— Никита, я к отцу в субботу заеду. Пожалуйста, не удивляйся, если проснешься, а меня дома нет, — сказала я, завязывая шнурки ботинок перед тем, как выйти из дома на работу.
— Ты снова к нему? Весь дом на тебе держится, но ты конечно, иди. У него же, видимо, каждый день какая-то неотложная проблема, да? — саркастически бросил Никита, лежа на диване и не отрывая глаз от телефона.
Я остановилась у двери и, прикусив губу, сделала глубокий вдох. Ответа на его комментарий у меня не было — не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что каждый раз я слышала одно и то же. Каждый мой поход к отцу сопровождался такими фразами, я хоть и старалась, не обращать внимания, но все равно мне было неприятно, даже больно.
— Ой, давай молчи, молчи, я и так знаю, что ты скажешь. Мол, твой отец одинок, а я и сам могу за собой присмотреть, — продолжил Никита с легким оттенком сарказма в голосе.
— Никит, — я с трудом сдерживала раздражение, — давай без этого? Я сказала тебе, что бы ты просто был в курсе, а не для того, чтобы выслушивать эти привычные шутки.
— Ага, конечно. Замечательно. Значит, снова выходные ты с ним, а не со мной? Ты ведь, между прочим, замужем. Могла бы и борща сварить, хотя бы ради разнообразия, я давно горячего не ел, — он издевательски усмехнулся, не отрывая глаз от экрана.
Я только покачала головой. Каждый раз одно и то же. Его слова ранили меня, но я молча закрыла дверь.
На улице было прохладно, и утренний воздух немного помог привести мысли в порядок. Я знала, что Никите не нравилось, что я часто навещаю отца, но не могла понять, почему его это так беспокоит. Папа остался один после смерти мамы, и я была его опорой. У него были друзья, работа, да, но семейного тепла, той особенности, которая была у нас с мамой, у него большего не было. И я не могла его бросить. Просто не могла.
Папа растил меня сам. Когда мамы не стало, мы с ним остались в этом огромном мире только вдвоем. Его мать, моя бабушка, тоже помогала, и вложила не мало сил, но большую часть заботы обо мне взял на себя именно отец. Он никогда не жаловался, хотя ему приходилось трудиться без выходных, он постоянно где-то подрабатывал, часто приходил только ночью и сразу ложился спать, а на утро опять шел на работу. Я всегда была его маленькой принцессой, он старался покупать для меня все самое лучшее. И я знала, что он делает это не только ради меня, но и для того, чтобы заглушить свою боль от потери жены.
Он был строгим, но справедливым. Его любовь была не показной, глубокой, почти незаметной, но я всегда чувствовала ее. Он всегда знал, как правильно поддержать или наоборот — мягко отчитать. И вот теперь, когда я вышла замуж, я не могла отвернуться от него. Отец не стал моложе, его здоровье ухудшалось с каждым днем, и я всё чаще задумывалась о том, как важны мои визиты. Мы говорили с ним обо всём — о жизни, о его воспоминаниях, о будущем. И когда я уезжала, он всегда говорил мне: «Ты — моя птаха, летай, но не забывай приземляться».
***
После свадьбы мы с Никитой переехали в квартиру отца. Бабушки не стало и он сам переехал в старенькую квартиру своей матери, чтобы я могла спокойно жить отдельно, строить свою жизнь. И всё было бы хорошо, если бы не постоянное недовольство Никиты тем, что я продолжаю навещать папу.
Однажды, вернувшись после визита к отцу домой, я обнаружила Никиту, небрежно разглядывающего какой-то счёт на столе.
— А может, хватит уже таскаться к нему каждую неделю? Может, ему что-то оплатить надо? Потому что, судя по этим чекам, ты опять залила в машину полный бак, чтобы к нему доехать. — Он ткнул пальцем в листок, лежавший на столе.
Я прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. — Никита, это мой отец. Он нуждается в моей помощи. Я не могу его бросить.
— А я кто, собака? Может, я тоже нуждаюсь? Но, похоже, я для тебя на втором месте. У твоего папочки есть всё, а у меня — грязные окна и холодильник, которые ты не успела заполнить, потому что у папы была проблема со стиралкой! — Никита закатил глаза и тяжело посмотрел.
— Ты серьезно? Ты в своём уме? — я скрестила руки на груди, не веря в то, что слышу. — Ты правда считаешь, что помочь отцу — это пустяк? Он воспитал меня, он сделал для меня всё и даже больше!
— О да, давай, опять одно и тоже. Он тебя воспитал, всё дал, а теперь ты в долгу перед ним на всю жизнь? — его сарказм задел меня сильнее, чем я ожидала.
— Может быть, — спокойно ответил я, хотя внутри всё кипело. — И если ты не научился это понимать, то мне жаль. Но знаешь, Никита, ты и пальцем не пошевелил, чтобы сделать для меня и половину того, что сделал мой отец.
