— Что это? Что, я спрашиваю? — кричала мама, влетев в мою комнату.
В руках у нее были результаты моих анализов. Наверное, пока я спала, она успела покопаться в моих вещах.
— Там черным по белому написано. Твоя дочь беременна, что тут непонятного? — с вызовом ответила я и натянула на голову одеяло.
Мать подошла к кровати и отдернула одеяло, заставив меня посмотреть на нее.
— Ты соображаешь, что говоришь? Какая беременность в твоем возрасте?
— Мне восемнадцать, ты сама родила меня, когда тебе было столько же!
— Причем тут это? Тогда времена были другие. А ты еще и года не отучилась. У меня на тебя огромные планы! О какой беременности может идти речь?
— Вот именно! Это твои планы, не мои! Не мой выбор! Я вообще-то не планировала идти по твоим стопам и становится врачом.
— Потому что ты не привыкла думать головой и не видишь дальше собственного носа! Я пытаюсь устроить твою жизнь так, чтобы у тебя было все, а ты еще и артачишься! Это все отцовское воспитание! Позволял тебе слишком много отец, вот и вырастил из тебя этакую эгоистку!
— Не трогай память о моем отце! Он, в отличие от тебя, меня любил!
— И что же в твоем понимании есть любовь?! Кормить тебя блинами по утрам и позволять прогуливать школу? Это я работала на износ, чтобы у тебя была возможность построить свое будущее. Ты хоть представляешь, каково мне было? Сколько я сил вложила в то, чтобы купить квартиру в Москве, обставить ее, наконец?! Тебе наверняка нравится просыпаться по утрам в такой кровати, а не на старом облезлом диване, который покупал еще твой дедушка?
— Диван, на котором я спала, пока жила дома, покупали мы с папой, и он был вовсе не облезлым, просто Рекс его немного погрыз.
Воспоминания о моей прошлой жизни вызвали слезы на глазах, и я снова укрылась одеялом с головой.
— Значит так, спрашивать, кто отец ребенка, я подозреваю, бесполезно? Да это и без того понятно. Скорее всего, ты не послушалась моих советов и продолжила встречаться с этим своим Владом. У тебя в голове, похоже, опилки вместо мозгов. Надеюсь, когда ты, наконец, повзрослеешь, это пройдет. Должны же мои гены хоть что-то значить?! А возникшую проблему мы решим. Вставай, умывайся и завтракай. Прямо сейчас займемся этим.
— Чем? Убийством твоего внука? — высунув голову из-под одеяла, спросила я.
— Настя, не глупи! У тебя вся жизнь впереди! Стоит только один раз оступиться, и все пойдет не так.
— Тогда я уже сделала этот неверный шаг, не входящий в твои грандиозные планы! И теперь моя жизнь — это моя жизнь! И в ней есть место этому малышу!
— Ты себя слышишь? Или ты с другой планеты свалилась? Как ты планируешь растить ребенка, если сама себя обеспечить не можешь? Или у тебя не хватает мозгов сложить два плюс два?
— Я придумаю что-нибудь, не волнуйся, тебя я не потревожу.
Я действительно встала с постели и пошла умываться. Стоя под струями горячей воды, я все пыталась принять хоть какое-то решение. На самом деле, мать во всем была права, и я это знала. Не смогу я одна справиться с возникшей ситуацией. У меня ничего нет, ни своего жилья, ни работы, ни, так уж получилось, парня. Насчет Влада мама тоже была права, он слился, едва узнал о моей беременности. К слову сказать, никакой любви у меня к отцу своего ребенка и не было. Я встречалась с ним скорее назло своей матери. Уж очень ей не понравился парень на мотоцикле с волосами ниже плеч и сережкой в ухе. На близость с Владом, результатом которой и стала моя беременность, я решилась также под воздействием эмоций, вызванных разговором с матерью. А вот о чем был тот разговор и отчего после него я так себя повела, можно понять, только услышав всю мою историю.
