Николай Львович наконец-то нашёл неисправность, заменил микросхему. Очень хотелось курить. Но нет. И вообще, давно пора бросить. Здоровье уже не то. И зрение село, и пальцы порой дрожат так, что паяльник трудно удержать.
— Получилось? Так быстро? — Женька с полотенцем в руках заглянула в комнату. — А я и не сомневалась. Не зря вас называют "мастер-золотые руки".
Николай непроизвольно перевёл взгляд на свои руки, спокойно лежащие на столе, с удовлетворением отметил: "Не дрожат!"
— Пойдёмте на кухню, — предложила Женька, — будем кофе пить! — и улыбнулась по-детски открыто и непосредственно.
В первый момент, увидев её Николай подумал, что девочке лет восемнадцать: худенький, гибкий подросток, словно беззащитный стебелёк, который сразу захотелось укрыть от ветра и прочих жизненных невзгод. Небольшая светлая кухонька благоухала ароматами кофе, корицы, свежей выпечки. На стенах галерея детских рисунков: рыбы, похожие на птиц, синий дракон, кот (или белка?), пожалуй, всё-таки кот, кичливо оранжевый, с огромным хвостом, похожим на палицу.
— Это Лиза, дочка моя, рисует.
"Дочка? — Николай Львович постарался скрыть удивление. — У этого ребёнка есть ребёнок?"
— Хорошие работы! Сколько лет?
— Десять. Большая, самостоятельная. Творческая личность, — и Женька снова улыбнулась своей по-детски милой улыбкой.
Почему-то вспомнился зевающий котёнок с открытки, которые в изобилии присылала Аглая на Вотсап.
"Ну, точно не восемнадцать, скорее всего двадцать восемь. Чуток промахнулся".
Женя придвинула белую чашку с тёмным горячим напитком.
— Сахар? Сливки? Нет? Тогда слойки. Их вы обяззательно должны попробовать!
Николай согласно покивал и еле заметная улыбка скользнула по его губам.
Женька увлечённо рассказывала про Лизу, её таланты и достижения.
"Сижу на чужой кухне, пью кофе с человеком, которого до сего дня не знал, и так легко на душе, словно годы были знакомы, жизнь вместе прожили".
Николай погружался в карие бархатистые глаза под ореолом чëрных ресниц и забывал о времени, о возрасте, о финишной прямой, преобретающей с каждым годом всё более чёткие очертания. Женин взгляд обволакивал, укутывал покоем, словно тëплым пледом. А вот у Аглаи глаза светло-голубые, холодные, колючие, смотрят с укором и обидой, хотя он-то ей ничего не обещал.
— Да вы меня совсем не слушаете!
— Ой, извини, Жень! Задумался... А сколько тебе лет, если не секрет?
— Тридцать восемь.
— Тридцать восемь? Я не ослышался?
"Кажется, мои шансы удваиваются! — пошутил мысленно и тут же мысленно шлëпнул себя по губам. — Ну и шуточки у вас, Николай Львович! Постыдились бы!"
— Да. Тридцать восемь. Старость подкралась незаметно.
Засмеялись. Женя звонко и легко, Николай глухо, словно покашливая.
— Хорошо у вас и кофе замечательный! Даже уходить не хочется, — "Вот это я зря сказал" — но пора!
Николай решительно поднялся. "Иди уже, старый пень, не заглядывайся, эта конфетка не для тебя".
— Так быстро уходите. Но мы же ещё увидимся?
— Конечно. Звоните, если что-то сломается.
"Ни к чему нам видеться, — подумал, спускаясь по лестнице, — у тебя своя жизнь, у меня своя".
Как в детстве ребёнок требует купить понравившуюся игрушку, так и у взрослого порой возникает подобное желание: хочу! дай! моë!
"Нехорошо это", — но воображение уже вырвалось на волю, нарисовало Женю с чашечкой кофе на кухне. На его кухне! Не такой стильной и уютной, которую он только что покинул, но любая кухня мгновенно преобразится, если на ней материализуется мечта.
Николай провёл рукой по тёмным шелковистым волосам, по острому плечу, прикоснулся пальцами к розовым губам (снова вспомнился котёнок) и утонул в бархате глаз.
— Мужчина, вы или проходите в маршрутку или отойдите и не мешайте другим, — резкий окрик вывел из задумчивости.
— Да-да, простите, — Николай Львович сделал шаг в сторону. "Что-то, брат, ты совсем распустился. Ну-ка, соберись!"
— Мя-а-а...
Николай огляделся.
— Мя-а-а...
Присел, колени предательски скрипнули, заглянул под лавку.
В углу остановки — дрожащий замызганный клубочек.
— Ну-ка, иди сюда, замарашка.
Малыш легко уместился на широкой ладони, круглые бусины глаз, полные вселенской печали, доверчиво вытаращились на большого и сильного человека.
Николай погладил найдëныша по голове, почесал за ушком, и услышал ответное мурлыканье, словно маленький моторчик включился и затарахтел: "Тух-тух-тух-тух-тух..."
— Ну что, брат, поехали домой? Ты же не против? А по пути зайдëм за молоком и что там тебе ещё нужно?
— Бог мой, — Аглая всплеснула руками, — что это за чудо чумазое? Срочно в ванную!
— Успеется, — Николай опустил котёнка на пол, — пусть немного освоится. Молока налей ему.
С появлением нового жильца в холостяцкой квартире стало как-то уютнее. Пушистик только спал и ел, а люди умилялись и мягчали душой. Хлопот прибавилось, но жизнь приобрела новый смысл, ведь так приятно заботится о ком-то, осознавать себя нужным, и даже необходимым.
— Это кот или кошка? — поинтересовалась как-то Аглая. — Надо же как-то назвать малыша.
— Пусть будет Женька. И девочке, и мальчику подойдёт.
Кис-кис, Женька, тебе нравится?
— Мр-р-р...
— Вроде нравится.
Николай присел на диван рядом с Аглаей, обнял за мягкие плечи.
— Глаш, а переезжай уже ко мне. Насовсем. Сколько можно "встречаться"? Будем семью строить.
Аглая вдохнула и вдруг расплакалась. Слëзы градинами катились по немолодому увядшему лицу, растекались по морщинкам, замирали на выцветших губах. Николай гладил её по голове, по седым неухоженным волосам и вдруг увидел, что глаза-то у неё лазоревые, как весеннее небо после дождя, и вовсе не холодные и колючие, а добрые. И счастливые.
Белая пушистая Женька сладко зевнула, раскрыв розовый ротик и промурчала: "Ну вот и славно!"
Этот рассказ является участником Литературной дуэли. Вы можете отдать за него ГОЛОС с обоснованием в комментариях на сайте:
https://litclubbs.ru/news/4405-literaturnaja-duel-353-murchanie-serdca.html
(потребуется регистрация)
Перед голосованием, пожалуйста, ознакомьтесь со всеми дуэльными работами:
