандра можно описать на последовательных страницах одной и той же книги как «индо-греческого царя» и «бактрийского греческого царя». Сэр Мортимер Уиллер, генеральный директор археологии Индии, увидел "в свете своего фонаря" землю, настолько заполненную индо-греками, что он фактически назвал ее «Индо-Грецией», как будто этот субконтинент стал географическим продолжением Греции.
Истоки нашей путаницы лежат в происхождении самого слова. Задолго до того, как индо-греческий стал существительным, обозначающим определенный вид исторической личности, это слово использовалось исключительно как прилагательное для описания определенного класса древних артефактов. В 19 веке была изобретена причудливая форма «индо-греческий» для обозначения материальных объектов смешанной греческой и индийской природы. К 1835 году этот термин был настолько широко принят, что появлялся в таких разнообразных публикациях, как «The Penny Cyclopaedia» Общества распространения полезных знаний, «Asiatic Journal» и отчетах о поступлениях Британского музея. По большей части индо-греческий описывал тип гибридной монеты, обычно двуязычной и иногда прямоугольной. Но использование термина было непоследовательным, что позволяло ученым описывать как индо-греческие некоторые монеты, вообще не имеющие индийских характеристик, например, те, что чеканили Диодот или Евтидем. Независимо от нестрогих критериев, только изредка слово «индо-греческий» переносилось с этих материальных артефактов на людей, которые их делали и использовали. Индо-греческую монету можно было легко увидеть, но индо-грека можно было только представить. Это оставалось верным, поскольку термин «индо-греческий» уступил место «индо-греку» на заре 20-го века.
Постепенно каталоги индо-греческих монет начали ссылаться на индо-греческие династии, и предсказуемо, хотя и туманно, но земли стали населены индо-греческими царями и их индо-греческими подданными. Кульминацией, наконец, стала целая книга, и не просто какая-то книга, а magnum opus великого ученого, посвященная конкретно народу под названием «Индо-греки». Не кто иной, как А. К. Нараин, раз и навсегда превратил нумизматическое прилагательное в олицетворенное существительное. С тех пор индо-греки появились здесь, чтобы остаться. Например, в первых двух изданиях Оксфордского классического словаря (1949, 1970) не было записи для «индо-греков», но это уже не так с третьим (1996) и четвертым изданиями (2012). Теперь на наших полках есть книги об индо-греческих украшениях и индо-греческом театре. Нараин мог бы написать без противоречий в своем предисловии к «Каталогу индо-греческих монет» доктора Шриваставы, что «цивилизация индо-греков — очень важная глава в истории мира». Другие писали о чем-то, называемом «индо-греческим нравом», как об особом состоянии ума определенного народа, а новая книга о ранних буддийских торговых сетях говорит об «отличительной идентичности индо-греков». Но что все это значит? Какой нрав и отличительная идентичность объединяют все то, что мы теперь называем индо-греческим?
Наше использование этого термина напоминает мне предупреждение, высказанное Ромилой Тапар в ее лекции памяти Закира Хусейна в 1996 году. Она сказала:
В написании индийской истории мы привыкли упаковывать наше прошлое и идентифицировать его с помощью ярлыков. Такие ярлыки, даже там, где они могут включать в себя различные виды деятельности и опыта, имеют тенденцию навязывать интерпретации в одну категорию, так что бесконечные оттенки различий внутри них исчезают. Когда это происходит, историческая перспектива начинает управляться тиранией ярлыков.
Она, конечно, права, и ничто не каталогизирует прошлое в фиксированные категории так, как монеты, которые до сих пор являются нашим главным доказательством существования так называемых индо-греков. Монеты предназначены для того, чтобы сжимать сложные истории в металлические комки, которые скрывают бесконечные оттенки различий. В США миллионы людей каждый день используют двуязычные монеты с надписями на английском и латинском языках. Это означает, что около 35 000 000 испаноговорящих в Соединенных Штатах обычно используют валюту, которая не дает никаких намеков на их существование. Для говорящих на китайском языке эта цифра составляет 2,6 миллиона, для говорящих на хинди — более полумиллиона и так далее. Между тем, большинство американцев понятия не имеют, что говорит латынь, поскольку для них это «мертвый» язык. Более того, исторические личности, изображенные на деньгах, представляют собой довольно однородную группу богатых белых мужчин, которые не дают никаких намеков на огромное этническое и экономическое разнообразие США. Вызывающее слова «Свобода», начертанное рядом с этими людьми, не раскрывает, кто из них владел рабами, а кто их освободил. Эти монеты даже провозглашают религиозную веру для страны, в которой нет официальной религии. Поэтому стоит помнить, что дизайн на деньгах может быть очень обманчивым относительно мира, в котором они циркулируют. Монеты, как правило, поощряют те виды упрощенных ярлыков, о которых нас предупреждала Ромила Тапар. Таким образом, каталог американских монет является плохим каталогом американских народов. Точно так же мы должны быть осторожны, представляя мир, полный индо-греков, на основе каталога индо-греческих монет.