В день, когда мне исполнилось девять лет, моя мама сказала, что уезжает в Москву на заработки. Прямо во время праздника она сообщила об этом, еще даже до торта со свечками дело не дошло. Предстоящая разлука с матерью, а мать сказала, что уезжает почти на целый год, страшно напугала меня. Отец мой был обычным работягой, работал газосварщиком и не особо интересовался моими делами. Если бы была жива моя бабушка, я бы восприняла отъезд матери более спокойно. Бабуля являлась матерью моего отца и раньше жила вместе с нами. С ней у нас были самые что ни на есть теплые отношения. Мы все делали вместе, пекли пироги, разгадывали кроссворды и готовили меня к школе. Но едва я окончила первый класс, успев порадовать бабушку своими отметками, бабушка заболела. Ее положили в больницу, и больше домой она не вернулась. Все, что осталось мне взамен любимой бабушки — это ее очки, шаль, хранившая ее запах, и небольшой холмик земли с табличкой, где было написано, что именно тут покоится моя бабуля. Я часто размышляла над тем, как ей там «покоится»? Не холодно ли ей и не нужно ли было попросить отца, чтобы бабушку закопали вместе с ее шалью? Она бы ее согревала, как в то время, когда в доме отключали отопление.
Мама моя уезжала в Москву, потому что ей предложили место в хорошей клинике. Пока только на год, пока женщина, которую она заменяла, находилась в декретном отпуске. Однако когда прошел этот год, мама не вернулась. В столице у нее возникли еще какие-то перспективы, и она обещала в скором времени подумать о том, чтобы и мы с отцом переехали жить к ней.
Время шло, я стала девушкой. Помню, как я тогда испачкала кровью обивку дивана, на котором спала. Я отмывала диван различными подручными средствами, но пятно въелось в старинный гобелен и никак не поддавалось. Тогда я расплакалась.
— Настя, что случилось? В школе что-то? — поинтересовался отец, входя в мою комнату.
— Ничего! — прокричала я, пытаясь прикрыть пятно на диване.
Папа, заметив мой маневр, подошел ближе и долго сверлил глазами диван. Когда он осознал, в чем дело, во взгляде его появилась растерянность. Бедный мой папа никак не мог подобрать нужных слов. А потом он сказал:
— Завтра купим новый диван, этому давно пора на свалку.
В тот же день отец принес мне тоненькую книжку, которую купил в магазине неподалеку от нашего дома, и в ней было написано все-все об изменениях женского организма в период взросления. Эта книжица заменила мне мать, вернее, так необходимые ее советы в это непростое для меня времечко.
Как-то раз отец пришел домой сильно пьяным. Обычно папа не пил, мог выпить немного по праздникам или когда мы ездили на рыбалку с его друзьями. Но в таком виде я видела его впервые. Я отругала отца словами, что слышала в телевизоре, когда женщина отчитывала своего пьяного мужа и уложила его спать. А на утро причина, по которой папа накануне выпил лишнего, стала мне известна. Просто наша мама сообщила отцу о том, что встретила другого мужчину, просила понять ее и простить…
Всего мужчин, с которыми мама жила в Москве, было четыре. Пока она сожительствовала с первым из них, мать иногда вела разговоры о том, что однажды заберет меня к себе. Но отношения с последующими ее «мужьями», видимо, уже не предполагали наличие рядом почти взрослой дочери. Да и я уже, если честно, ни за какие коврижки не поехала бы жить к матери. Мой привычный знакомый мир был мне намного дороже. Мы с отцом жили просто замечательно и даже завели собаку. Раньше мать не позволяла брать щенка в дом, она говорила, что это источник заразы. Теперь же нам с папкой «зараза» была не страшна!
Так мы и жили все эти годы. Я, папа и Рекс. И воспоминания о тех временах частенько окутывали меня волной нежности. Пожалуй, я бы все отдала, чтобы вернуться в ту часть своей жизни!
Мне не было еще и семнадцати лет, когда погибли мой папа и моя собака. В один миг я лишилась всего, что было мне дорого! Во время вечерней прогулки их обоих сбил пьяный водитель, протаранив еще несколько припаркованных во дворе нашего дома машин. Как сказали приехавшие врачи, мой папа умер на месте. Рекс же прожил еще целых полчаса, пока я, размазывая по щекам слезы и стараясь «держаться», как мне велели санитары скорой помощи, везла раненого пса на такси в ветеринарную клинику.
