За годы литературной деятельности Д.Н. Мамин-Сибиряк написал более трехсот произведений – это романы, рассказы, очерки, сказки. Наверно, нет такого человека, кто не прочитал хоть бы одной его книги.
Среди них есть малоизвестные произведения: «Признание Петербургского кота Васьки», «Добровольные мученики», «Сорочья похлебка», «Белая смерть» и другие.
Очерк «Белая смерть» был напечатан в журнале «Юная Россия» в 1911 году (№ 12). На одном из экземпляров, хранящемся в архиве Объединенного музея писателей Урала, сестрой писателя, Елизаветой Маминой, сделана пометка: «Последнее произведение брата». Известный литературовед, доктор филологических наук, профессор О.В. Зырянов в своей статье «Последнее произведение Д.Н. Мамина-Сибиряка» называет его «прощальной повестью». После смерти писателя очерк «Белая смерть» не переиздавался ни разу!
Вызывает интерес очерка жанровая характеристика произведения. Мамин характеризует его как очерк, хотя по манере исполнения «Белая смерть» ближе к сказке. Писатель наделяет образы животных чертами, свойственными человеку. Ожившие герои не только думают, чувствуют, размышляют, но и разговаривают. Что характерно только для сказок.
Такой прием используется Маминым-Сибиряком и в других своих произведениях: «Аленушкины сказки», «Светлячки» и т.д. И они интерпретируются именно как сказки! Почему Дмитрий Наркисович свое «прощальное произведение» назвал очерком? Согласно определению «очерк – это одна из разновидностей малой формы эпической литературы, основанное на фактах, документах, личных впечатлениях автора. Очерк отличается от сказок и других литературных произведений (большинства) тем, что в нем отсутствуют элементы вымысла».
Одной из отличительных черт очерка является отражение социальных проблем, которые писатель часто затрагивает в своих произведениях, в том числе и в сказках («Старый Воробей»). Поэтому, несмотря на то, что действующие персонажи «сказки» «Белая смерть» – это животные, прослеживается некая двусмысленность сюжета, отражается именно «человеческие» проблемы: отсутствие чувства стыда, совести, идея борьбы добра и зла, справедливости. И, наконец, «ощущение тягости земного существования, признание в качестве некой неотменяемой закономерности естественной борьбы за выживание – таков, казалось бы итог нехитростного сюжета».
« – Ох, трудно жить зимой, – слабо пищит желтогрудый кузнечик, сидя на ветке и распушившись, как мячик. – Совсем трудно.
– Ну, это кому как… – проворчала выглянувшая из дупла белка. – Лентяям всегда трудно… И гнездо устроить трудно, и пищу на заготовить на зиму.
– А если мы не умеем? – оправдывался Кузька. – Тебе-то хорошо… Ты отлично умеешь орехи воровать.
***
Погуляв по лесу, медведь ночевать отправился опять в свою берлогу и был крайне удивлен, когда вход в нее ему загородило что-то круглое, щетинистое и очень сердитое.
– Эй, ты, косолапый, куда идешь? Проваливай дальше, а это моя берлога.
– Как твоя? Ведь устраивал ее я…
– Мало ли кто и что устраивает, а берлога все-таки моя…
Еж, действительно, устроился совсем по-хозяйски и успел съесть ящерицу, зимовавшую вместе с медведем, и несколько полевых мышей, которым хотелось погреться на весеннем солнышке»
Не меньший интерес вызывает и название – «Белая смерть». Одним из персонажей очерка является волк. Его роль является ведущей и, по мнению О.В. Зырянова, «именно данный образ задает еще одно из возможных объяснений заглавия произведения «Белая смерть» напрямую коррелирует не только с картиной занесенного белым снегом зимнего леса, но и с фигурой «белого волка», несущего бедной лесной живности непоправимую угрозу и смерть».
« – Батюшки, караул!!!.. Батюшки, волк… Откуда он взялся-то? Это похуже будет лисы.
Волк, действительно, был тут как тут. Он лежал в мелкой заросли и отдыхал после ночной беготни. Пожива была плохая. Все зайцы точно сбесились и удирали от волка, как сумасшедшие.
Огорченный своими неудачами, волк залег с пустым желудком в кустах, чтобы отдохнуть. Ничего больше не оставалось. <…> Понюхав воздух, волк с обидой подумал: «Эх, плохо жить нашему брату, волку… Разве я виноват, что не могу питаться травой, как жеребенок, или есть орехи, как вон глупая белка?»
И неожиданно в сознании волка просыпается совесть и стыд. «Подобная моральная рефлексия сказочного персонажа, пусть и окрашенная в тона иронического скепсиса, заставляет оценить гуманистическую позицию автора – этого прозаически трезвого мыслителя и одновременно мудрого волшебника-сказочника» (О.В. Зырянов. Последнее произведение Д.Н. Мамина-Сибиряка).
Д.Н. Мамин-Сибиряк, философствуя, открыл читателю другую сторону познания жизни и смерти. В этом и состоит духовная суть очерка.
Поэтому, наверное, именно очерк, а не сказка!
Т.А. Огибенина, научный сотрудник Нижнетагильского музея-заповедника «Горнозаводской Урал»
