На дворе стоит осень. Такая тёплая, а порой даже жаркая, что хочется сверить календарь. Вдруг где-то наверху ошибочка вышла, забыли отменить лето? От таких мыслей настроение невольно взлетает вверх и хочется, забыв про всё на свете, бесконечно гулять по аллейным дорожкам и вдыхать запах летне-осеннего очарования.
Вот в таком настроение я брела по парку, который находится недалеко от дома и увидела одиноко сидящую девчонку на скамейке. Она держала на коленях блокнот и что-то писала или рисовала в нём. Я скорее всего прошла бы мимо, но она вдруг, увидев меня, его быстро закрыла и поздоровалась со мной.
От неожиданности я остановилась, сказала в ответ: «Привет». Я невольно задержала взгляд на ней. На вид ей было лет двенадцать-тринадцать, черные волосы убраны в хвостик, а прядь волос голубого цвета заправлена за ухо. Глаза такие настороженные, да и вся её поза говорила, если что, то я сейчас убегу.
Я всё-таки узнала эту девочку. Она жила в соседнем подъезде, вот только имя не могла её вспомнить. Я решила с ней заговорить:
— Мы с тобой живём в одном доме, только в разных подъездах, правильно?
— Да, я в третьем подъезде живу.
— Вот только не помню, как тебя зовут.
Девчонка посмотрела на меня очень внимательно, потом отвела глаза и очень тихо сказала:
— Не говорите маме, что увидели меня здесь, пожалуйста. Я сейчас должна быть в музыкальной школе, но я не хочу туда ходить. А зовут меня Наташа, можно просто Ната.
Я смотрела на неё и понимала, что ещё секунда и она как воробышек вспорхнёт, умчится куда-нибудь, поэтому быстро заговорила:
— Я не собираюсь никому ничего рассказывать, ты чего? Я никогда не была ябедой.
Девчонка настороженно посмотрела на меня из-под своей голубой чёлки, кивнула головой и неожиданно подвинулась на скамейке. Мне осталось только сесть рядом.
— А можно у тебя кое-что спросить?
Она кивнула головой, и я продолжила:
— А что ты писала в блокноте, это стихи?
Она улыбнулась и даже тихонько хихикнула:
— Нет, вы что. Я вообще не люблю стихи. А вы когда-нибудь читали комиксы?
— Конечно читала и покупала их своим детям. Я много, что знаю про комиксы, — меня вдруг озарило, — ты рисуешь комиксы, ты художница.
Девчонка кивнула и вдруг с её огромных ресниц начали капать слёзы:
- Мама не понимает меня, говорит, что это ерунда, что там одна жестокость и до добра меня это не доведёт.
Ната совсем расплакалась. Я придвинулась к ней поближе и обняла её очень осторожно. Она прильнула ко мне своим худеньким телом и мне стало так её жалко, что захотелось заплакать вместе с ней.
— Перестань реветь! Лучше покажи мне, как у тебя получается.
Она взяла блокнот и стала открывать листок за листком, рассказывая историю своих героев. Я с интересом рассматривала её комикс и понимала, что она хорошо рисует, даже искусно.
— А ты маме показывала?
— Пыталась, но она не захотела смотреть. Я её просила, чтобы она меня в художественную школу записала, но мама решила, что музыкальная лучше. Но я туда решила не ходить, чтобы меня исключили. Мне хочется свой комикс дорисовать. А вам понравилось?
— Очень понравилось! Ты вообще девочка талантливая, тебе на самом деле нужно в художественную школу пойти. Кстати, у меня есть знакомый художник, мы можем вместе с тобой сходить к нему в мастерскую. Но сейчас, самое главное, надо поговорить с твоей мамой.
— Она не согласится, я уже пробовала.
Девчонка опять сникла, готовая расплакаться.
— Ты не переживай! Я сама поговорю с твоей мамой и попрошу её посмотреть твои работы и выслушать тебя. Хорошо? Только дай мне немножко времени.
Наташа кивнула. А через несколько минут уже со всей страстью рассказывала мне про своих героев. Я шла с ней рядом, слушала её и в очередной раз ловила себя на мысли: «Родители, почему вы слышите только себя, заглушая своими желаниями, чувства и мечты своего ребёнка?»