1893 год
«Ростов-на-Дону. Береговая улица, в особенности та часть ее, которая находится против Смирновского спуска, за последнее время положительно сделалась резиденцией всевозможных «рыцарей легкой наживы». Проходить по ней верченом, после 9 часов, если и можно, то только в высшей степени рискуя своими боками и карманами. Мы уже сообщали о нескольких случаях дерзкого грабежа на берегу реки Дон, и, как оказывается, случаи эти далеко не единичны. Так, например, на днях, в 9 часов вечера, на приказчика Х., проходившего около Смирновского спуска, напало вдруг несколько злоумышленников. Прежде чем приказчик смог прийти в себя от неожиданности, как у него уже были мгновенно оторваны карманы с частью брюк, и грабители разбежались в разные стороны. Почти одновременно с этим, по-видимому, одни и те же злоумышленники у другого прохожего буквально отхватили ту половину жилета, на которой имелись карманные часы. Находившийся около въездных ворот погрузочного двора Владикавказской железной дороги один из молочных торговцев, зазевавшись, получил вдруг неизвестно от кого такой сильный удар камнем в голову, что как сноп свалился на землю, и только спустя некоторое время, смог, наконец, прийти в себя. Принимая все это во внимание, нисколько не покажется удивительным, если на Береговой улице когда-нибудь произойдет и более крупное преступление, тем более, как мы слышали, темные личности уже свили себе даже гнездо в одном из трактирных заведений. Щеголяя днем по берегу в рабочей одежде, они вечером переодеваются в соответствующие костюмы и выходят «на добычу», поджидая неосторожных путников. Масса подозрительных личностей обитает также и на Соляном спуске у берега реки Дон. На вышеуказанную опасную местность на днях, между прочим, обратила особое внимание и ростовская городская управа, которая решилась обратиться к местному полицмейстеру с просьбой об усилении полицейского надзора на Береговой улице».
«Нахичевань. В среду, 8-го сентября, на нахичеванской хлебной площади имел место следующий возмутительный случай грабежа. По площади беспечно проезжал нахичеванский мещанин Григорий Пахомов, везший для продажи арбузы. Засмотревшись по сторонам, он и не заметил, как к его дрогам подошли двое каких-то неизвестных человека, которые мало-помалу начали вызывать его на ссору. Удивленный до крайности их поведением, Пахомов хотел благоразумно отделаться от них и погнал скорее свою лошадь. Но не тут-то было! Не успел еще он сообразить в чем дело, как неизвестные схватили его за руки и, лишив его, таким образом, возможности сопротивляться, жестоко избили, причем выбили ему большим железным ключом три зуба из нижней челюсти. Окончив свое «дело», они спокойно подошли к дрогам и забрали с собой арбузы. Пострадавшему Пахомову, лишившемуся так неожиданно и зубов, и арбузов, ничего, конечно, более не оставалось делать, как прибегнуть к полицейской помощи. Напавшими на него оказались водовозы с кирпичного завода Хахладжиева, крестьяне Евтушенко и Харлай». (Приазовский край. От 11.09.1893 г.).
1894 год
«Таганрог. При рассмотрении доклада управы об издании обязательного постановления о порядке передвижения по городу подвод, запряженных верблюдами, дума, в заседании своем 6 сентября, большинством 25 против 5 постановила: оставить свободным передвижение по городу подвод на верблюдах, не подвергая его никаким ограничениям. На это постановление гласный Рябенко заявил, что он остается при доводах, изложенных в его рапорте, относительно необходимого ограничения передвижения на верблюдах по городу, так как не может признать и понять, чтобы материальная выгода, доставляемая свободным передвижением на верблюдах, могла быть поставлена на ряду с теми возможными и опасными последствиями для жизни и здоровья обывателей, какие происходят от испуга лошадей при встрече их с верблюдами».