На похороны мать приехала одна, очередной ее «муж» слился за две недели до этого. Вопрос о моем переезде в столицу не обсуждался, я была несовершеннолетней и не могла оставаться одна. Квартиру, где мы жили с отцом, мать через некоторое время продала, и больше меня ничего не связывало с родным городом.
С тех пор я жила по законам, что устанавливала моя мать, а это далеко не всегда нравилось мне. Частенько я бунтовала, как в случае с Владом, идя наперекор желаниям моей матери. Тем более, мама, совершенно не чувствуя вины за то, что когда-то оставила нас с папой, совершенно не стеснялась в выражениях, когда критиковала моего отца, человека память о котором была мне так дорога.
Не задолго до того, как я сделала то, что стало причиной сегодняшнего конфликта с матерью, то есть отдалась Владу, мать пригласила к нам в гости одно семейство. Муж и жена по фамилии Козловы, как я поняла, работали в одной клинике с матерью. Вместе с ними к нам в гости пожаловали две их дочери, напыщенные индюшки, считающие, что весь мир принадлежит только им. Я как могла, весь вечер изображала из себя радушную хозяйку, так как мама перед этим настойчиво просила меня быть вежливой и не показывать свое истинное лицо. Моим «истинным лицом» мать считала грубость, вульгарность и несдержанность в речах, причиной которых, конечно же, было плохое воспитание.
Где-то в середине вечера, когда младшие Козловы окончательно вывели меня из себя, я не выдержала и произнесла такой тост:
— Желаю всем московским козам не забывать о том, что пока они важно вышагивают по свежевымытым тротуарам столицы, покачивая своими витыми рожками, их сородичи, живущие за МКАДом, трудятся не покладая рук! Пашут за двоих, чтобы обеспечить всю страну обыкновенным молоком!
Затем я плеснула в свой стакан с кока-колой виски из бутылки, что стояла на столе, и залпом осушила его.
— Благодарю за прекрасный вечер! — добавила я и гордо удалилась в свою комнату.
Когда Козловы спустя где-то полчаса отправились восвояси, мать с перекошенным от гнева лицом влетела ко мне в комнату и принялась отчитывать меня. Сначала я не особо слушала ее, это был стандартный набор слов, которые мама частенько использовала в разговоре со мной. Речь шла все о том же дурном воспитании, которое дал мне мой отец. Однако, убедившись в том, что ее обвинения не возымели действия, мать произнесла следующее:
— Собственно говоря, чего я ожидала от дочери слабака и тупицы? И где были мои глаза, когда я выходила за него замуж? Хотя, если бы не твое незапланированное появление, я бы никогда не сделала этого!
Слова матери страшно задели меня, и обиднее всего мне было за своего отца.
— Мой отец не слабак! — вскочив с кровати, закричала я. — Не тебе так говорить о нем! Он в одиночку вырастил дочь! Обеспечивал меня всем, что нужно, пока ты тут развлекалась и строила из себя великую труженицу! Не смей плохо говорить о моем папе! Он был лучшим из всех отцов!
Я бросилась в прихожую и, схватив свою куртку, купленную еще отцом, выскочила за дверь. Уже от подъезда я позвонила Владу и в тот же вечер решилась расстаться со своей девственностью.
Это был глупый и опрометчивый поступок, но я сделала это назло матери, которая, оказалось, жалела о том, что я когда-то появилась на свет! Сейчас во мне бушевали те же эмоции, и с огромным трудом я подавила в себе желание сбежать от матери, чтобы сделать все по-своему. Я ясно представила, как сижу в переходе метро с младенцем на руках и прошу милостыню, словно цыганка, не имеющая ни кола ни двора. Естественно, самым логичным было бы послушаться матери и сделать аборт. Пускай я и без желания пошла учиться на медика, но сама по себе эта профессия мне нравилась. Если конечно не думать о том, что моя мать тоже врач и пытается манипулировать мною. Образование давало мне шанс в будущем стать независимой от кого бы то ни было, и от матери, в том числе. А если я сейчас уйду, мне вовсе не получить никакую профессию. В ближайшие годы уж точно.
