Кирилл Шевченко
Адрес статьи: https://naukaverakuljtura.com/дунайские-княжества-и-румынский-прое-2/
Особенно активную роль в общественно-политической жизни Дунайских княжеств со времени революции 1830 г. стала играть Франция, быстро ставшая образцом и моделью для подражания в интеллигентских кругах Валахии и Молдавии. По словам В. Гросула, «Французские предприниматели, путешественники, писатели, журналисты всё чаще стали посещать Дунайские княжества, определённым образом воздействуя на общественное мнение. Они подчёркивали романское происхождение как французов, так и молдаван и валахов и стремились ослабить связи со славянством и прежде всего с Россией. Франция оказала большое влияние на складывание новой формации молдо-валашской молодёжи, заметно отличавшейся от предыдущего поколения» (Гросул 2014: 80).[1]
Многочисленные студенты из Дунайских княжеств, обучавшиеся в Париже, «быстро втягивались в общественную жизнь Франции, становились членами тех или иных масонских лож…» (Гросул 2014: 87).[2] В итоге, по характерному признанию одного из представителей молодого поколения Дунайских княжеств, «взоры и мысли наших отцов были обращены на восток, наши же устремлены на запад…» (Гросул 2014: 87).[3]
Ведущую роль в процессе объединения Дунайских княжеств после поражения России в Крымской войне 1853-1856 гг. стали играть выпускники западноевропейских университетов и сторонники Трансильванской школы, предопределившие дальнейший вектор идейно-политической эволюции румынского общества. При этом настроения общественных верхов и низов часто не совпадали. Как заметил хорошо информированный о положении в Дунайских княжествах русский современник описываемых событий, «Куза, слепой подражатель Наполеона, завёл здесь во всём французские порядки, а здешняя масса слушается чего угодно, но вовсе не сочувствует соединению княжеств, в ней нет мысли о собрании земли румынской…» (Кельсиев 1868: 300).[4]
Большой интерес представляют конкретные детали и обстоятельства, сопровождавшие образование загадочного государства под названием «Румыния». Так, до сих пор является большой загадкой то обстоятельство, почему именно А. Куза, представитель боярства средней руки, был в 1859 г. избран на престол и в Молдавии, и в Валахии, хотя существовал целый ряд гораздо более заслуженных претендентов на эту роль. Ряд исследователей, включая многих румынских историков, обоснованно указывает на колоссальную роль французских масонов в избрании ставленника Парижа А. Кузы господарём одновременно Молдавии и Валахии, после чего процесс объединения Дунайских княжества стал необратимым; причем Молдавия была фактически поглощена Валахией (Гросул 2014: 133).[5]
В частности, румынский историк Н. Джувара полагал, что «удивительное избрание А.И. Куза, боярина второго класса, на трон Молдавии, а затем и Мунтении, якобы было обязано факту его председательства в недавно созданной масонской ложе Галаца» (Гросул 2014: 133).[6] В целом же, как полагают некоторые румынские исследователи, «франкмасонерия играла в рождении нового румынского государства роль по меньшей мере равную той, которую она играла во Франции в период перед Революцией 1789 г.» (Гросул 2014: 133).[7]
В любом случае роль и настроения элит оказались решающим фактором в процессе объединения. Именно это обстоятельство обусловило окончательную победу и последующую быструю и довольно успешную экспансию идеологии «румынизма», отрицавшего как традиционное культурно-историческое наследие и традиционные идентичности населения Валахии и Молдавии, так и исторически сложившиеся культурные, церковные и литературно-языковые связи валахов с соседними славянскими народами. Наплыв в Валахию и Молдавию польских эмигрантов после поражения польского восстания в России в 1863 г. способствовал распространению в Дунайских княжествах антирусских настроений.
Исключительно важную роль в реализации «румынского проекта» сыграл и внешний фактор. Так, после поражения России в Крымской войне 1853-1856 гг. коалиция западных держав в координации с Ватиканом приняла принципиальное решение окончательно отрезать Россию от православных славянских народов Балкан, прежде всего от Сербии и сербов. Именно для этого и понадобилось задействовать социокультурные технологии по трансформации традиционной идентичности православного населения Валахии и Молдавии, что в конкретных условиях того времени приобрело форму «румынского проекта».
