А когда опомнился, вернулся. Напротив избы на скамью присел. Из калитки тут же пацанчик выскочил:
- Дедушка, вы к кому?
- Я, милок, на минутку. Отдохну маленько. На дома посмотрю.
Смотреть есть на что было. Дом родительский преобразился. Новомодным материалом обшит, под цветным шифером. В окна пластиковые рамы вставлены. А рядом, вместо Веркиной развалюхи, домина двухэтажный.
- Продала, должно быть, Верка избенку-то свою. Правильно, на что она ей нужна если хорошим домом в наглую разжилась. И совесть её не мучает. Спит себе, наверное, спокойно.
Ничего, разбудит совесть. Напомнить о себе не грех. Все же это его дом, родительский. Ишь какие хоромы возвела, значит не последний кусок доела. А может и этот продала? Узнать бы надо.
У мальчишки спрашивает:
- Не знаешь кто в доме напротив живёт?
- Знаю. Баба Вера с дядей Семой.
Пацан попрыгал вокруг него и умчался вдоль улицы. Только хотел к воротам направиться как во дворе материнского дома люди появились. Видно плохо было, а разговор слышно.
- Сема, ты скоро? Мы с мамой ждём, ждём. - С крыльца на весь двор возвестила молодуха.
- Не суетитесь, ещё рано. Успеем. Нам к часу ехать.
"Поспешать надо, - решил Михаил. - А то сейчас смоются и буду замок целовать."
Перешел улицу, в ворота постучал. Калитка распахнулась, на него мужик уставился. Один в один Володя только помоложе.
- Вам кого?
- Вера дома? Её увидеть можно?
- Дома. А вы кто?
Обидно почему-то Михаилу стало. Неужели не понимает кто перед ним? Похож ведь, на отца родного похож, а удивление изображает.
- Я отец твой. Михаил Семенович. А ты, стало быть, Семён Михайлович.
- И что вам, Михаил Семенович, от мамы понадобилось?
- Повидаться захотелось. Встретиться, так сказать.
- Долго, однако, вы скучали. Спрошу сейчас захочет ли она с вами видеться.
Телефон вытащил:
- Юль, тут чудик один к матери на свидание явился. Спроси, не хочет ли с Михаилом Семеновичем встретится? Хорошо. - Телефон отключил. - Проходите, коли вам приспичило.
Калитку пошире распахнул, а сам отстранился, словно испачкаться. боялся. Пока Михаил на крыльцо поднимался сын ему в след смотрел. Потом плюнул под ноги и к гаражу направился.
Дверь ему молодуха открыла:
- Проходите, мама на кухне.
Вера сидела возле стола положив руки перед собой.
- Здравствуй, Вера.
- Здравствуй.
И замолчала. Ни тебе, проходите, пожалуйста. Ни тебе - садитесь.
Потоптался, сам прошёл, на табуретку примостился.
- Вот, надумал приехать, вас попроведовать. Узнать как живёте.
- Приперло, значит, тебя крепко?
- Ну, почему приперло? Что я в свой дом приехать не могу? Надеюсь, не выгонишь. На могилку матери сходить хотел бы.
- А ты хоть помнишь, где её могила?
- Так покажешь может быть.
- Без меня обойдёшься. Некогда мне показы устраивать. Могилу матери знать надо.
.- Я смотрю - не бедствуешь.
- Как видишь не пропала.
- Да, уж, вижу. Справно живёшь.
- Не жалуюсь. Спасибо детям. Балуют.
- Я думал ты разбогатела или замуж удачно вышла. На дом-то мой могли и позариться.
- Бог миловал. Больше такого "счастья" не перепало. Не нашлось прынцов чужих детей рОстить. Это мужья дочек да сын расстарались из избы хоромы сделать. Славные у меня дети выросли и благодарные.
- Так свой-то, наверное, продала. Без копейки не сидела. Ишь там какой дом отгрохали.
- Не продала. Сама в нем жила. Семин в аренду сдавала. Учить ребятишек надо было, крутиться приходилось.
- И тот тоже твой?
- Дочек дом. На две квартиры сделали.
- И кто же у тебя дочки? Новые русские?
- Почти. Одна воспитатель в детском садике. Вторая фельдшер в больнице.
- А сынок кто? Кем работает?
- Спроси сам. Может чего тебе расскажет, если говорить с тобой захочет.
В кухню молодуха явилась:
- Мама, нам ехать надо.
- Ты дочку бы представила? Младшенькая твоя?
