Я долго живу. Мысли носителей не читаю. Не умею. Никто не может! И Князь тоже. Но имею ТАКОЙ жизненный опыт, что прозираю их насквозь. Близится перемещение. Носитель состарился, одряхлел и мог подвести в любой момент. Идти во тьму? Нет! Лишний раз злить Князя – себе дороже.
***
С чьей-то лёгкой руки в части к нему вязко приклеилась кличка. Литр. Почему? Возможно, из-за любви к пиву, а может, по причине роста в два метра пять сантиметров. Ведь два по ноль-пять – литр. Обидная штука. Но сказать такое полковнику в глаза никто не решался. Да он их в бараний рог! За Кавказский хребет! На Чукотку! Иль на Камчатку!
Учебные артиллерийские стрельбы начались, как говорят, штатно. Заряжающие заряжали. Наводчики наводили. Командиры расчётов покрикивали на бойцов. Шашкин руководил. Попивая чай на командном пункте, размышлял, что, в сущности, жизнь удалась. Жильё получил, автомобиль есть. Двое детей. Сын учился на третьем курсе физмата, дочь поступила на юридический. Подчинённые, готовые лишь по кивку выполнить приказ. Друзья? Да какие там друзья, коли ради карьеры шагал по головам. Только жена не обустраивала надёжный тыл. На семейном фронте полковник проигрывал если не войну, то сражение уж точно. И генералом не стал. А ведь мог. Ну, мог бы – стал бы. Да куда там! Этот подполковник из кадров армии. Броню до пенсии не снять! А еще Командующий округом. Танк ему в дом!
С позиции прибыл посыльный. Запыхался. Вытянулся в струнку, доложил:
- Товарищ полковник, разрешите обратиться, рядовой Кырдырбов.
Якут, в лоб ему кнут! Фамилия бойца напомнила звук запуска старой шестёрки, какой владел по лейтенантству. Да и солдатика припомнил. Будучи в наряде по столовой, этот Кырдыр принес два стакана компота и держал так, что большой и указательный пальцы оказались в напитке. Шашкин разбушевался тогда! Снял с наряда бойца, дежурного по столовой. И дежурного по тылу. Чтоб до кучи. А то вишь как! Распоясались!
- Чего тебе?
- Товарищ полковник. Там это, орудие заклинило.
Шашкин нахмурился и вышел наружу.
- Что случилось, лейтенант? - Тот чего-то мямлил про клин затвора и запирающий механизм.
- Отойди-ка, сынок, - полковник не был артиллеристом, руководил штабом дивизии, но все равно подошел к орудию. Взял у бойца прибойник, каким гильзы досылали в ствол, пошурудил в механизме затвора, постучал. Глухо. Встал одним коленом на жирный чернозем, оперся рукой о подвижную станину и заглянул орудию в тыл. Внутри что-то щелкнуло, затвор разверзся, освободив тяжелую гильзу из металлического плена, она лихо двинула Шашкина прямо в лицо, после чего мир померк.
***
Полковник лежал в госпитале целый месяц. По черепу получил знатно! Врачи отправили в отпуск по болезни. Целый месяц безделья, саботажа развития оперативного искусства и наплацного ораторского мастерства. В отпуске полковник откровенно маялся. Затем оформил путевку и поехал в санаторий. Скукота! Понемногу освоившись, завел интрижку с миленькой официанткой кафе, подцепив от неё какую-то срамную дрянь. Вот так одарила! Уставом ей по лбу! Тайно излечившись, вернулся домой, а затем и на службу.
Генерал отговаривал:
- Семён Палыч, иди на пенсию! У тебя категория какая? Вэ! Уходи!
Но он чего-то уперся, не представляя своей жизни без армии. А зря.
***
Очередные стрельбы. Шашкин снова старший. И двадцатку опять заклинило. Но он полковник! Знал, куда не нужно наступать. Подозвал лейтенанта:
- Гусев, погляди, что там? - Летёха посмотрел.
- Возьми палку, - кивнул на прибойник. Тот пошурудил-постучал. Ничего.
- Посмотри ещё! - Шашкин терял терпение.
Молодой офицер наклонился, заглянул в затвор ещё раз:
- Всё на месте, товарищ полковник. А чего она так - не знаю. Заклинило.
- Всему вас учить надо, огурец тебе в кобуру! - Шашкин кряхтя свернул в бублик свой немалый рост, встал на одно колено, опёрся о подвижный откат и заглянул в затвор. Орудие звонко клацнуло, а гильза, отпружинив в голову, отправила полковника в нокаут.
***
Продержав офицера на больничной койке два месяца, доктора определились окончательно. Не годен к службе. Хоть в нарядах их сотри! Шашкин сразу как-то сник, потускнел, понурил голову. Сдулся. Как теперь жить? Ну, ничего не попишешь.
Как это водится в офицерской среде, полковник закатил грандиозную отвальную. Не хотел. Но традиция обязывала. Пригласил весь цвет дивизии: командира, заместителей, командиров полков. Все в парадных мундирах. Офицерские жёны соперничали в шикарности нарядов и причёсок, облачились в лучшие платья, сверкали косметикой и бижутерией. Богатый стол ломился от обилия яств, самых-самых, какие нашлись в гарнизонном кафе.