Одной из ключевых фигур в ходе подготовки и реализации «румынского проекта» стал создатель объединённой Италии граф К. Кавур, который, как обоснованно подчёркивает З. Милошевич, сыграл решающую роль «в процессе привлечения европейских центров для превращения Валахии и Молдавии в бастион против России (а сей факт гарантировал также объединение Италии)» (Милошевич 2023: 30).[8]
***
Примечательно, что сразу после объединения Дунайских княжеств и образования Румынии по инициативе румынских властей и лично А.И. Кузы с 1859 г. была развязана кампания преследований и оголтелой травли антиунионистски настроенного православного духовенства, прежде всего в Молдавии. Проводимая в это время господарём Кузой политика формальной секуляризации церковных имений на практике превратилась в гонения и фактически в разгром неугодной ему православной церкви, отстаивавшей традиционные культурные ценности населения Молдавии и Валахии.
Так, по инициативе румынских властей был нанесён тщательно подготовленный сокрушительный удар по Нямецкому монастырю, являвшемуся признанным центром молдавского православия. В результате погрома со стороны силовых структур новорожденного румынского государства Нямецкий монастырь был лишён своего имущества; были конфискованы богатая библиотека и типография Нямецкого монастыря, которая издавала молдавскую церковную литературу. Как отмечает В. Гросул, Нямецкий монастырь «содержал большую богадельню для престарелых, дом для умалишенных, духовную семинарию, типографию и множество сельских школ. В начале 1860-х всё это было разорено. Дома были проданы в частную собственность или обращены в тюрьмы, а деньги, полученные от их продажи, расхищены заправилами этого грабительского набега» (Гросул 2014: 159).[9] По сути, Нямецкий монастырь являлся одним из главных оплотов традиционной молдавской православной культуры и одновременно важным центром местных православных образовательных и просветительских структур. По этой причине показательный и демонстративный разгром Нямецкого монастыря румынскими силовыми структурами стал, без преувеличения, актом прямого этноцида по отношению к православному населению Молдавии.
В июле 1860 г. иеромонах Феофан, поверенный молдавского митрополита, был вынужден составить обширную записку на имя министра иностранных дел России А.М. Горчакова и обер-прокурора Св.Синода, в которой подробно говорилось об антиправославной политике румынских властей. Помимо информации о разгроме Нямецкого монастыря и других православных центров в записке сообщалось о нараставшей духовной агрессии Запада и о поселении в столице Молдавии Яссах униатских миссионеров.
Яркой иллюстрацией беспрецедентного характера антиправославных гонений, инициированных румынскими властями, стали репрессии против ряда православных иерархов, включая молдавского митрополита Софроние, в которых принял личное участие глава румынского правительства М. Когелничану. Как отмечает В. Гросул, «8 ноября 1860 г. сам глава кабинета министров М. Когелничану прибыл в сопровождении вооружённых жандармов в резиденцию митрополита Софроние, когда преосвященный совершал литургию. Митрополиту даже не позволили закончить богослужение. Его насильно схватили, посадили в карету и заточили в Слатинский монастырь. Там он находился под надзором жандармов. Нарушение закона было очевидным, но Софроние решил отказаться от митрополичьей кафедры» (Гросул 2014: 155-158).[10] Впоследствии Софроние был освобождён, после чего в качестве частного лица он поселился в Яссах. Он намеревался выехать в Россию, но в 1861 г. скончался при загадочных обстоятельствах.
Аналогичным образом антиправославно настроенные румынские власти демонстративно расправились и с настоятелем Нямецкого монастыря Герасимом. Так, «13 ноября 1861 г. в монастырь явился министр церковных дел А. Романо с отрядом жандармов. Они подняли с постели старца и под конвоем отправили его в монастырь Кошулу, где он, находясь под строгим надзором, вскоре скончался. Весть о кончине митрополита и настоятеля Нямецкого монастыря, – отмечал В. Гросул, – распространилась по всей Молдавии и нанесла серьёзный моральный урон престижу государственной власти и самому А. Кузе» (Гросул 2014: 158).[11] Обращает на себя внимание то примечательное обстоятельство, что в демонстративных расправах с иерархами молдавской православной церкви непосредственное участие принимали высшие представители исполнительной власти Румынии. В результате разгрома Нямецкого монастыря и других православных центров Молдавии ряд представителей молдавского духовенства были вынуждены бежать в Россию.
