Каждый из нас прошёл через это. Осознание необратимости смерти. Я понял, что умру, лет в шесть. До этого, конечно, уже имел представление о смерти. Знал, что умирают не только жучки-паучки, котики-собачки, но и люди. Но абсолютно не применял полученное знание к себе. И вдруг это случилось. Однажды в нашем дворе выносили гроб умершей соседки, старенькой бабушки. И я с детским интересом глазел на вынос с остальной дворовой ребятнёй. И вдруг услышал, как одна из товарок покойницы, крестясь, проговорила: «Все там будем». И тут меня ошеломило: я тоже! Я тоже умру!!! Останется этот чудесный мир с солнцем и небом, другие люди останутся и выйдут так же меня провожать на кладбище, а меня уже не будет! Это был чудовищный детский шок. Рыдая, я побежал домой. И не мог успокоиться. «Что случилось», - спрашивали родные? «Я умру», - отвечал я, захлёбываясь.
И только мама, придя с работы, сумела меня как-то успокоить. Она говорила, что впереди огромная жизнь, что пройдёт много-много лет, прежде чем я стану совсем стареньким, и когда наступит время умирать, мне уже будет совсем не страшно. Я тогда поверил маме и успокоился. Но вот прошло много-много лет, мамы уже нет, а мне по-прежнему неспокойно.
Повзрослев, я отчётливо ощутил правоту слов Дона Хуана из книг Кастанеды: «Наша смерть всегда у нас за левым плечом». Смерть всегда рядом. Она близка, причём внезапно близка, как говорил другой классик. Осознание смерти сопровождает нас, тревожит и будоражит. С трагическим финалом жизни невероятно трудно смириться.
Конечно, я пытался найти успокоение в умных книгах. Как юный библиофил, я уже в школьные годы интересовался философией, нашёл и прочитал Эпикура. Античный мудрец помог. «Смерть для нас ничто», - успокаивал Эпикур, - «Пока мы есть, смерти нет, а когда смерть наступит, нас уже не будет». А если мы со смертью реально не соприкоснёмся, зачем же боятся того, чего нет? Однако я вскоре понял, что философ лукавит. Во-первых, страшит не только сама смерть, но и умирание. Беды, возможные при переходе от жизни к смерти: болезни, боль, страдания. А во-вторых, вовсе не обязательно, что нас после смерти не будет. Это склонный к материализму античный скептик так думал, а все мировые религии говорят по-другому.
Библию я начал читать после Эпикура, и в ней были уже другие расклады. В студенческие годы перелопатил много религиозной литературы. Оказалось, что христианская концепция смерти, как и исламская, и буддийская, оставляют больше вопросов, чем ответов. Общий вывод: ничего нельзя знать наверняка. Буддисты не знают, как сработает карма при следующем перерождении. Христиане не знают, как пройдет душа посмертные мытарства. Мусульмане не знают, сколь велика будет милость Аллаха по отношению к ним после кончины. Все лишь могут надеяться на благополучный исход.
Но, знаете что? Умные древние книги, оставляя вопросы, дают и ответы. И Коран, и Библия, и Дхаммапада, и другие сакральные тексты мировых религий, на мой взгляд, едины в главном житейском аспекте: человек должен идти путём добра, мира и милосердия. Тогда у него есть шанс, что его ожидают добро, мир и милосердие и в будущей жизни. А человек, отягощённый злом, будет нести этот груз до конца своих дней и, возможно, после их окончания.
Я понимаю, что многие находят в священных писаниях лишь оправдание зла и агрессии. Люди на земле достаточно религиозны, чтобы ненавидеть друг друга, и недостаточно религиозны, чтобы друг друга любить. Уверен, так не должно быть. Я принял добро как религиозный принцип. А приняв эту концепцию, понял, что она работает. Потому что стремление к добру отвращает от зла, помогает жить и преодолевать страхи и трудности, даёт надежду и опору: верность моральным и религиозным императивам.
Очень важный момент: я вовсе не моралист и не святоша. Не воцерковленый человек. Я христианин, но «не ортодоксальный, а парадоксальный». У меня, как и у всех, куча грехов, косяков и тараканов в голове. Но дело же в другом. Дело в установках, нормативах и ориентирах. Если принять добро как императив, жизнь и смерть предстают перед нами в иных ракурсах и форматах. И наоборот, модная ныне точка зрения, гласящая что норма – это вовсе не мир и сотрудничество, а война и вражда, которые присущи человеку и обществу изначально, она, на мой взгляд, безумна и ужасна. Это равносильно одобрению одичания и каннибализма. Нет, и еще раз нет.
В итоге, всё предельно просто. Добро помогает жить и умирать. Зло мешает жить и умирать. Добро – это правильный мостик между всеми мирами. В том числе и по ту сторону жизни.
«Бред!», - воскликнут атеисты, - «Хватит сказок о загробной жизни! Эпикур был прав, и нет за смертью ничего». Товарищи неверующие, объясняю. Предположим, Бога нет и загробной жизни тоже. Но ведь принятие добра как религиозного принципа помогает мне жить, справляться со страхами и чувствовать себя нормальным, хорошим человеком. То есть это уже оправдывает себя. А если, как я уверен, Бог есть, и загробная жизнь в каком-то формате тоже, тогда у меня шанс получить ещё и приятный бонус за мою приверженность добру после смерти. В любом случае, я в плюсе. Нарочито упрощённо об этом пишу, но искренне.
Так, набравшись не только книжного, но и житейского опыта, я начал постепенно учиться «искусству умирания». И это не что-то сверхсложное. При терпении и правильном понимании. Надо лишь ценить жить и не грузить себя злом.
А ценить жизнь можно, лишь помня о смерти. Ведь memento mori – это оптимистичное изречение. Оно говорит о том, что жизнь – это дар. Что каждый день нашей жизни надо воспринимать как шанс, который выпадает далеко не всем. Каждый наш день может быть наполнен любовью и милосердием, потому что всё остальное перед лицом смерти бессмысленно. И не стоит тратить нашу маленькую, быстротечную жизнь на конфликты, вражду, ненависть, на эти самые никчёмные и нелепые человеческие занятия. Не надо самому творить тот ад, который будет потом всегда с тобой. Конечно, садисты и мазохисты меня всё равно не услышат. Ну, у них свой путь. А я выбираю свой и очень надеюсь мирно и по-доброму прожить остаток жизни. И дай мне Бог никогда уже не плакать от страха смерти. Хотя иногда, как в детстве, очень хочется.