Он вдруг поднялся с кресла и, злобно хлопнув рукой по столу, уставился на меня.
— Значит, теперь я должен конкурировать с твоим отцом за твоё внимание? Великолепно! Может, тогда и жить тебе с ним?
— Не знаю, может, и лучше бы было, — я уже не могла сдержать слёз, но старалась говорить спокойно. — Я с каждым днём я всё меньше чувствую себя частью твоей жизни.
Никита резко замолк и, развернувшись, вышел из комнаты, оставив меня стоять одну на кухне.
Утром в субботу, как и предполагалось, я поехала к отцу. Дорога была длинной, но мне всегда нравилось ездить в его сторону. Каждый раз, переступая порог его скромной квартиры, я будто возвращалась в детство — туда, где всегда чувствовала себя любимой и нужной. Отец встретил меня у дверей с привычной улыбкой, но его глаза тут же стали такими же тревожными, как только он увидел мой мрачный вид.
— Что-то случилось, Кир? — спросил он, открывая дверь пошире, приглашая меня войти.
— Ничего особенного, пап. Просто... устала немного, — ответила я, хотя по тону и напряжению в голосе было понятно, что что-то не так.
— Ага, «устала». Ты ведь не можешь меня обмануть, доча, — отец присел за стол, глядя на меня с той самой мудрой улыбкой, которая всегда успокаивала. — Опять что-то с Никитой?
Я поникла и села напротив него.
— Он снова недоволен тем, что я к тебе езжу. Ему кажется, что я уделяю тебе слишком много времени, что я должна быть с ним. — Я замолчала, не в состоянии продолжать. Отец выжидательно смотрел на меня, не перебивая, давая мне выговориться. — Папа, мне больно слышать такие слова от человека, которого я любила. Он постоянно упрекает меня, что я живу «между двух огней», что мой долг перед тобой больше, чем перед ним.
— Никита всегда был таким? — Отец спокойно пил чай, не отрывая от меня взгляда.
— В какой-то мере да... но раньше я это как-то не замечала. Может, потому что была влюблена, — грустно усмехнулась я. — Он был заботливым, казалось, что мы всё можем пережить вместе. Но теперь... не знаю, пап. Кажется, мы оба перестали понимать друг друга.
Отец как будто уже давно знал, что так и будет. Он никогда не скрывал своего мнения о Никите, но никогда не навязывал его мне.
— Слушай, дочь, — тихо начал он, поставив чашку на стол, — я не собираюсь лезть в твои дела, это твое право решать, с кем быть. Но запомни одно: если ты не чувствуешь себя счастливой с этим человеком, значит, что-то здесь не так. Семья — это не вечные уступки и тем более не соревнование, кто кому должен больше.
— Я знаю, пап, но... — я опустила голову. — Всё это не так просто.
— Кира, иногда, чтобы понять, чего ты действительно хочешь, нужно сделать шаг назад. И если этот шаг означает временную разлуку, пусть будет так. Главное — не предавать себя.
Папа всегда знал, как поддержать меня в такие моменты, но в этот раз что-то щёлкнуло внутри меня. Разговор с ним дал мне осознание того, что моя жизнь начала разваливаться. Вопрос был в том, что делать дальше.
Я помогла ему приготовить обед. Я делала это каждый раз, когда приезжала к нему. Мы посмеялись, вспомнили какие-то забавные истории из моего детства, и на мгновение забыли о своих тревогах. Но мысли о Никите снова вернулись, когда я выходила из папиной квартиры.
— Кира, не торопись принимать решения. Но и не откладывай, если понимаешь, что это необходимо, — сказал он напоследок, обняв меня.
Я поцеловала его в щёку и отправилась домой. По пути я старалась собраться с мыслями. Я была благодарна ему за то, что он всегда был рядом, но, возвращаясь к Никите, я снова почувствовал тяжесть в душе.
Как только я вошла в квартиру, в нос ударил запах свежесваренного кофе. Никита сидела на кухне, разговаривая по телефону с кем-то, судя по всему, из друзей. Он даже не обратил внимания на то, что я пришла. Я села за стол напротив него, выжидая, когда он закончит разговор.
— Ну и что там папа твой? Всё ещё считает, что я ему не подхожу? — сказал он, убрав телефон в кармане, даже не пытаясь скрыть свой сарказм.
— Это было ни к чему, — устало ответил я.
— Что ни к чему? Вся эта история? Поездки к нему? — Никита, явно раздражённый, начал расхаживать на кухне. — Знаешь, мне вообще-то иногда хочется провести выходные с женой, а не с ее отцом. Ты думаешь, это нормально? Он что, не может обойтись без тебя?
— Никита, это мой отец! Он одинокий человек, он многое для меня сделал. Почему ты этого не понимаешь? — в голосе прорвалось отчаяние.
— Потому что ты ставишь его выше нас! Каждый раз! Ты едешь туда, чтобы убежать от меня? Так скажи прямо! Может, я тебе просто надоел?
— Надоел? Да дело не в тебе, Никита, — я почувствовала, как сердце сжалось. — Дело в том, что я не могу бросить человека, который воспитывал меня один. Почему ты не можешь понять, что он — часть моей жизни?
— О, да, твоя жизнь. Знаешь, если ты такая преданная дочь, может, тебе и вправду лучше быть с ним? А я найду кого-то, кто хотя бы будет смотреть на меня, а не сбегать при первой же возможности.
Я замерла. Эти слова прозвучали сильнее, чем все его слова. Он сказал это с таким холодом, что для него уже не было разницы.
— Ты правда это сказал? — я тихо подняла глаза.
— А это не так уж и неправильно, — Никита усмехнулся, но на этот раз его сарказм был жестоким, острым до боли. — Ты постоянно там, а я здесь... Вряд ли ты обо мне, даже думаешь, когда возишься со своим папочкой.
— Знаешь что, Никита... — я почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло — Если ты так считаешь, то давай действительно сделаем шаг назад. Я не собираюсь больше это слушать, ты меня совсем не понимаешь, да и не хочешь наверное понять.
— О, значит, вот так ты решила, да? — он поднял руки, сдаваясь. — Ну что ж, замечательно. Ты уходишь, я остаюсь, да? Классика.
— Может, это не я должна уходить, Никита. Может, это ты должен. Ведь тебе здесь некомфортно.
Он замолчал на несколько секунд, его глаза сузились, и вдруг он бросил:
— Ладно, Кира, я понял. Тебе просто нужен повод, чтобы выставить меня. Отлично. Давай, твоя взяла.
***
Когда я в очередной раз вернулся от отца, в прихожей меня встретила тишина. Я сняла пальто и почувствовала странное напряжение в атмосфере. С кухни доносились приглушенные голоса. Прислушавшись, я сразу узнала голоса свекрови, Ольги Петровны и моего мужа Никиты. Я старалась не шпионить за их разговорами, но что-то в их тоне заставило меня замереть у двери.
— Никита, я уже устала жить в этом чёртовом доме. Там крыша течёт, отопление не работает как надо, а стена вечно сырая, вся в плесени. Ну сколько можно терпеть? — ворчала Ольга Петровна. — Я не понимаю, почему твой тесть до сих пор живёт в этой квартире. Ему можно и на съемную перебраться, а я бы переехала в его квартиру. У меня же не железные нервы жить в таких условиях.
Я вздрогнула. Они обсуждают папину квартиру за моей спиной?
— Мам, я уже говорил с Кирой. Это не так просто. Она будет в бешенстве, — устало произнес Никита.
— Бешенство у нее — это привычное состояние, — холодно сказала свекровь. — А тебе нужно подумать о нашей семье, а не о ее отце. Он, мужчина, пусть себе квартиру снимет. Тебе как-то не приходит в голову, что ты должен поддерживать свою мать? Или тебе важнее эта бесконечная болтовня об её отце? Я тебе говорю: отец Киры ещё молодой, он справится. А вот я — твоя мать, не забывай!
Моё сердце начало учащённо биться. Как они могли? Мой отец, который сделал всё возможное для нашей с Никитой жизни, теперь должен был все бросить и переехать на съемную? Ради чего? Ради кого?
— Мам, я тебя понимаю, но Кира может пойти на принцип. «Ты знаешь, какая она», —ответил Никита, явно не решаясь на открытый конфликт.
— А ты постарайся сделать так, чтобы это был не ее выбор. Ты, мужик, ты принимаешь решения, а не она, кто она вообще такая?. Сделай так, чтобы она согласилась! В конце концов, это должна быть моя квартира, а не её отца! — отрезала свекровь и ее голос стал ещё холоднее и жёстче. — Ты мужчина в доме или кто? Или ты тряпка?
Я почувствовала, как холодный гнев охватил меня. В тот момент все мелкие трещины в наших отношениях с Никитой собрались в одну большую пропасть. Все мои попытки сохранить наши отношения вдруг стали бессмысленными. Они собирались выгнать моего отца из его же квартиры ради ее удобства?
Я шагнула вперед, тихо открыла дверь кухни и оказалась перед ними. Никита вздрогнул, увидев меня, но свекровь даже не повела бровью.
— Вы серьёзно думаете, что я позволю вам выгнать моего отца из его же дома? — сказала я тихо, но в голосе прозвучала угроза.
Никита поднялся со стула, стараясь сохранить спокойствие. — Кира, подожди, это просто разговор. Мы ещё ничего не решили.
— Решили? — я в упор посмотрела на него, теряя голос. — Как вы вообще могли обсуждать такое? Ты совсем страх потеряли?
— Ты просто неправильно поняла, — вмешалась Ольга Петровна с притворной мягкостью в голосе. — Мы говорили о том, что условия в моем доме ужасные, и Никита предложил помощь.
— Помощь? Вы называете «помощью» выкинуть моего отца на улицу? — я перевела взгляд на Никиту, чувствуя, как гнев разгорался внутри. — Ты собирался выкинуть моего отца из его же квартиры? Ради того, чтобы туда въехала твоя мать?
— Кира, не заводись, — Никита старался говорить спокойным тоном, но я видела, что он нервничает. — Мама просто хочет переехать туда, потому что ей тяжело одной. А твоему отцу можно снять жильё на время.
— На время? — мой голос задрожал от ярости. — Ты говоришь о моем отце, который отдал нам свою квартиру, чтобы у нас была семья, а ты предлагаешь его выгнать ради своей матери?
Я не мог поверить, что этот разговор вообще происходит. Никита и Ольга Петровна обменялись взглядами.
Воспоминания нахлынули внезапно, как будто я снова оказался в том дне когда впервые встретила Ольгу Петровну. Я помню, как Никита привёл меня к ней после того, как мы стали встречаться. Я, тогда ещё будучи студенткой, осторожно, с лёгким волнением стояла у двери её квартиры. Ольга Петровна встретила меня с натянутой улыбкой, но холодно, изучающее выражение лица, сразу дало понять, что я ей не нравлюсь.
Она всегда смотрела на меня с высока, считая, что я недостаточно хороша для её сына. Каждый раз, когда мы встречались, она делала унизительные замечания — то о моем внешнем виде, то о том, как я готовлю, о том как веду хозяйство. Я терпела ее придирки ради Никиты, думала, что смогу выдержать ее нападки. Но с каждым годом ее недовольство только росло, и, как оказалось, оно никуда не исчезало.
И вот теперь она сидела на кухне и открыто требовала, чтобы мой отец освободил свою квартиру для неё. Мой отец, который всегда относился к Никите с уважением, несмотря на то, что с большим опасением чувствовал, что он мне не подходит.
— Кира, ты драматизируешь, — холодно ответила Ольга Петровна, не поднимаясь с места. — Это всего лишь вопрос времени. Твой отец ведь не вечен. Никита просто заботится о своей матери. Разве это плохо?
— Плохо, когда это происходит за мой счёт и за счёт моего отца, — я не сдержала сарказм. — Если вам так тяжело, снимите себе квартир и валите домой. Но не смейте трогать мой дом и моего отца.
— Дом? — перебил Никита. — Это не только твой дом, Кира. Это наша с тобой квартира. И у меня есть право решать, кто тут живёт.
Я ошеломлённо смотрела на него. Он был совершенно серьёзен. Он действительно думал, что может просто так выгнать моего отца из его квартиры ради того, чтобы угодить своей маме?
— Ты действительно считаешь, что можешь так поступить? — голос мой был ледяным. — Ты собираешься отнять у меня самое ценное, что у меня осталось, ради своих мелких амбиций?
Никита молчал, лицо его было напряжённым. Ольга Петровна, напротив, усмехалась, наслаждаясь моментом.
— Я не собираюсь больше это терпеть, — сказала я, чувствуя, как внутри меня наступила решимость. — Никита, собирай свои вещи и на выход.
Он вздрогнул, как будто не ожидал таких слов. — Что?
— Ты всё правильно услышал. Собирай вещи и уходи. Я больше не буду терпеть этот беспредел!
— Ты серьезно, Кира? — Никита вскочил со стула, глядя на меня с возмущением. — Ты выставляешь меня за дверь только потому, что я хочу помочь своей матери?
— Ты пытаешься лишить моего отца дома! — я наконец дала волю своему вдохновению. — Я больше не собираюсь пытаться сохранить брак, в котором для меня нет места. Так что собирай вещи и проваливай.
Ольга Петровна вскочила и думала что-то возразить, но я больше не слушала. Я направилась в спальню, где уже слышала, как Никита в ярости швыряет свои вещи в сумку. Через несколько минут он вышел из квартиры, хлопнув дверью. Я остался стоять в комнате, оглушённая тем, что только что произошло.
Тишина, которая повисла после их ухода, была как ни странно приятной. Впервые за долгое время я почувствовала облегчение. Больше не нужно было выслушивать саркастические комментарии и терпеть пренебрежение. Я была одна, но теперь это одиночество казалось свободой. Я прошла на кухню и, налив себе чашку чая, уселась у окна. Я знал, что впереди будут трудные моменты, но теперь мне предстояло жить так, как я хотела.