«Азов. Когда прославленный Чарахчианц вздумал создать «Палермо» в Ростове – это ему очень дорого обошлось и больших трудов стоило, так как он должен был предварительно засыпать огромную помойную яму и на ее месте соорудить чистилище, для очистки карманов. Наоборот, в Азове создалась Венеция сама собою, без всякого труда с чьей бы то ни было стороны: здесь по улицам образовались такие же каналы, как и в Венеции, с той лишь разницей, что по ним не только перейти нельзя, но нельзя переехать даже на гондоле. В каналах, протекающих по улицам Венеции, происходит беспрерывное сообщение, тогда как в каналах, разделяющих улицы Азова, просто грязь, целые пучины грязи, никогда неиссякаемой перед зданием местного почтамта (ныне и телеграфа). Высыхают эти пучины, и то на один фут – не больше, только летом во время засух; но зато весной и осенью к почте положительно нельзя подступиться. Еще когда нет дождя, можно – с большим трудом и риском выкупаться в грязной ванне – пробраться вдоль забора, держась обеими руками за ограду; но во время дождя физической возможности пройти нет; или же приходится обогнуть целый квартал и до дверей почты со стороны степи. Перед зданием почты (телеграфа тоже) – глубокое грязное озеро, выступающее из своих берегов во время дождя и разливающееся вплоть до самых дверей почтамта. По этому озеру плавают утки, гуси. Оно не огорожено и маяком не освещается, в следствие чего с приезжими, не знающими о существовании пучин среди широкой улицы, случается часто несчастье; местные же извозчики никогда по этой части улицы не ездят, ни за какие деньги.
Положим, азовцы редко куда посылают письма и телеграммы и еще реже таковые получают; поэтому для них почта и телеграф – все равно, хоть бы их и не было. Но Азов, ведь, в почтово-телеграфном отношении все-таки пункт, и очень крупный пункт, через который получается корреспонденция окрестными жителями».
«Станица Луковская. На днях в юрте Луковской станицы был убит арестант. Об этом происшествии передают следующее. Не особенно давно в Урюпине задержаны были, по подозрению в краже, два крестьянина слободы Краснополья, Хоперского округа, причем при обыске у одного из них найдены были деньги. Заподозренных необходимо было отправить этапным порядком в краснопольское волостное правление. Следуя на место своего назначения, арестанты, между прочим, прибыли в станицу Луковскую, откуда станичным правлением отправлены дальше, разумеется, с конвойным стражем в виде «сиденочного» казака, которому при «оказии» вручен был пакет с рапортом правления, другими бумагами и деньгами, отобранными у одного из арестантов. Конвойный казак запряг лошадь, посадил на свою телегу арестантов, захватил под мышку разносную книгу с пакетом и деньгами, и потрусили мелкой рысцой в слободу Краснополье. На пути пришлось проезжать через один хутор, на въезде которого красовался кабак. Искусившись предложением крестьян выпить по стаканчику водки, конвойный подъехал к кабаку. Разумеется, все вместе выпили и закусили, потом покурили, потом опять выпили, потолковали кое о чем и поехали дальше. Отъехав версты 4 от хутора, конвойный заметил, что ни пакета с прочими бумагами, ни денег у него в разносной книге не оказалось. Поискал бедный станичник возле себя – денег не нашел и решил, что, наверно, он забыл пакет и деньги в том кабаке, в котором выпивали. Чтобы съездить туда поскорее, нужно было облегчить груз плохонькой лошаденки, а для этого придумал наш станичник такую комбинацию: чуть не со слезами обращается он к арестантам и просит их слезть с телеги и подождать его здесь, вот под этим кустом, что недалеко от дороги, а он поскорее съездит в проклятый кабак и найдет там забытый пакет и деньги. Те, сочувствуя горю несчастного, соглашаются подождать его под указанным кустиком, прося лишь, «пожалуйста», поскорей возвращаться. В кабаке станичник, вместе с кабатчиком, долго искал пропажу, но все-таки не нашел. Тогда станичник выпил с горя еще стаканчик и тут же порешил, что пакет и деньги украдены арестантами, которых нужно обыскать. Не надеясь на себя одного, конвойный заезжает за своим кумом, живущем в этом хуторе, которому он и поведал свое горе и пригласил его ехать вместе с ним обыскать арестантов. Разумеется, кум не отказал в просьбе, и вот, они вместе скачут к кустику, возле