Выйдя из ванной, я вернулась в свою комнату и снова легла в постель, укрывшись одеялом с головой. Как же мне не хватало сейчас папы! Уж он бы точно не заставил меня убивать не рожденного младенца, папа бы придумал, как нам быть и в этом случае. Можно же было бы оформить академический отпуск или перевестись на заочное отделение в другое учебное заведение. Но мать никогда не поддержит такое мое решение. Я знала это на все сто процентов, и выбор у меня был невелик. Либо просить милостыню в переходе, либо сделать так, как сказала мать.
Словно в насмешку, на следующий день во время занятий у нас была лекция о вреде абортов. Преподаватель так красочно описывала возможные последствия аборта и так проникновенно говорила о бедных, не сумевших увидеть этот свет младенцах, что я не сдержалась и заплакала. После окончания лекции Наталья Леонидовна, преподаватель, что вела лекцию, подошла ко мне и тихонько спросила:
— Настя, у тебя что-то случилось?
— Нет. С чего вы взяли? — испуганно ответила я.
— В прошлом году во время моей лекции одна девочка тоже плакала, как ты сегодня. А потом выяснилось, что плакала она от того, что как раз собиралась сделать аборт. Мы узнали об этом, потому что после того, как та девушка избавилась от ребенка, она выбросилась из окна. Врачи ее спасли, но Вика осталась инвалидом. Иногда человеку просто необходима сторонняя помощь и участие. Люди, замкнувшись в себе и переживая в одиночку свою беду, порой совершают необдуманные поступки. Поэтому, если тебе нужна хоть какая-то помощь или совет, приходи ко мне, поговорим.
Наталья Леонидовна ободряюще прикоснулась к моему плечу и пошла по коридору к своему кабинету. Несколько дней после этого я раздумывала над ее словами и кормила мать обещаниями в скором времени, подчинившись ее воле, отправиться с нею в клинику для того, чтобы устранить мою «проблему». Когда мать поставила ультиматум, либо я иду на аборт, либо дословно: «выметаюсь из ее квартиры», я все же решилась поделиться всем этим с Натальей Леонидовной.
Закрывшись с ней в ее кабинете, мы проговорили больше часа. Я пересказала Наталье Леонидовне буквально всю свою жизнь. Иначе ведь было не понять, что за причины заставляют меня решиться на убийство своего ребенка.
— Скажи, Настя, ты готова и дальше противостоять своей матери?
— Что вы имеете в виду?
— Смотри, ничего, кроме как давить на тебя, твоя мама сделать не сможет. Ты совершеннолетняя и сама вправе решать, как тебе поступать. Из квартиры она тоже не имеет права тебя выгнать. Когда твоя мать продавала квартиру твоего отца, она не могла не выделить на тебя какую-либо часть в своем жилище. Органы опеки не позволили бы ей в этом случае продать жилье, наследником которого был ребенок, не достигший восемнадцати лет. Таким образом, ты имеешь полное право проживать там, где ты сейчас живешь, а при желании даже продать свою долю в квартире матери.
— Вы правда считаете, что у меня есть какие-то права на ее жилье?
— Все это очень просто выяснить, но не думаю, что твоя мать каким-то образом обошла закон. И потом, квартира твоего отца по праву принадлежала тебе, и твоя мать не имела права присваивать деньги от ее продажи. Все, что может сделать твоя мама, пока, наконец, не смирится с твоим положением, — это просто трепать тебе нервы, упрекая тем, что ты находишься у нее на иждивении. В этом случае тебе нужно постараться и стать независимой от нее. Ты, кажется, неплохо учишься? Попробуй использовать свои знания, чтобы обеспечивать саму себя. Пиши рефераты за оплату, можешь даже заняться репетиторством. Да мало ли способов заработать в наше время? Только не опускай руки и не делай того, о чем потом будешь непременно жалеть. Выход есть из любого положения, только нужно идти по тому пути, который не идет вразрез с твоей совестью. А мысль о том, чтобы избавиться от этого малыша, явно не дает тебе спокойно жить. Иначе бы ты не плакала тогда, во время лекции.
