Я вот подумал, золотые мои, что надо покамест прервать наш экскурс по шорт-листу «Большой книги». Никто, конечно, не говорил, что будет легко. Но, во избежание читательского несварения, давайте-ка пока прервёмся на более лёгкие буквопродукты. Тем более, что в шорте БК остались одни суровые (и есть подозрение, что угрюмые) мужики — 4 шт. Пусть их пока остаются необозретыми. Успеем до декабря, то есть, до раздачи цацек, по любому.
А вашему покорному тем временем подвернулся буквопродукт в своём роде уникальный. Можно сказать, что «Большая книга» в одном флаконе. Но и не только она, но ещё и упокоившиеся «Национальный бестселлер» с «Русским Букером», и «Лицей», и «Ясная Поляна», и «НОС», и всякое другое, по мелочи.
Что же это за чудо-юдо-буквопродукт? А это в Редакции Елены Шубиной, дорогие зайцы, вышел сборник «Тело: у каждого своё». В оригинале название длиннее, но это уж сами под заголовком прочтите полностью, если есть охота.
А под обложкой — тексты от 40+ авторов (от 41-го, если быть точным). Есть среди них, конечно же, и лауреаты — как всего на свете, так и одноразовые. «Перспективный» молодняк — тоже есть. Есть как верные шубинцы и шубинки, так и приплётыши из других издательств.
И это такой уникальный шанс, друзья, накрыть одним выстрелом практически всех шубинско-боллитровских буквопроизводителей, что мы мимо него пройти не можем. Мы и не пройдём.
И прежде, чем мы с головой и всеми конечностями погрузимся в бездны нашей традиционной рубрики «Прикосновение к чудовищному», мне надо сказать вам
НЕСКОЛЬКО ВВОДНЫХ СЛОВ
Составление антологий — это большая издательская хитрость. И заключается она вовсе даже не в том, как приладить один буквопродукт к другому — они в большинстве случаев стоят бессмысленно, беспощадно и рандомно (хотя встречаются расстановки и по алфавиту, и по степени заслуженности авторов). Хитрость в другом...
Лет двадцать назад я своими глазами наблюдал прибытие на Казанский вокзал легендарного поезда «Душанбе-Москва». Расшатанный, «убитый», с матрасами вместо стёкол в окнах, он своей зловещестью напоминал какого-то «летучего голландца» жд-транспорта.
Но самое интересное началось, когда поезд-призрак этот причалил к перрону. Оттуда — чёрные, чумазые, суетливые хлынули пассажиры. В невероятном просто количестве. Больше, чем сотня на вагон, как бы не под двести человек.
А на перроне — всего-то два милиционера. А мимо них — вот эти шустрые ребята, в трениках и сланцах, с мешками и баулами резво пробегают. Притом в разные стороны. Ну, а менты — одного, другого, третьего отловят. А большая-то часть — уходит себе по «резиновым» квартирам или куда там.
Точно так же, золотые мои, выглядит и обзор рецензентами коллективных антологий. У критика (или того хуже — книгоблогера) нет никакой возможности подробно разобраться со всеми смыслами. Он выхватит, как те менты, один рассказ, другой, третий. И пробубнит что-то вроде: «Ах, какой хороший, знаковый сборник вышел в Редакции Елены Шубиной». А то и вовсе читать не станет. Не рецензентское это дело — буквопродукты читать.
А смыслы-то разбегаются в разные стороны, как те гастарбайтеры с вокзала. И где-то себе пристанище обязательно найдут — в чьей-то распухшей, как «резиновая» квартира больной голове, например.
В отличие от всех обозревателей и книгоблогеров наша методология в отношении данного коллективного сборника буквопродукции будет радикально иной. Мы, зайцы мои, устроим этим текстам полноценную фильтрацию. Узнаем, кто такой автор. Что в мешке провозит, а что в заднем, простите, проходе. И такого рода контрабандисты, как мы увидим, здесь тоже встречаются. Будет досмотр, шмон, выворачивание тайных карманов и извлечение из них хитрых фиг.
Ну, что ж, теперь мы готовы к погружению в бездну кошмаров. Так что —
ПОЕХАЛИ!
(Тело: у каждого своё. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей. Сост. Вероника Дмитриева. М. АСТ, Редакция Елены Шубиной. 2024)
Первым номером в нашу фильтрационный барак проходит внушительная мадам с тяжелым взглядом из-под стрекозиного вида очков. Многозначительно побрякивает бронзовой цацкой за 2013 год: «Пропусти, командир, а? Я, того, заслуженная...» Сейчас, гражданочка, прощупаем и пропустим. Как вас там? Эге, Марина Степнова...
Недовольна гражданочка, корочками размахивает. На одной «НИУ ВШЭ» — золотыми буквами, на другой — Creative Writing School. И не знает болезная, что именно эти цацки и корочки и вызывают у нас подозрение. В чём? В контрабанде неразумного, недоброго, невечного. А бронзовая цацка за роман «Женщины Лазаря» — ещё сильнее их усугубляет.