Командир дивизии поднял бокал:
- Сегодня мы провожаем дорогого Семёна Павловича. Служит он в нашем соединении не очень давно, зато успел не единожды отличиться, - послышались смешки жующих лиц, кто-то поперхнулся, одна дама, разодетая, как для монаршего приёма, глухо закашлялась, - лучший офицер дивизии по итогам года! А его спортивные достижения, - командир все бубнил и бубнил монотонно, но Шашкин его не слушал. Помрачнел. Вспомнились все острые углы и шероховатости карьеры. Особенно два прямых от гаубицы.
- Милый, я сейчас приду, - жена мазнула поцелуем по щеке и упорхнула из общества.
Через пару минут генерал приложил трубку мобильника к уху, что-то тихо бормоча, поднялся, махнул рукой, мол, всем оставаться на местах, вышел. Шашкина атаковали подозрения. Он сузил глаза и задумался. Не зря ж эти слухи о Светке и командире! Вот, сволочи! Кирзачи им в постель!
Света пришла минут через двадцать. Снова коснулась поцелуем, но как-то холодно, отстраненно. Генерал вернулся через полчаса.
- Что же подарить человеку, у которого есть всё! – Снова орал генерал. Официантка в белом кружевном переднике подала плоскую картонную коробку, - Палыч! Ты же знаешь Черный квадрат Казимира Малевича? - Он открыл коробку и извлек шедевр, - специально для твоей домашней галереи - Черный квадрат Аркадия Якимчука! - Овации, смех, шутки.
Шашкина тяготило застолье. Общество вызывало легкую тошноту. Полковник кое-как допел эту свою лебединую песню и с женой вернулся домой. Два бойца оставили в прихожей подарки: памятный адрес, набор инструментов с выгравированными пожеланиями, Черный квадрат от командира, БСЛ (большую совковую лопату, перевязанную голубой ленточкой), модель гаубицы Д-20, охапку цветов и кучу других никчемностей. Бойцы кряхтя затащили в квартиру молот и наковальню. Не иначе, взяли из секретной части батальона, что недавно расформировали. Сами подарили. Сами ржали, как кони. А жёны их, жёны! Портянки нестиранные! Кол им в ствол! Шашкин схватил молот и расколотил макет гаубицы и картину. Именно в таком порядке. По степени раздражения, какое эти штуки вызывали. Жена ушла в свою комнату. Супруги жили как брат и сестра уже полгода, а корабль их семьи давно дал течь и накренился. Ну и шрапнель ему в дизеля́!
Ночью в купе подсел новый пассажир. Высокий, здоровый и сильный. Зыркнул из-под одеяла. Эта жизнь ещё теплилась только благодаря мне. Носителя не жаль. Медленно. Неудобно. Надоело!
В поезд полковник сел ночью. Ехал в «гробовой» отпуск. В купе Шашкин был один, на соседней нижней полке свалили кучу какого-то тряпья. Пахло немытым телом и горькими травами. Проветрил. Не помогло. Хотел попросить проводницу убрать тряпки. От них-то, кажется, и воняло. Но потом лег на полку, поджал ноги, уснул.
Утром, продрав глаза, Шашкин узрел древнюю сухонькую старушенцию. Скрипя коленями, она села на нижнюю полку напротив. А он принял ее за кучу белья! Живые пронзительные глаза неприятно буравили полковника. Морщинистое лицо, годовые кольца на шее. Сколько ж ей лет?
- Унучок, чаю с бабушкой не изволишь? – старушечий голос проскрипел потусторонне. От неожиданности Шашкин вздрогнул.
- Нет, не беспокойтесь, - полковник отчего-то опасался глядеть на бабку.
- А ты возьми, унучок, - она встала и склонилась над Шашкиным.
- Что же? – Не понял офицер, наморщив лоб.
- А ничего, сюрприз! - Старуха чуть царапнула его плечо жёлтым ногтем, - просто возьми, богом тебя заклинаю!
- Да чего взять-то? – Шашкин отдернул руку, - а в бога я не верю! И в черта тоже! Я военный! Полковник! Материя есть, водка есть. А твоего бога нету! - Шашкин с опаской глянул на бабку.
- Вот и ладушки, - бабуля осклабилась кривым зубом, - так скажи, берешь?
- Ладно, бабка, беру, - промямлил Шашкин, чтоб отвязаться от надоедливой старухи, а та сразу успокоилась, упала на полку и вновь стала кучей тряпок.
Бабуся ночью умерла. Шашкин, пораженный внезапной кончиной попутчицы, вышел на своей станции, и вдруг в голове раздался гаденький голосок: «Взял – делай! Взял – делай! Взял – делай!»
Чего делать-то?
***
Такого не испытывал уже лет двести! Какой носитель! И ПОЛНОСТЬЮ в моей власти! Не как ранее. Только с головой что-то. А тело великолепно! Все, полковник! Правильное питание, никаких женщин. Волейбол, пожалуй, оставлю. Сколько славных дел впереди! Не перечесть! Князь наградит! Порох ему в серу!
Полковник?!