Это тема, к которой я, наверное, буду подходить много раз, как к снаряду в тренажерном зале) Проблема, которую мне приходится решать в данном случае, порождает трудности, связанные с моей непосредственной работой. Когда-то всю свою деятельность после событий, которые я опишу ниже, я разделила на творческую и нетворческую. С «нетворческим» проблем не возникает, я не боюсь ни достигать успеха, ни быть яркой на профессиональных мероприятиях. Мне нравится, что на мои лекции приходят студенты с других потоков, мне нравится, что меня любят и ценят коллеги. Тут я страха не испытываю. Потому что это «нетворческое», а следовательно, моя маман в этом не видит во мне конкурентку. Всё «нетворческое» на её взгляд не стоит и выеденного яйца – требует лишь усидчивости, а дарование тут не нужно.
То ли дело «творческое». Это самое творческое началось, как я уже писала, в моей жизни с самого раннего детства, когда моей маман приспичило «учить меня музыке». На самом деле, учиться мне нравилось: всё получилось, меня хвалили, я со слоновьим спокойствием сдавала экзамены и выступала на концертах.
Но время шло. Мы переехали, маман перевела меня в другую музыкалку – поближе к новому дому. И с училкой, про которую сегодня бы сказали, что у нее нет эмоционального интеллекта. Талантами она не блистала, педагогом была не просто посредственным, а вредоносным. Считала, что детей хвалить нельзя, иначе «они вообще перестанут что-либо делать».
А я к тому моменту, как вы понимаете, уже была с нехилой такой нарциссической травмой. Нет, я не особо переживала насчет того, лучше ли я других и прочее. Зато я была полностью ориентирована на внешнюю похвалу – для меня, в условиях постоянного избиения из-за «занятий музыкой» дома, было крайне важно хотя бы от этой моей училки и хоть иногда слышать, что я все-таки молодец.
Маман, кстати, меня в некоторых случаях хвалила. Пытаясь меня простимулировать, она вдруг принималась рассказывать, какая я талантливая, как легко прошла конкурсы и пр. Учитывая, что врала моя мама всегда, все эти слова про таланты и конкурсы я благополучно пропускала мимо ушей. Однако её одобрение для меня значило много. То самое одобрение матери, которое окрыляет и дарит веру в собственные силы.
И вот, сначала всё было хорошо. Но, как известно, чем старше становится ребенок нарциссической матери, чем больше отделяется и взрослеет, тем больше она его ненавидит и тем ярче он предстает перед ней в качестве конкурента.
Это произошло и с моей мамашей. Ненависть её ко мне имела вполне реальное выражение – издевательства, ёрничество, унижения, бесконечное повторение песни про то, что без неё я никто и ничего бы не добилась, а главное – побои. Пока я была слишком маленькой, чтобы ходить в музыкалку самой, она била меня не только дома, но и на улице. Но била только после занятий. Приводить меня на уроки зарёванной она предусмотрительно не хотела. Как-то раз я нарисовала, как она ведёт меня по улице и бьет кулаком по спине. Она картинно попереживала и… конечно же, продолжила меня бить. И где-то годам к 11-12 бить она меня стала просто неистово. Повод всегда был один тот же – «занятия музыкой».
Всё шло к тому, что музыкалку я окончу и буду поступать в музыкальное училище. Другие варианты даже не рассматривались. О том, чтобы всё это бросить и заняться, например, биологией, нельзя было даже заикнуться. Музыка была не музыкой. Это был Путь, Предназначение, Долг и прочая, и прочая. К тому же, мое обучение обошлось матери, как мне говорилось ежедневно, в сумму, на которую она могла бы купить «четыре машины жигули». Как проводились данные подсчеты обсуждать, конечно, смысла не имеет.
Но вот, в этот самый момент, когда я уже подросла и до окончания музыкалки мне оставалось два года, кто-то из моих учителей по всей видимости имел неосторожность сказать моей мамаше обо мне что-то хорошее. Обо мне, не о ней. А возможно, толчком для взрыва послужило что-то другое.
