– Простите! Да, всё снесла. Стёрла в пыль. Я понимаю, что разошлось по интернету. Да, слабину дала. Сегодня напишу заново. Два поста. Три? Хорошо. Очень постараюсь. Хорошо-хорошо, обещаю! Пропесочу, проутюжу, оттопчусь как следует… Нет, не повторится, клянусь! Только прошу, с довольствия не снимайте!
В трубке наступила унизительная и зловещая тишина. Изольда Лутановская со злостью швырнула на стол телефон и обхватила руками пышно-рыжую гудящую голову. Ей было скверно. Тело ломило, в желудке шла выворачивающая война, то и дело подкатывающая к горлу гадким комом. Вдобавок ко всему было стыдно. Очень стыдно. Мучительное похмелье у Лутановской всегда проходило с ничем не заглушаемым чувством жгучего стыда.
«Опять напилась!» – думала Лутановская, беспощадно казнясь и обидно насмехаясь над собой. – «Так тебе и надо! А перестанут платить, пойдёшь побираться, будешь голодать, заболеешь и умрёшь. В России же только посмеются. Скажут, ещё один русофоб сдох. Как же тошно, сил нет!»
С ненавистью осмотрев убогую кухоньку в съёмной конуре Вильнюса, Лутановская вздохнула и с болью вспомнила свою роскошную квартиру в центре Москвы. Журналистка закурила и вышла на балкон, но вид на обшарпанный, неумытый и вымирающий Вильнюс не принёс облегчения.
«Будь проклята эта Украина!» – в сердцах подумала Лутановская. – «Сидела бы тихо, и не было бы войны. Надо же было задирать медведя! Сама нищая, убогая, ничего нет, всё по наследству от СССР досталось, а туда же. Гонору столько, словно сам чёрт у них на побегушках. Тьфу!»
Лутановская затушила сигарету.
«Может выпить?» – нечаянно подумала она, но спохватилась: «Нет, нет! Обещала написать три поста. Напишу их, и потом уже… Что же так тошно-то?!».
Три часа под могильные вздохи и воронье кряхтение натруженные пальцы бегали по клавишам ноутбука. Буквы складывались в слова, слова в предложения, а они, в свою очередь, в текст. В нём не было ничего нового для работников пера, сбежавших из страны. В статье утверждалось, что в России диктатура, где нет свободы слова, её экономика катится в пропасть, а самой стране осталось два-три месяца существования, которое закончится разгромным поражением на Украине. Поставив точку, Лутановская с ненавистью пробежала по текстам, в правдивость которых, по её же мнению, мог поверить лишь деревенский дурак, только вчера подключившийся к интернету, и с размаху ударила по крышке ноутбука.
Водка! Холодная, даже ледяная, тотчас была извлечена из морозильника! Теперь можно насладиться ею! Рюмочка, или две, в крайнем случае – три, – Лутановская это заслужила! – будут выпиты, и все бытовые ужасы, обиды на Россию, зависть к людям, живущим в крупнейшем городе Европы – Москве, и к гражданам самой большой страны в мире, отступят. Мрачные пейзажи чужого Вильнюса скрасит бледно-хмельная акварель. Страх за потерю жалования и ненависть к работодателям, этим тупым и жадным евробюрократам и сотрудникам американских фондов, притупятся и падут. Водка! Водка, которую Лутановская не любила на родине, на чужбине стала её единственным другом и проводником в мир фантазий и ностальгий о той эпохе, когда она жила в Москве, имела профессиональный вес, посещала приёмы, обладала сетью полезных знакомств и даже неплохо сотрудничала с властью. А теперь? Забвение на задворках цивилизации?
К вечеру, когда бутылка Столичной заметно опустела, руки Лутановской потянулись к ноутбуку. Захотелось, выкрикнув, написать лучший в своей жизни текст и исключительно для себя. Строчки, одна за другой, как этажи опрокинутого небоскрёба, скоро ложились на белое поле экрана. Лутановская писала виртуозно, ярко, с оригинальными оборотами и выражениями, так искусно, как никогда в жизни до этого не писала. Она знала, что завтра ей снова придётся извиняться и ужом елозить перед проклятыми кураторами, умоляя о довольствии, но было уже всё равно. Поставив точку и отправив текст в интернет, Лутановская выпила ещё рюмку и закурила. Появились первые комментарии: с проклятиями с Украины и удивлённые из России. На душе стало легче, рассеялось чувство стыда. Наверное оттого, что она написала правду.