Показательный разгром Нямецкого монастыря имел явные русофобские и антиславянские корни. Так, в типографии данного монастыря молдавская церковная литература издавалась исключительно на традиционной кириллице, а в ходе богослужений традиционно поминались имена главных русских святых, в том числе святой княгини Ольги и святого князя Владимира. После разгрома монастыря и ликвидации его типографии румынскими властями был введён красноречивый запрет на упоминания всех русских святых, включая св. Ольгу и св. Владимира.
Конечные цели политики румынских властей в отношении православной церкви обнаружились очень быстро. В декабре 1864 г. в Бухаресте был издан документ под названием «Органический регламент по созданию центральных синодальных властей», первая статья которого провозглашала независимость «Румынской православной церкви» от какой бы то ни было «чужеземной церковной власти». По сути, данный акт являлся «первым официальным узаконением автокефалии Румынской церкви» (Гросул 2014: 159)[12], хотя в то время даже термин «Румыния» не был признанным в международных отношениях и использовался только во внутренних актах.
Сразу после этого Куза назначил валашского митрополита Нифона главой румынской церкви, демонстративно подчинив ему молдавского митрополита, хотя в рамках константинопольского патриархата Молдавская митрополия традиционно имела больше прав. Константинопольский патриарх Софроние III обоснованно счёл радикальные церковные импровизации Кузы антиканоническими и в 1865 г. прервал отношения с румынской церковью. Впрочем, в 1885 г. под влиянием текущей ситуации новый константинопольский патриарх Иоаким IV признал автокефалию румынской церкви (Гросул 2014: 160).[13]
Одновременно с прямой агрессией против православной церкви господарь А. Куза и власти Румынии проявляли явное расположение к католичеству, выразившееся в энергичной поддержке католических школ и в содействии католической пропаганде. Официальный Бухарест заключил договор с Ватиканом, «в соответствии с которым румынское правительство обязывалось оказывать всяческое покровительство католической церкви» (Гросул 2014: 157).[14]
Показательно, что среди православной общественности Валахии и особенно Молдавии Кузу стали называть «Юлианом Отступником, увидев в нём противника православия и, более того, сторонника католицизма… В литературе даже само избрание Кузы рассматривалось как дело рук папско-протестантского Запада, в трогательном согласии настойчиво работавшего во вред православию и России» (Гросул 2014: 157).[15]
Антиправославная и антиславянская культурная политика официального Бухареста, а также экономическая дискриминация Молдавии со стороны Валахии вызвала рост протестных настроений среди молдавской общественности, среди которой в то же время резко усилились симпатии к России. Пиком антирумынских настроений в Молдавии стало вооруженное восстание против бухарестских властей в г. Яссы в начале 1866 года, жестоко подавленное румынской армией.
По свидетельству русского путешественника В. Кельсиева, почти весь 1867 год проведшего в столице Молдавии г. Яссы, «моё первое знакомство с ними (ясскими боярами – прим. К.Ш.) началось их бранью на Россию. Они бранили нас не так, как валахи, – не за наше варварство, не за наши кнуты и плети, не за Сибирь, не за наши поступки с поляками, – а за нашу беспечность. – «Что у вас делают в Москве и Петербурге? – кричали они мне хором, дрожа от негодования. – Чего у вас спят? Зачем оставляют нас на произвол судьбы, игрушкой Франции и Австрии?» (Кельсиев 1868: 54).[16]
В. Кельсиев подчёркивал, что молдавские бояре крайне критически и нелицеприятно отзывались о Валахии, в одном государственном образовании с которой – Румынии – они вынужденно оказались. «Мы не хотим союза с Валахией, он нам в тягость, он нас разоряет. Валахи захватили всё наше правительство, сделали из Молдавии подчинённую область, они заглушают наш голос во всех вопросах. Мы лишены суда, мы лишены войска, на наши молдавские деньги украшают Букурешт, – а у вас спят!!!» (Кельсиев 1868: 54),[17] – так выразительно передавал В. Кельсиев настроения ясских бояр в конце 1860-х годов.
Жалуясь В. Кельсиеву на «тяжесть и невыносимость» своего положения в составе новорожденной Румынии, молдавские бояре заявляли, что «мы уже не хотим ни большей политической свободы, ни независимости. Мы обращались с мольбою к вашим консулам, чтобы они вступились за нас перед валахами, но ваши консулы от нас прячутся, говорят, что они ни на что не уполномочены и без особых инструкций ничего не могут делать» (Кельсиев 1868: 54)[18], – описывал политические настроения представителей молдавской элиты В. Кельсиев.