Но как бы там ни было, то, что произошло после этого, сломало мне жизнь. Вот уже много лет я пытаюсь вспомнить, что именно она тогда мне говорила. Но то ли сознание мое полностью вытеснило тот страшный день из моей памяти, то ли это было не единоразовое событие, а целый ряд унизительных скандалов, но помню я только итог: неимоверный стыд, похожий на черный пылающий шар у меня в груди, и тот вывод, который я после всего этого сделала – я не имею права заниматься творчеством. Это право имеет только моя мама. Она талантливая, умная, всегда знает, как надо делать. Я же не знаю ничего и не имею право ни на что, потому что иначе это сразу станет попыткой умалить мамино величие, потеснить её. Всё. Мне нельзя. Я бездарна.
Этот просто-таки хтонический стыд парализовал меня настолько, что я решила бросить музыкалку. Это до этого кары за такое решение представлялись мне самым страшным, что только может со мной произойти. Но после пережитого мне ничего не оставалось, кроме как замереть – ведь если я продолжу ходить на занятия, это будет значить, что я конкурирую с матерью. Делать это – смерти подобно.
Мать тогда предприняла попытку заставить меня учиться в музыкалке не силой, а исподтишка. Собственно, эта её попытка фактически стала для меня крышкой гроба. Она подговорила мою училку меня похвалить. Вернее как – это моя мамаша решила, что она её подговорила, училка же никого хвалить не собиралась. И вот мамаша притащила меня в кабинет к этой самой училке и затянула свою обычную песню про мою невероятную талантливость, успехи и как жалко всё бросать теперь, когда бо́льшая часть пути уже позади. Испытывая неимоверную неловкость и едва сдерживая слёзы, я, тем не менее, ждала, что училка моя на все эти излияния кивнет головой, скажет что-то в духе – «да-да, осталось немного, надо поднажать» и на этом дело кончится.
Но случилось то, от чего я тогда просто перестала дышать. На очередном витке мамашиных речей про мои таланты, у училки перекосило лицо, и она выдала совсем не то, чего ожидала от неё и я, и моя мамаша. «Если ты хочешь заниматься, то, конечно, занимайся», – сказала она.
Я бездарная, тут же сделала вывод я. Я знала, что мамаша врёт о моих талантах, чтобы заставить меня ходить в музыкалку, и вот теперь это подтвердилось. Подтвердилось публично, причем не просто кем-то, а моим педагогом.
Это был конец. После этого я начала избегать всего, что представлялось мне «творческой деятельностью».
Интересная деталь. Мою маман такой исход полностью удовлетворил. Много лет до этого она ежедневно рассказывала мне, как важно окончить музыкалку и что она со мной сделает, если я её всё-таки брошу. А тут бац и как отрезало.
Потом, много лет спустя я скажу ей, что чувствую невероятный внутренний зажим и что я очень нетворческая, в то время как она – наоборот, очень творческая. На её лице в ответ появилась та самая нарциссичья улыбка, о которой пишут психологи, когда говорят о том, что нарцы любят слушать о чужих неудачах и о том, как им удалось победить близких. Был ещё один случай – я решила поступить в творческий вуз. Когда я объявила об этом матери – она меня избила. Конкурентка поднимает голову, так видимо она восприняла это моё решение. Надо срочно атаковать
В результате, после всех этих событий все мои попытки заниматься творчеством лишь усиливали мою скованность и провоцировали настоящие панические атаки.
Работая над этим я пытаюсь вспомнить, что именно говорила тогда мне моя мать, и одновременно с этим заставляю себя заниматься творчеством. В результате теперь, спустя десятилетия, от панических атак осталась лишь тревога, но я всё еще продолжаю двигаться к тому, чтобы вновь испытывать те чувства раскрепощенности, уверенности в своих действиях и удовольствия, которые я получала от творчества до того, как со мной произошло то, о чем я рассказала выше.
Успею ли вернуться к этому состоянию до того, как уйду из этой жизни? Я не знаю.