которого остались в ожидании арестанты. Но у кустика никого не оказалось – очевидно, арестанты бежали. Конвойный и его кум бросились преследовать беглецов. Близ Краснополья станичники нагнали их. Последние бросились в разные стороны. Станичники соскочили с телеги и за ними. Так как беглецы уже ранее пробежали довольно порядочное расстояние и потому устали, то казаки скоро настигли их. Один из беглецов – человек, так сказать, дюжий, сильный, видя, что ему не уйти, выхватывает на бегу из-за голенища нож и грозит убить казака, если он будет его преследовать. Вблизи пролегал лесок, куда беглецы и скрылись. Боясь упустить арестанта и в то же время опасаясь блестевшего у него ножа, казак схватывает попавшийся ему камень и со страшной силой бросает его в арестанта. Камень угодил прямо беглецу в затылок, который, обливаясь кровью, свалился на землю. Казак обезоружил его и скрутил ему руки. Меж тем, конвойный догнал другого беглеца. Связанных по рукам и по ногам они взвалили на телегу и повезли обратно в Луковское станичное правление, чтобы донести обо всем случившемся. Но один из арестантов, которому нанесен был удар камнем, по дороге умер. При обыске у него за голенищем найдены были пакет Луковского станичного правления вместе с прочими бумагами и деньгами и, кроме того, еще небольшая сумма денег, зашитая под подкладку его сермяги. О случившемся, по словам «Д. З.», немедленно донесено было окружному атаману и судебному следователю, который уже начал производить следствие». (Приазовский край. 234 от 11.09.1894 г.).
1897 год
«Таганрог. На днях городской управой получена от Антона Павловича Чехова еще одна партия книг, до 120 томов различного наименования. Книги эти, как и прежде присланные, предназначены господином Чеховым для городской библиотеки. Вообще, даровитый беллетрист очень заботливо относится к просвещению родного города. Всем, что появляется в печати нового и интересного, он спешит снабдить нашу библиотеку, принимая даже и расходы по доставке на свой счет. Нужно думать, что библиотека будет, наконец, приведена в более благообразное состояние, так как над этим уже около года усердно работает заведующий библиотекой, член городской управы П. Ф. Иорданов».
«Таганрог. В Таганрогской гавани снова образовалась банда босовиков, которые среди белого дня стягивают мешки с хлебом с дрог, несмотря на протест дрягилей. Один из этой шайки 8 сентября был пойман на месте преступления. Нужно надеяться, что администрация после этого случая примет более решительные меры к искоренению денных грабежей в гавани».
«Ростовский округ. Недавно между учителем русского языка крымского церковно-приходского училища, господином Кукановым, и его попечителями возник настолько серьезный конфликт, что для примирения сторон понадобилось вмешательство ростовского окружного полицейского управления. Вся эта история, наделавшая немало шума в селении Крым, возникла по следующему поводу. За несколько времени до открытия школьных занятий господин Куканов, давно уже находившийся в натянутых отношениях с попечителями школы, получил от последних следующее лаконическое послание: «Господин Иван Куканов! Мы, попечители крымского училища, сообщаем вам, что вы свободны от должности учителя и можете искать себе другое место». Такого рода предупреждение явилось большой неожиданностью для господина Куканова, и он на это распоряжение принес жалобу начальнику Ростовского округа генерал-майору А. Г. Мандрыкину, прося не лишать его куска хлеба и произвести по этому делу надлежащее расследование. Ходатайство господина Куканова было уважено, и в окружное полицейское управление от обеих сторон поступил целый ряд объяснений, из которых видно, что господин Куканов пришелся «не по ндраву» сельским попечителям, и они решили, поэтому, во что бы то ни стало выжить его. Между прочим, ему было поставлено на вид то обстоятельство, что он состоял счетчиком во время переписи населения и пропускал тогда уроки. Куканов же, со своей стороны, жалуясь на разные притеснения, чинимые ему попечителями, в своих объяснениях отмечает разные темные стороны постановки школьного дела в селении Крым и доказывает, что предпринятое против него вызвано личными счетами, не имеющими ничего общего с его служебной деятельностью». (Приазовский край. 240 от 11.09.1897 г.).