К сожалению, существительное индо-греческий также несет в себе беспокойное напряжение. Будучи персонифицированным, оно создает чувство наследия и родства, за которое стоит бороться тем, кто идентифицирует себя с той или иной древней группой. Этот маленький дефис тянется между индо и греческим, как натянутая веревка в перетягивании каната между двумя великими цивилизациями. Он приглашает нас присоединиться к команде на обоих концах, напрягаться против противоборствующей силы, тянуть за победившую сторону. Это напряжение даже нашло свое отражение в современной греческой литературе. В июле 1920 года великий поэт Константино Кавафис написал эти строки в «Νομισματα με ινδικες επιγραφες»:
Монеты с индийскими надписями:
Они носят имена могущественнейших монархов,
Эвукратидаса, Стратаса,
Менандраса, Гермаиаса.
Так мудрая книга передает нам
индийские надписи на одной стороне монет.
Но та же книга показывает нам и другую сторону,
которая, кроме того, является хорошей стороной,
с изображением царя. И здесь,
о, как грек сразу останавливается,
как он взволнован, прочитав имена теперь по-гречески:
Гермей, Эвкратид, Стратон и Менандр.
Эта эмоциональная реакция греческого поэта на греческую сторону монет, которую он считает «хорошей стороной» (η καλη μερια), весьма показательна. Если мы добавим к поэме Кавафиса еще один исторический комментарий грека, опубликованный в 1984 году Алкивиадом Икономидом, то обнаружим, что:
чувствительность Кавафиса была каким-то образом оскорблена термином «индо-греки», который по форме своей конструкции придает сильный, но не оправданный акцент индийскому элементу. Затем поэт смотрит на иллюстрации монет, которые подтверждают, что реальный акцент изготовителей монет склоняется к греческому элементу.
Здесь перетягивание каната в пользу Греции.
Но другие могут видеть это иначе. В то время как Кавафис и Икономид подчеркивали важность того, что является греческим на индо-греческой монете, А. К. Нараин сделал наоборот. В 1965 году он написал знаменитую фразу:
Ни один Селевкид не помещал иранские или вавилонские легенды на свои монеты, ни один Птолемей не использовал египетский, но индо-греки ввели индийские легенды в индийских письменах на своих деньгах. Они пришли, они увидели, но Индия завоевала их.
Здесь то же перетягивание каната в пользу Индии.
Монеты, очевидно, остаются сутью проблемы, стоящей за термином индо-греческий. Тирания этого ярлыка сбивает нас с толку, но позвольте мне прояснить: все это не вина А. К. Нараина или его книги «Индо-греки». Как я показал, он не изобрел этот термин как прилагательное или существительное, он просто унаследовал его.
Унаследованный термин «индо-грек» неопределен с точки зрения хронологии и географии, не говоря уже о религии, культуре и этнической принадлежности. Он может означать одно для нумизмата и другое для антрополога или историка. Неоднозначность слова, его универсальность и его изменчивость все эти годы сводят на нет все усилия найти одного бесспорного индо-грека. Как упоминалось ранее, даже буддист Менандр не повсеместно признан индо-греком. Фактически, Томас МакЭвилли характеризует знаменитую встречу Менандра и буддийского мудреца Нагасены как «греческого учителя, обращенного греческим учителем, обращающего греческого царя». Сам Нараин называл Менандра индо-греком, греко-индийцем и часто греко-бактрийцем.
Нараин никогда не давал определения ни одному из этих дефисных терминов и не был последовательным в их использовании. Сначала он считал индо-греческий синонимом многогранного санскритского слова Yavana, корреляцию трудно поддерживать, поскольку все индо-греки могли быть яванами, но не все яваны были индо-греками. Яванами могли быть люди, которые не были греками, например, римляне, или люди, которые были греками, но никогда не рисковали приближаться к Индии, например, Антиох II Сирийский. Возможно, по этой причине некоторые ученые добавили термин индо-явана в наш растущий лексикон. Если бы мне пришлось дать определение индо-греку — а здесь, полагаю, я должен это сделать — я бы имел в виду человека, чья повседневная жизнь подразумевала сознательную, демонстрируемую приверженность культурам как Индии, так и Греции. Такой человек, выражаясь современным языком, унаследовал бы и действовал на основе так называемых мемов (культурный эквивалент генов), переданных из Греции и Индии. Именно такого мужчину или женщину я ищу в исторических записях, какими бы несовершенными ни были наши источники, и это гораздо более сложный стандарт для соответствия, чем можно было бы ожидать на первый взгляд. Несколько царей и раджей, например, могут показаться эпиграфически или нумизматически подходящими кандидатами, но трудно отделить их повседневную жизнь от случайных официальных актов, которые могли носить полностью символический характер. Почти все остальные были субисторическими, невидимо живя под порогом наших сохранившихся источников.