Возможно, многие сочтут автора бесчувственной скотиной. Возможно, так и есть, себе всегда, в своих оценках, подсуживаешь.
В обычной жизни хочется гнать мысли о больных, нуждающихся в паллиативной помощи. Это, наверное, естесственно, хотя и не хорошо. Во всяком случае, всяким снежинкам, взахлёб вещающим про свою помощь тяжело больным детям или старикам, не верю, в большинстве случаев. Какие-то сборы денег провести, это верю и даже спасибо за это скажу. Но так, чтобы сами, нацепили маски, резиновые перчатки и пошли менять памперсы чужим людям, от которых плохо пахнет, таких мало. Лично я-то таких знаю, но массово такое не представить. Да и не должно быть так, наверное. Вертинский поехал санитаром на фронт, добровольно. Многие нет, но они не стали хуже, как поэты, художники, певцы и актëры. Или рабочие, инженеры, да кто угодно. Такая работа не каждому под силу. Точнее, наверное, всё же каждому, но это если припрëт. Мы не знаем пределов своих возможностей. Но, чтобы самим лезть в пекло, это Боже упаси!
Тем больше меня, всегда, поражали люди, идущие в медицину. Я ведь очень многих знаю, на каждом уровне, от главврачей, до санитарки. И они не святые, ни фига. Наоборот, количество циников среди врачей, зашкаливает. Больше, разве что, среди политиков, так те вообще, точно люди? Иногда, очень часто даже, невероятно часто, кажется, что это другой вид животного. В лучшем случае, подвид человека.
Но, люди в медицине, ежедневно работают с человеческими страданиями, болью, кровью, гнилостным запахом, испражнениями. И даже не за большие деньги, скорее, наоборот, за крохи. Помню, как-то, лежал в гнойной хирургии месяца два. Бесила меня старшая медсестра, просто до колик. Вредная, хамоватая, когда приходила ставить укол она, хотелось задницу к стенке прижать, чтобы не смогла попасть. Такое впечатление, что спецом больно ставила. А тут, как-то, привезли бомжа с гниющими ранами. Запах стоял по всему отделению. А она, спокойно, так, хотя и с матом обильным, около часа его мыла, обрабатывала, опарышей доставала. Я по-другому на неë смотреть начал, а под конец, вообще подружились, я ей помогал квартиру поменять на ближе к больнице. Хоть мы и смеялись оба, что в квартире то она почти не бывает. На нескольких ставках они все.
Вот так живëшь спокойно, вдали от фронта, обычной жизнью. Ну, здоровье так себе, пенсия, опять же, не зажируешь. Но, в целом, всё вообще прекрасно, только ты этого ничерта не понимаешь. Наоборот, ноешь довольно регулярно, не может современный человек не ныть. Слишком много свободного времени и мало устаëм. Упахаться бы так, что до кровати только мог добраться, некогда рефлексировать было бы. А пока - расслабуха с депрессухой.
А потом раз, кто-нибудь из родственников слëг с сильной болезнью. То есть, понимаешь, что дни человека сочтены, что, скорее всего, с кровати, своими ногами, человеку уже не встать, но, сколько это продлится, знает лишь Господь. И, в этот момент, меняется всё. Собственные болячки никуда не деваются, само собой. Более того, ухаживая, за родственником, гарантированно, наживëшь ещё, как минимум, смертельную усталость. А как максимум, сами понимаете, выбор огромен. Меняется не просто график и ритм жизни, меняется вообще всё. Если родственник живёт отдельно, ты, наполовину, переезжаешь к нему. Надо ведь готовить, стирать, прибираться, мыть больного. Но и в своей семье никто твои обязанности не снимал. Сиделки, медсëстры, паллиативные центры, это всё термины, работающие ДО возникновения ситуации. Первое же простое погугливание снимает одни вопросы, но задает один, единственный: "А это, вообще, реально - выжить, имея на руках такого больного?" Нет, в результате, выход, скорее всего, найдëтся. Но жизнь перевернулась, хоть, казалось бы, всё, как всегда. Все смертны, многие смертны в мучениях, грязи, вони и боли. Но, извечный вопрос любого человека - Господи, почему я, за что? Риторический, разумеется.
Потом, пропахнув насквозь запахом отмирающей плоти, ты возвращаешься домой, где надо готовить, стирать, прибираться, принимать в гостях внуков, которым необходимы внимание и вкусняшки.
И приходят мысли. Например - какое право я имел осуждать людей, сдавших родителей в приют? Стыдно, как меня бесил ненавидящий взгляд моей знакомой на еë мужа, несколько лет мучавшегося и мучавшего семью после инсульта. Он ведь был ходячий, как она могла? Как она на мужиков смотрит, при живом-то муже? Живом? Много лет страданий! Никто не знает когда всё кончится. Я действительно не одобряю эвтаназию в том виде, как еë двигает запад. Но я не могу осуждать больного, принявшего такое решение добровольно. Могу я осуждать родственника, не ждущего смерти больного, нет, просто думающего о ней?
Нет у меня права. Сил, правда, тоже.