Роман «Ромашки на крутых берегах»
Поиск по главам
Саша уже давно перестала слушать бесконечную болтовню Маринки. Ерунда какая-то. То начальник такой-сякой, то он красавчик. То помираем на работе, то иди к нам, не пожалеешь. За полчаса Сашка узнала всё и про всех. Даже абсолютно незнакомых ей людей. Тот никак не женится, эта потолстела, та променяла работу на какие-то тортики… А еще аренда квартиры поднялась, пора на маникюр забежать, и отчет по срокам горит.
Марина говорила — говорила — говорила... Один раз только и спросила, когда они встретились на набережной: «Ну, как дела у тебя?»
Саша в ответ бросила: «Нормально». И началось... А у меня, а у нас, а я...
Но, с другой стороны, Саня даже радовалась: никто не лезет в душу. Не пытается изобразить сочувствие. Не надевает маску грустного клоуна. И потом никто не будет закатывать глаза и во всех подробностях разбалтывать секреты всему свету.
Поговорить, конечно, хотелось. Но по-настоящему. Так, чтобы поняли, услышали. Может, даже весь мир сразу. Но только нужно, чтобы этот мир молча внимал, а не тарахтел, как бабушкин холодильник.
Подруги сидели на скамейке. Прямо перед ними за невысокой оградой — Волга. Резво отплыл от пристани белый пароход. Вот интересно, все эти путешествующие наслаждаются жизнью? Или они поголовно ноют под нудное бухтение в наушниках? Может, там и правда хорошо? Прокатиться бы разок. Просто так. А то свободная жизнь без понедельников скоро закончится...
При мысли о возвращении на работу у Саши заныли зубы. И в этот момент она отвлеклась на детский крик.
У соседней скамьи молодая мать пыталась посадить ребенка в коляску. Тот выгибался и громко плакал.
Маринка тоже переключилась на эту сцену и фыркнула:
— Ужас. Зачем тогда рожала, раз обращаться с ним не умеет. Вот вы с мужем молодцы, что не торопитесь. Надо и пожить нормально.
Сашу передернуло. Она выбросила упаковку от мороженого, вытерла руки салфеткой и стала собираться:
— Марин, ты извини, у меня дома завал, да и Коля сейчас с работы вернется.
Подруга поиграла красными ногтями по сумке и скривила губы:
— Твой Коля не маленький мальчик.
— А у нас ключи одни на двоих. Они только у меня есть, — неожиданно для себя самой соврала Сашка, поспешно встала, неловко чмокнула Марину в щеку с толстым слоем макияжа и, уже совсем не слушая её, побежала в сторону моста.
Она очень устала. И морально, и физически. Уже никуда не спеша, поднялась по крутой лестнице. Облокотилась на перила и отдышалась. Сейчас она чувствовала себя разбитым корытом. Не надо было соглашаться на эту бесполезную прогулку.
Саша давно уже не гуляла ни с кем. Отвыкла. В свои двадцать пять она научилась ценить одиночество и тишину.
Два года назад Александра вышла замуж. Сразу после института. Сейчас Николай работал на заводе, она сама устроилась менеджером в турфирму. Вместе купили небольшой старый дом на левом берегу Волги. Они мечтали о тихой семейной жизни, думали о детях, и Саша даже собиралась уходить в декретный отпуск. Но планы рассыпались, как песочный дворец на пляже.
Сначала начались неприятности на работе. Саше мягко дали понять, что она занимает чужое место — надо было устроить чью-то там родственницу. Стали сокращать зарплату, постоянно тыкать в небольшие недочеты… В конце концов, Саша с огромной радостью уволилась сама, так и не дождавшись декрета. Но не успела она насладиться беременным счастьем: в её карте из женской консультации вскоре появилась размашистая запись врача. Саша из неё понимала только одно: выкидыш.
Мост казался бесконечным. И почему это на чугунной ограде пыль не вытирают совсем? Она давно превратилась в плотный белесый налет. Дома тоже пора прибраться. Столбы, столбы… Фонари на них болтаются, совсем как бесполезные стеклянные банки, которые нашлись в подвале купленного дома. По вечерам фонари зажигают, и это, наверное, кому-нибудь нужно. Саня обернулась на устремленную к небу колокольню собора. Куранты пробили пять раз.
Упрямые волосы вылезли из тугого пучка и затрепыхались на ветру. Саша попыталась их поправить, но получилось только хуже. Серые глаза не выражали ничего, кроме страшной усталости и безразличия.
Вокруг такие же измотанные жизнью, затюканные личности. Тоска.
После моста Саня еще долго ковыляла по пыльной обочине вдоль дороги. Мимо мчатся машины, все куда-то спешат, бегут… Саша споткнулась и отшвырнула осколок кирпича.