Марина Степнова имеет при себе текст под названием «Кулёма». Действие происходит в некие булкохрустящие времена — с большой долей вероятности в начале XX века. Маленький мальчик по имени Саня сопровождает маму на вечернюю работу. Вот только работа у мамы, видимо, связана с пониженной социальной ответственностью. Она ходит по злачным местам и там, в нумерах, поёт романсы подвыпившим купцам. Но картин грехопадения нам не покажут. Повествование привязано к мальчику, которого укладывают спать в некоей подсобке.
И вот там-то полусонному мальчишке является собственно «кулёма». У неё «живые сальные блики на крупном красном носу, шевелящиеся губы. Толстая, тоже шевелящаяся бородавка у края рта. Из бородавки торчит смешная щетинка».
Мальчик просит рассказать ему сказку про колдуна. Но вместо сказки нас ждёт нечто совершенно иное:
«Кулёма чмокала тёплый воздух возле детской головы, крестила мелко темечко и висок, белёсые подушечки сморщены от воды, три вечных лохани — с кипятком, с холодной водой да с помоями. Разогнуться, согнуться, соскрести, окатить, сполоснуть, снова окатить. Разогнуться. Проверить: как ободок под пальцами? Не скрипит — поёт. Хрустали-фарфоры, страшно сказать, драгоценные, протирать досуха отдельный мальчик приставлен, не ровён час тарелочка ускользнёт, не расплатишься, а то и вовсе погонят, и так из чистой милости держат, кухонным мужиком в хороший ресторан ещё поди устройся, а она и вовсе баба, кулёма неграмотная, ни спеть тебе, ни про колдуна рассказать».
Как мы догадываемся ближе к финалу, «кулёма» - существо инфернальное, призрак. То ли бабушка, а то ли виденье. И история, получается, с привидениями. Но, как мы видим, даже в эту невинную ghost-story женщина в стрекозиных очках умудрилась вставить свою любимую фишку под названием ТЖД – тяжёлая женская доля.
Ну, это понятно. Как Пелевина нельзя представить без шарика и фонарика, как Сорокина — без отходов человеческой жизнедеятельности, как Идиатуллина — без псевдо-комического канцелярита, так и Степнова без ТЖД, видимо, в творческом плане не может бытовать. Мне кажется, посади её писать фантастический боевик с одними мужиками-попаданцами, она и туда ТЖД вмастрячит.
Ну, что ж поделать. Проходим, гражданочка, не задерживаем. ТЖД, в общем-то, не грех.
А вот дальше у нас идёт — опаньки! Очень знакомый дядечка. Борода седая, окладистая, целый иконостас цацек и блестяшек. Ну, конечно же, это Алексей Варламов, ректор Литературного института. Его роман «Одсун» мы не так давно препарировали, нашли много потешного. Кстати, «Одсун» — в шорт-листе «Большой книги» этого года. Так что потенциальный лауреат перед нами.
Что ж, надо оказать ему особое внимание. Обыскать с пристрастием. Провозит дядечка-лауреат рассказ под названием «Партизан Марыч и Великая степь». Если присмотреться, то мы увидим, что перед нами
ВРОДЕ БЫ УЖАСТИК
Ну, почти настоящий. Насколько шаткие, перманентно гуляющие рамки боллитры позволяют. Итак, суть дела. Далёкая, степная окраина позднего СССР, бескрайняя степь, убогий посёлок. Предположительно Казахстан. Контингент воинской части, куда на военные сборы попадает главный герой, опережающими темпами морально разлагается:
«Офицеры и прапорщики пили, воровали и продавали казённое имущество, а всю свою злобу вымещали на несчастных солдатиках, ибо солдаты были в этих краях птицы залётные, а командирам ещё служить и служить».
Бухает и вольноопределяющийся герой — «партизан» Марыч. Однажды, по синей сливе, он начинает испытывать мутное влечение к девушке-степнячке:
«Она не была красива и не вызывала обычного приятного волнения, но в ту минуту ему хотелось одного — сорвать с неё сарафан и губами исцеловать, выпить эту грудь и всё её незнакомое чужое тело».
Однажды герой оказывается безобразно пьян, и вместо «выпивания груди» происходит форменное свинство:
«Она не противилась ему, не кричала и не царапалась, но и не отвечала на его ласки, и он овладел ею грубо, как насильник, крича от ярости и наслаждения, когда входил в гибкое, изящное и неподвижное тело, склонившись над повёрнутой в сторону головою с полуоткрытыми глазами, впиваясь губами и зубами в её нежные плечи, влажные губы и грудь, и что-то яростное и похабное бормотал ей в ухо, ощущая себе не человеком, но степным зверем».
Неграмотных авторов, зайцы мои, цитировать просто. Они и распознаются легко — поскольку пишут короткими, рублеными предложениями. Из боязни вляпаться, ясное дело. Всюду, где в пунктуации сомневаются, вбухивают точку. Мы даже в этом сборнике таких увидим, даже в гипертрофированных формах.
А вот Алексей Варламов, увы, грамотен. И потому пишет длительными, утомительными, многосуставчатыми конструкциями. И поэтому он неудобен для цитирования. Есть даже опасения, что эти цитаты пожрут практически весь объём рецензии. Поэтому — в сокращении, самое основное.
Продолжение на сайте Альтерлит