Показательно, что отношение ясских бояр к Франции, Австрии и Западной Европе в целом было в то время крайне критическим. По словам молдавских собеседников русского путешественника, «французский и австрийский консулы из кожи вон лезут, чтобы заискать у нас доброго мнения о своих правительствах, но мы им изверились: нам надоело плясать под дудку Франции и Австрии, нам надоели толки их о том, что мы принадлежим к благородному латинскому племени, что мы потомки древних римлян, и потому судьбы наши должны быть связаны с судьбами западной, а не восточной Европы. Куда нам, крохотному племени, мечтать о политической независимости или играть какую бы ни было серьёзную роль?» (Кельсиев 1868: 55)[19].
Характер претензий молдавских бояр к России определялся именно этими обстоятельствами. Представители молдавской политической элиты упрекали российское руководство в незнании и нежелании знать реальное положение дел в Молдавии. По словам некоторых представителей молдавского боярства, «Если бы у вас в Петербурге понимали наш вопрос, и знали бы наши желания, если бы нам только руку протянули, завтра же «suffrage universel» заявил бы себя в пользу присоединения к России на каких-нибудь правах вассального княжества вроде Финляндии» (Кельсиев 1868: 54)[20].
Тяготение молдаван к России в известной степени объяснялось их неприятием Валахии, которая полностью доминировала в Румынии. «Валахов мы ненавидим; наша вражда к ним длится целые века; мы не можем, мы не хотим быть с ними, – говорили молдавские политики русскому путешественнику. – Валахия, это ничтожное княжество, где нравы грубее наших, где образованность находится сравнительно на низшей ступени, где общественная нравственность представляет всё самое ужасное…, оскорбляет нас своей наглостью, заносчивостью и несправедливостью» (Кельсиев 1868: 56)[21]. Осмысливая услышанное им от молдавских бояр, В. Кельсиев замечал: «И тут, в этой Молдавии, в этой латинской расе, я опять-таки нашёл то же самое, что и у западных славян; опять та же беспредельная любовь к России, та же вера в неё, то же стремление слиться с ней в одно государство…» (Кельсиев 1868: 56).[22]
В ещё большей степени широкие русофильские настроения были характерны для молдавского простонародья. По словам В. Кельсиева, молдавский простолюдин «ни о чём так не мечтает, как о приходе русских, которые одни сумеют ввести и удержать хоть какой-нибудь порядок, а об остальном он не заботится, рассчитывая, что imperatur rusescii estj omul bunu – «русский царь – добрый человек» (Кельсиев 1868: 57)[23].
***
В ХХ веке существенно эволюционировавшая идеология пустившего глубокие корни «румынизма» стала одной из важных причин, которая в итоге привела Румынию в лагерь союзников гитлеровской Германии. Опираясь на нацистский Берлин, тогдашняя румынская элита стремилась к реализации дальнейших экспансионистских целей в Восточной Европе и на Балканах.
Оккупация румынскими войсками Бессарабии и Одессы в ходе Великой Отечественной войны, жёсткий румынский оккупационный режим на этих территориях, а также активное участие румынских армий в Сталинградской битве на стороне германского вермахта представляют собой одну из самых неприглядных страниц в новейшей истории Румынии. Симптоматично, что именно в это время ряд представителей румынской политической элиты всерьез рассматривал возможность полного отказа от православия и одновременного перехода всех румын в католичество. Так, в «1943 году министр иностранных дел Михай Антонеску… высказался за укрепление связей с Ватиканом. Он считал возможным и целесообразным обращение румынской нации в католицизм как инструмент укрепления связей Румынии с католическим Западом. В своём стремлении обратить румынский народ в католическую веру М. Антонеску был не одинок. Его поддерживал, например, известный журналист, издатель правительственного официоза газеты «Курентул» Памфил Шейкару…» (Покивайлова. 2003: 184).[24] Однако ход Второй мировой войны и поражение нацистской Германии и её сателлитов сделали невозможным реализацию данного сценария.