Мы еще о чем-то разговаривали с Натальей Леонидовной, но главное, что я вынесла из этого разговора — это то, что я уже на самом деле взрослая и должна поступать по-взрослому. В память о своем папе я должна стать сильной. И не назло матери, а потому, что я теперь несу ответственность за маленького человечка, что ношу под сердцем.
Много всего мне пришлось пережить с тех пор, и порой было так сложно противостоять всему миру, и особенно моей матери, что я начинала жалеть о своем решении оставить малыша. Но каждый раз я представляла, чтобы сказал на это мой папа, и, стиснув зубы, гнала прочь мысли о жалости к самой себе.
Когда я заявила матери о том, что съеду от нее только в случае, если она отдаст мне деньги от продажи квартиры отца, мать милостиво позволила мне и дальше проживать в ее доме.
Весть о том, что я собираюсь оставить ребенка, настолько вывела маму из себя, что с ней случилась настоящая истерика. Мама кричала так, что на губах у нее выступила пена, и я испугалась, как бы ни пришлось везти ее в больницу. Позже мама как будто смирилась с моим положением и даже предложила мне наблюдаться у ее знакомого доктора. Я посещала этого врача ровно до того момента, когда после первого же УЗИ мне было рекомендовано прервать беременность. Аргументами выступало множество факторов, свидетельствующих о патологии плода. Результаты анализов грозили тем, что у моего ребенка совершенно нет шансов родиться здоровым.
Я тогда в слезах вновь обратилась к Наталье Леонидовне, будто испрашивая у нее разрешения на те действия, что советовал врач.
— Это все из-за того, что в самом начале я хотела избавиться от малыша! — плакала я, обнимая руками свой все еще плоский живот.
— Настя, погоди, не беги впереди паровоза. Для начала, отчего бы тебе не сходить к другому доктору? — с легкой иронией в голосе проговорила Наталья Леонидовна.
Я растерянно смотрела на нее, пока до меня доходил смысл сказанного.
— Неужели мать могла пойти на такое? — вслух произнесла я.
В последнее время отношения с матерью у нас были не то чтобы теплыми, но хотя бы наше общение можно было назвать относительно сносным. Мама помогала мне справиться с утренними недомоганиями, вызванными токсикозом, и, случалось, размышляла над тем, где в моей комнате можно будет поставить детскую кроватку.
На следующий же день после разговора с Натальей Леонидовной я обратилась в обычную поликлинику, естественно, не сказав ни слова об этом матери. Спустя некоторое время у меня на руках было подтверждение того, что мой ребенок полностью здоров. Тогда у нас с матерью состоялся еще один неприятный разговор. Я пригрозила тем, что если она еще раз попытается манипулировать мною, я подам в суд на клинику, где работала и она, и врач, у которого я наблюдалась. После этого мама сказала, что ненавидит меня всем сердцем, и эти ее слова заставили меня задуматься над тем, что если я останусь жить с ней, мать не успокоится и может как-то навредить моему ребенку.
Я все чаще стала размышлять над тем, что мне нужно жить отдельно от матери. Не будет в этой квартире стоять кроватка моего малыша, я не смогу спокойно растить здесь ребенка! Мне станет постоянно казаться то, что мать задушит его прямо в этой кроватке или еще что-нибудь изобретет. Тогда я начала рассматривать все возможные варианты, как бы мне поступить. Я уже знала, что в свое время мать на самом деле выделила мне долю в своей квартире. Но сумма была слишком мала для того, чтобы мне купить на нее хоть какое-то жилье. Снимать квартиру у меня тоже средств не было. Я, конечно, зарабатывала в последнее время, но моего заработка хватало только на собственные мелкие расходы и чтобы отложить хоть немного денег на покупку вещей для малыша.
В голову ничего не приходило, и я уже начала отчаиваться. Но именно в то время я познакомилась с Сашкой. Сашка училась заочно и работала в столовой на раздаче еды. В Москве у нее тоже никого не было, родители Саши жили в небольшом поселке в Архангельской области. Сашка предложила снимать вместе квартиру и к тому же устроила меня в свою столовую. В обязанности мои входило мытье полов и туалетов, но я ничуть не стеснялась такой работы. Столовая работала до пяти вечера, и я как раз успевала убраться там после учебы.