- Ага, из дочек младшенькая. Жена Семина, Юлюшка. Извини, гость дорогой, у нас дело неотложное. Забираем из роддома первого правнука. Опоздать никак не можем. Кладбище на старом месте. Могила мамы тоже. Так что не заблудишься.
Бесцеремонно из дома выставили. Уселись в машину и уехали не заботясь о том нужна ли ему помощь, голоден ли он, нужен ли ночлег?
Как ненужную вещь за калитку выбросили. Такая обида его захлестнула.
Не так он встречу представлял, совсем не так. Знал, конечно, что от радости плясать не будут, но чтоб под зад коленом...
Бродил по кладбищу, искал могилку матери. Да где там! За столько лет уже, наверняка, с землёй сровнялась. Совсем было собрался уходить, да тут ему мужик встретился.
- Ищешь кого? - Спросил у Михаила.
- Ищу. Баринову Анну Иннокентьевну.
- Да вон, почти рядом стоишь.
Смотрит на ограду, на памятник, на венок и цветы на могиле посаженные. Все справное, могила ухожена. На фотографии мать его какой молодая была. Улыбается.
Кепку снял, постоял возле оградки. Эх, опять впросак попал. Хоть бы пару цветочков купил. Он-то думал, что и холмика не найдёт.
Кепку надел, на выход направился. Мимо дома проходил, отметил: адрес сменился. На всякий случай записал. Черт его знает, может пригодиться. Память-то теперь стариковская стала.
Сильно Михаил такой встречей возмущен был. И сыном очень недоволен. Ну, с сыном ладно, с сыном он толком не поговорил. Надо просто время выбрать, по-доброму объяснить ему, что большой вины его тут нет. В любом раскладе всегда двое виноваты. Это он недавно в одной статейке прочитал. Кто же Верке виноват был, что она как пугало выглядела? Тут любого нормального мужика в сторону потянет. Он любил женщин ярких, раскованных. Себя-то всегда завидным мужиком считал.
Через пару месяцев сделал попытку с сыном пересечься. Ещё раз в деревню съездить пришлось. Долго ждал когда Семка один у двора окажется.
- Здравствуй, сынок!
- Здравствуй! Ошибаешься, нет у меня отца. Чего хотел?
- Как это нет? А я? Самый что не на есть твой настоящий отец!
- Настоящий отец своих детей не бросает. От алиментов не бегает, мать и жену уважает. Вы под какую категорию подходите? Так что идите, папаша, - в голосе издевка прозвучала, - тёмным лесом.
Сел в машину Семка, дверцей в сердцах хлопнул и по газам. Не получилось разговора. Пришлось Михаилу домой ехать не солоно хлебавши.
А его уже, действительно, подпирало. Пенсию прибавили, да лучше бы не прибавляли. Так он получал к пенсии добавку, пусть и не большую, а по новым расчётам у него получалась на двадцать девять рублей больше минимальной и все доплаты сняли. У него то на то и вышло, к прежним выплатам ни копейки не прибавилось. А цены вон как подскочили, вообще хоть в петлю лезь. Купил лекарства, коммуналку заплатил и не знает как оставшееся на месяц растянуть. На работу никуда не брали. Да и какой из него работник уже? Сам давно понял - отработался.
Надо на детей в суд подавать. Не хотят добром, пусть по закону помогают. Сначала на родных только хотел алименты навешать. А поразмышлял несколько ночей и решил: все ему платить должны. Он же их всех содержал, кормил-поил. Пусть все раскошеливаются. Это сколько их набирается? По пальцам считал и получалось жить ему припеваючи. Жадничать не будет, с каждого тысяч пять и ему вполне хватит. К его пенсии ещё тридцать это сколько же будет? Сорок четыре? Ну, хотя бы так для начала, а там посмотрит.
Долго пришлось помощнику судьи объяснять Михаилу, что заявление принимается если подают на родных детей. А у него официально родных нет.
- Как нет! Вовка и Семка копия я в молодости. Могу фотокарточки показать.
- Вы в официальном браке состояли?
- Жили вместе.
- Давайте документы. Свидетельство о заключения брака, о разводе. Подтверждение выплаты алиментов до восемнадцать лет детям.
Чем он подтвердит? Да, давал деньги иногда. Что за законы тупые? Все против людей! Плевался и матерился.
До автобусной остановки добрел. Там его и прихватило. Очнулся в больнице. Это соседям по палате соврал, что за газетами ходил. Совсем уж позориться не хотел. И так тупым обозвали.
- Ну, Михаил Семенович, готовьтесь к выписке. Звоните родным пусть за вами приезжают завтра к двенадцати дня.
- Нет родных, один я.
С великим трудом до дома добрался.
Продолжение тут.