Желанный поворот. От шума и бурной жизни. В тишину. Прошла мимо небольшого белого храма. Широкая дорога превратилась в тропку, окутанную зеленью, невысокими соснами. Она ласково манила в свои объятия. Наконец можно дышать свободно. И разговаривать вслух. Или петь.
Саше захотелось раскинуть руки, запрокинуть голову, закрыть глаза и, набрав побольше воздуха, выдать какую-нибудь мощную арию. «Что день грядущий мне готовит», например. Да так, чтобы сердце затрепетало, как маленький котенок в теплых ладонях. Она осмотрелась. Никого. Сделала глубокий вдох. Остановилась. И издала непонятный срывающийся звук, похожий на хриплый крик несчастной курицы.
Её никто не видел, но Саша чувствовала, как загорелись щеки и уши. Потирая красное лицо, она, наконец, вышла к деревянному забору, открыла узкую калитку. С трудом поднялась по скрипучим ступенькам старого крыльца. Когда-нибудь отремонтируют. Но не сейчас. Долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Наконец, тяжелая дверь поддалась и пропустила хозяйку.
Пустой дом встречал угрюмыми сумерками и немытой посудой.
Саша скинула кроссовки, вытерла руки об футболку и, тяжело вздохнув, сразу принялась за несчастные тарелки. Под струей холодной воды на одной из них заметила свежий скол. В памяти ноющей болью отозвались трещины на штукатурке в городской больнице.
***
Месяц назад, в начале июля, Сашу увезли на скорой. За неделю до этого она сидела в гостях у знакомой и пила чай с печеньем. Пятимесячный живот уже не прятался под одеждой, да и сияющая в глазах тайна так и просилась наружу.
Хозяйка, молодая женщина лет тридцати двух, показывала семейный фотоальбом.
— А это мы вместе на море. Я тогда стройной была. Молодая, счастливая.
Ольга мельком оглядела свою поплывшую после вторых родов фигуру и махнула рукой.
— Это старший наш. Здесь маленький совсем, теперь не узнать.
Саша с любопытством рассматривала смеющиеся загорелые лица молодой семьи. Рядом с Ольгой стоял красавец-спортсмен, её муж. Бывший.
Между фотографиями на страницах альбома кружились бабочки — цветочки, всё играло яркими красками.
Оля перевернула последние листы. Фотографий на них уже не было. И настроение дизайнера тоже, видимо, изменилось. Фоном здесь служили стены с трещинами на штукатурке.
Ольга задумчиво разглядывала их, будто видела впервые. Приподняла двухлетнего сына-инвалида, полулежащего в кресле. И, не глядя на Сашу, тихо заметила:
— Я раньше думала, что вот так и проживем всю жизнь. Молодые и красивые. А потом у мужа погибли родители. И родился Степашка. Раньше срока.
Оля погладила сына по светлой головке. Ребенок в честь мамы выдал радостное «гыыыы». Она улыбнулась, вытерла ему слюну. Помолчала.
— Максим не принял сына таким. Отказался. Теперь у него своя жизнь.
Оля вздохнула:
— Не бывает всё гладко. У каждого человека своя беда. Своя трещина.
Саша вежливо молчала, но в глубине души ей хотелось возразить: «Но у нас-то всё хорошо! И мы сможем пройти жизнь идеально. Без этих ваших сколов и несовершенств».
А через неделю она лежала в больнице. По дороге в скорой, корчась от невыносимой боли, Саша мысленно прощалась с близкими. Она была уверена, что умирает. Её почему-то привезли в роддом. «Значит, я не умираю, а просто рожаю? — промелькнула мысль. — Но мы же не купили еще кроватку, коляску! А одежда… Мы же не успели…».
Саша не могла сообразить, что на таком сроке ребенок, если выживет, еще долго будет в стенах больницы.
А потом вдруг боль схлынула вместе с водами. Стало пусто. Тихо. Уже всё? Умерла? Нет, пока жива. Куда-то ушли все врачи сразу. Вернулась одна из медсестер:
— Вы же понимаете, что произошло? — сухо спросила она.
— Д-да… — запнулась Саша.
Нет. Она еще не понимала.
После УЗИ невысокий врач с усталыми глазами сказал, что ребенок мертв.
— Этого не может быть, — слабо протестовала Саша, — мы даже имя придумали…
Подошла другая медсестра. По-матерински обняла плачущую маленькую одинокую Сашку, стала гладить по растрепавшимся волосам. Та, как брошенный котенок, потянулась на эту неожиданную ласку.
Сашу стали переводить в соседнее здание больницы. Она не пыталась понять, куда и зачем. В коридоре прижалась к Николаю. Снова вышел врач, повторил всё для мужа. Саша видела, как сжимаются и беспомощно разжимаются его пальцы.
А потом, глядя на плачущую Сашку, доктор с грустной улыбкой произнес:
— Да не реви ты, еще три раза к нам придешь. Только на нужном сроке.
В соседнем здании ей задавали бесконечные вопросы. А она удивлялась: зачем это нужно? Неужели хотя бы несколько часов нельзя просто помолчать? И не трогать?
Но её бесконечно переводили из кабинета в кабинет, пока, наконец, не оставили в палате с высоким потолком и почему-то криво повешенными лампочками. Первое, что Сашка увидела у своей койки, была глухая стена. Со сколами и трещинами на штукатурке.
***
— Мы любили тебя. Мы ждали... — Саша заговорила вслух, шмыгая носом и вытирая набегающие слезы мокрой ладонью. — Ну почему, почему так? Куда же ты торопился?
Внутри снова всё заныло. Тупая боль напомнила о себе, змеёй стало душить отчаяние.
Саша с силой бросила тарелку в мусор. Чтобы больше даже на глаза не попадалась.
Едва слышно хлопнула калитка. Молодая хозяйка поскорее вытерла слезы, посмотрела в зеркало. Лучше бы не делала этого. Одно расстройство.
Николай устало зашел домой. Скинул ботинки. На ходу снял рубашку и брюки, бросил на стул.
— Что у нас пожрать есть?
Саша вдруг растерялась:
— Я пока не готовила... Картошка. Вчерашняя. Погреть?
Коля лег на диван и взял телефон в руки.
— Да не, не надо, — буркнул он и погрузился в поток новостей.
Саша бережно повесила одежду мужа, присела рядом с ним и тихо спросила:
— Что нового?
Коля раздраженно дернулся:
— Ничего нового. Да подожди ты, устал, как собака.
Он отодвинул её руку. Всегда заботливый нежный супруг превратился в грубого мужика. Саша уже целый месяц наблюдала такую картину. Предательски защипало в носу, она сжалась в комочек, уткнулась лицом в колени и заплакала. Сначала узкие плечи тряслись беззвучно. Потом она уже не могла сдержать рыдания и завыла в голос.
Николай сел. Отложил телефон, придвинулся к жене поближе, обнял её и уже мягко произнес:
— Да люблю я тебя, глупенькая, прости, я правда устал. И не ел ничего.
Саша еще долго всхлипывала у него на плече.
— Ну хочешь, закажем что-нибудь? — Коля пытался успокоить её, ласково гладя по спине.
— Хочу, — наконец отозвалась жена.
Муж принес воды, она выпила большими глотками. Зубы еще предательски стучали.
— Всё хорошо будет, девочка моя, — нежно приговаривал он.
Через час оба лежали на диване, сытые и довольные. Пересматривали «В поисках капитана Гранта» на стареньком ноутбуке.
Саша хотела поговорить о том, что случилось в их семье месяц назад. Но Николай упорно обходил запретную тему. Только там, в больнице, они один раз посмотрели друг другу в глаза, когда уже стал понятен исход. Тогда слов было не нужно. А вот сейчас…
А еще надо снова искать работу. Сидеть дома хорошо, конечно, но надо же что-то делать?
Утром неожиданно позвонила одна из старших сестер. Саша не очень поняла, что там у неё происходит, и решила просто приехать. Софья жила с мужем и двумя детьми на другом конце города.
Племянники сразу бросились тете на шею: Матвей и Сережа без ума любили её. Соня тоже обрадовалась, но всё в ней выдавало страшную усталость.
В это утро мальчишки опять проснулись рано. А она сама легла спать только в три часа ночи: решила прибраться дома, разобрать белье и, наконец, сходить в душ. А утром от её порядка уже не было и следа. Пацаны притащили в спальню батон и палку колбасы, с довольным видом съели всё это, обильно посыпав крошками ковер. Еще и заначку за кроватью оставили. Чтобы жилось веселее. Потом нашли фломастеры, разрисовали стену, себя и мамину ногу.
Соня ужасно устала воевать со своими погодками. Она мечтала выспаться и хоть куда-нибудь сходить в полном одиночестве.
Сестра быстро поняла её настроение, вручила мальчишкам по подарку, сама поставила чайник и усадила измотанную Софью за стол. Пломбирный тортик моментально испарился со стола. Старшая повеселела:
— Вроде и жить можно. А то сил никаких нет. Знаешь, на днях легла тут на пол и встать не смогла. Так и хотелось помереть. Честно.
Саша не знала, что ответить, а Соня, болтая ложкой в стакане, припоминала тот самый день.