Хозяйка столовой, Инна Михайловна, сама когда-то приехала в Москву с пустыми карманами, поэтому и относилась к нам с Сашкой очень лояльно. Она пошла мне навстречу и помогла трудоустроиться, чтобы я могла получить положенные выплаты и прочее. А когда родился мой сын Ванька, Инна Михайловна частенько оставалась с ним, отпуская меня на учебу. Если бы не она и если бы не Сашка, мне, конечно, было бы не справиться в одиночку со всеми моими проблемами. Сашка даже по ночам вставала к Ивану, чтобы дать мне немного поспать.
Так мы и жили, и, глядя на своего малыша, я неустанно благодарила судьбу за то, что я послушалась тогда Наталью Леонидовну и не сделала аборт. За все это время моя мать ни разу не поинтересовалась моими делами. Она даже не знала о том, кто у меня родился, мальчик или девочка. Хотя мне иногда было больно думать об этом, все же она была моей родной матерью, но я и сама не предпринимала никаких попыток увидеться с ней.
Когда Ване исполнилось полгода, мать неожиданно позвонила мне. Голос ее был совершенно другим, тихим и безжизненным.
— Настя, только не бросай трубку, — первым делом проговорила она.
— Да я и не собиралась. Несмотря ни на что, мы с тобой вроде бы как родственники.
— Спасибо. Спасибо, что все еще относишься ко мне лучше, чем я заслуживаю.
Я не знала, что и думать. Мне не верилось, что мать говорит искренне, скорее всего, в ее голове возник какой-то очередной хитроумный план.
— Возможно, ты не захочешь, но мне очень нужно увидеться с тобой... и с твоим ребенком, — между тем сказала мама.
— Зачем? — настороженно спросила я.
— Настя, я умираю, мне осталось жить не больше месяца.
— В каком смысле?
— У меня онкология. Один из тех случаев, когда шансов на выздоровление не было изначально. Я, конечно, все равно надеялась победить болезнь, испробовала все, что только можно. Но..., это конец. И я умоляю тебя, не бросай меня сейчас!
По дороге до дома матери я все еще до конца не была уверена в том, что она сказала мне правду, и ожидала какого угодно подвоха. Но картина, представшая передо мной, не оставила сомнений в том, что мама на самом деле больна. Я с огромным трудом узнала в этой исхудавшей, изможденной женщине в шелковом платке на голове некогда горделивую красавицу, какой была моя мать еще чуть больше года назад.
Я хотя и сомневалась в правильности своих действий, все же взяла Ваньку с собой, и теперь сын улыбался, глядя на свою бабушку, как он делал это при виде любой женщины. Я еще всегда шутила над таковой особенностью сына, называя его «малолетним Дон Жуаном».
Мама, между тем, тоже не сводила глаз с Ивана.
— Настя, он просто чудо! Такой красивый, что аж дух захватывает! — воскликнула мама и погладила Ваньку по голове. Затем она опустила руку и, глядя в пол, проговорила, — как же я перед вами обоими виновата! О, если бы можно было повернуть время вспять!
— Пройти можно? — спросила я, чувствуя себя очень неловко от всего этого.
— Да, конечно. Если хочешь, можете расположиться в твоей комнате. Я там ничего не трогала, только прибиралась иногда.
Мы прошли в бывшую мою комнату, и я, присев на кровать, сняла с Вани верхнюю одежду.
— Он похож на тебя маленькую, — улыбнулась мама и присела рядом. — Извини, не могу стоять на ногах, сразу устаю, будто картошку копала. Ты знаешь, когда мы жили с твоим отцом, мы выращивали картофель на участке за городом. Помню, как было тяжело собирать урожай, но так радостно! Мы складывали картофель в мешки, а потом дядя Витя, наш сосед, подвозил нас вместе с урожаем до города. Счастливое было время! Хотя я этого раньше не понимала.