Таким образом, научные и идеологические наработки представителей Трансильванской (Ардяльской) школы, зародившейся в недрах униатской церкви, стали ведущим компонентом идеологии единого румынского государства, созданного в 1860-е годы, в значительной степени обусловив его культурный и политический облик. Перефразируя известного русского историка-слависта Н. Попова, можно сказать, что если в Западной Руси уния была орудием превращения русских в поляков, то в Трансильвании, Валахии и Молдавии уния небезуспешно выступала в роли инструмента превращения местных валахов и молдаван в румын. По словам современных сербских учёных, «в процессе этих колониальных культурологических трансформаций были изменены этнонимы и названия государств, а также языки, алфавиты, традиции, быт, флаги, государственные границы и другие элементы национальной идентичности людей» (Шуљагић 2017: 31).[25]
Нет никаких сомнений в том, что формальная политическая интеграция Дунайских княжеств, объединившихся в 1859 г. и образовавших новое государство под названием «Румыния», в сущности явилась тщательно спланированным и подготовленным инструментом цивилизационного раскола, ставшего результатом искоренения традиционной идентичности коренного населения Валахии и Молдавии и насаждения неороманской идентичности. Трагические последствия данного процесса продолжают давать о себе знать вплоть до настоящего времени.
ЛИТЕРАТУРА
- Горяинов С.М. Воспоминания русского консула в Буковине // Исторический вестник. 1916. № 12.
- Гросул В. Молдавское движение до и после образования Румынии (1821-1866 гг.). Кишинёв, 2014.
- Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. Санкт-Петербург: Печатня В. Головина, 1868.
- Кельсиев В. Пережитое и передуманное. Воспоминания. Санкт-Петербург: Печатня В. Головина, 1868.
- Милошевич З. Геополитическое значение Румынии // Милошевич З. Геополитика. Взгляд с Балкан. Часть 1. Санкт-Петербург – Москва – Минск – Белград, 2023.
- Палаузов С.Н. Румынские господарства Валахия и Молдавия в историко-политическом отношении. Санкт-Петербург: В типографии И.И. Глазунова, 1859.
- Покивайлова Т.А. Конфессиональная ситуация в Трансильвании и ликвидация униатской церкви в Румынии (40-е годы ХХ века) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. Дискуссионные аспекты. Москва: Институт Славяноведения РАН, 2003.
- Шуљагић С. Поништавање националних идентитета на Балканском полуострову у деветнастом веку са посебним освртом на Румунију // Анатомија румунске политике. Приредио Зоран Милошевић. Шабац: Центар академске речи, 2017.
- Сornis-Pope M., Neubauer J. History of the Literary Cultures of East-Central Europe: Junctures and Disjunctures in the 19th and 20th Centuries. Volume 2. John Benjamins Publishing, 2004.
- Magocsi P.R. With Their Backs to the Mountains. A History of Carpathian Rus’ аnd Carpatho-Rusyns. Budapest-New York: CEU Press, 2015.
- Romocea C. Church and State: Religious Nationalism and State Identification in Post-Communist Romania. Bloomsbury Publishing, 2011.
- The Oxford History of Historical Writing. Volume 4, 1800-1945. Editors: D.R. Woolf, A. Feldherr and G. Hardy. Oxford: Oxford University Press, 2011.
[1] Гросул В. Молдавское движение до и после образования Румынии (1821-1866 гг.). Кишинёв, 2014. С.80.
[2] Там же. С.87.
[3] Там же.
[4] Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. Санкт-Петербург: Печатня В. Головина, 1868. С. 300.
[5] Гросул В. Молдавское движение до и после образования Румынии (1821-1866 гг.). Кишинёв, 2014. С. 133.
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Милошевич З. Геополитическое значение Румынии // Милошевич З. Геополитика. Взгляд с Балкан. Часть 1. Санкт-Петербург – Москва – Минск – Белград, 2023. С. 30.
[9] Гросул В. Указ. соч. С. 159.
[10] Там же. С. 155-158.
[11] Там же. С. 158.
[12] Там же. С. 159.
[13] Там же. С. 160.
[14] Там же. С. 157.
[15] Там же.
[16] Кельсиев В. Пережитое и передуманное. Воспоминания. Санкт-Петербург: Печатня В. Головина, 1868. С. 54.
[17] Там же.
[18] Там же.
[19] Там же. С. 55.
[20] Там же.
[21] Там же. С. 56.
[22] Там же.
[23] Там же. С. 57.
[24] Покивайлова Т.А. Конфессиональная ситуация в Трансильвании и ликвидация униатской церкви в Румынии (40-е годы ХХ века) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. Дискуссионные аспекты. Москва: Институт Славяноведения РАН, 2003. С. 184.
[25] Шуљагић С. Поништавање националних идентитета на Балканском полуострову у деветнастом веку са посебним освртом на Румунију // Анатомија румунске политике. Приредио Зоран Милошевић. Шабац: Центар академске речи, 2017. С. 31.