Не знаю почему, но мне было приятно слушать ее. Еще никогда мать не вспоминала о моем отце и об их совместной жизни в таком контексте. Раньше я слышала от нее только слова сожаления о том, что в жизни матери когда-то был мой отец.
— Можно я немного подержу его? — спросила мама и протянула руки к моему сыну. С замиранием сердца я передала ей ребенка и первые несколько минут недоверчиво наблюдала за ними. Но Ваня улыбался во весь рот и теребил головной платок моей матери, а она сюсюкала с ним и даже начала напевать какую-то незнакомую мне песенку.
Через десять минут Ванька заснул у нее на руках. Я осторожно переложила сына на кровать и посмотрела на маму, не зная, что ей сказать. Слова утешения всегда плохо давались мне, казались какими-то ненатуральными, что ли. Да и далеко не факт, что человеку в определенные моменты его жизни нужны эти слова утешения. Порой намного важнее просто побыть с ним рядом и вместе помолчать.
Вот так мы и сидели рядом с мамой, глядя на спящего Ваню, и молчали.
— Настя, когда меня не станет, ты лучше продай эту квартиру и купи себе другое жилье, — нарушила молчание мама. — Я понимаю, что тебе будет не комфортно жить здесь, слишком много плохих воспоминаний.
— Зачем сейчас об этом? Ты жива и, даст Бог, поправишься.
— Это единственное, что я могу для тебя сделать — обеспечить жильем тебя и твоего сына. Конечно, это никоим образом не искупит мою вину перед тобой, но мысль об этом служим мне хоть каким-то утешением. Если бы ты знала, Настя, как я сейчас сожалею обо всем! Но исправить уже ничего нельзя. У меня уже нет времени, чтобы что-то изменить. Запоздалое раскаяние, так это называется.
Мама печально улыбнулась и, посмотрев мне прямо в глаза, спросила:
— Как ты думаешь, ты сможешь когда-нибудь меня простить?
— Я тебя давным-давно простила, — не отводя взгляда, ответила я. — Простила, еще когда умерли папа и Рекс. Я поняла, что ты все, что у меня осталось, единственный родной человек на планете. И что бы ты не делала после этого, я все равно продолжала любить тебя.
— Мне казалось, ты меня ненавидишь! Не можешь простить за то, что я тогда уехала!
— Раньше так и было. В детстве мне тебя очень не хватало, и я начала ненавидеть тебя за это. Но потом... потом все для меня изменилось. С уходом папы все, чего я боялась это, что я останусь совсем одна. И вот сейчас ты сообщаешь мне, что тоже собираешься меня оставить...
Я и не заметила, как слезы потекли из моих глаз, и тогда мама обняла меня. Пожалуй, впервые с тех пор, как я была маленьким ребенком. И мы сидели так некоторое время, обнявшись и изливая друг другу душу, чего, пожалуй, вовсе никогда не было в нашей с ней жизни.
Мама прожила еще чуть больше трех месяцев, и за это время я узнала ее совершенно с иной стороны. Любопытно, как преображаются люди, когда перестают, шагая по головам, пытаться ухватить звезду с неба. Наверное, это происходит потому, что в такие моменты все звезды мира уже принадлежат им. По крайней мере, на лице матери порой можно было разглядеть такое сияние, словно она уже парила среди миллиарда светящихся небесных тел.
Первое слово, которое произнес мой сын, было «баа». И каждый раз, когда мама слышала это «баа», она так довольно улыбалась, будто это было для нее самым дорогим на свете! Да разве может хоть что-то сравниться с лепетом ребенка и его улыбкой? Никакие собственные достижения и даже все сокровища мира не могут! Я уверена, моя мама в то время это совершенно точно понимала.
После смерти мамы прошло уже целых десять лет. Квартиру ее я так и не продала, мне были важны любые воспоминания о маме. Я работаю врачом, как она и хотела. Недавно вышла замуж, и скоро у Ваньки появится сестренка. Что бы ни было в моей жизни, я с одинаковым теплом вспоминаю обоих моих родителей. Потому что... Потому что память о них делает меня чуточку счастливей!
Автор: Юферева С.
